* GOD'S SPECIAL RELATIONSHIP WITH RUSSIA

* Андрей Первозванный [апостол Андрей; Andrew the Apostle] (I). Апо́стол Андре́й, больше известный как апостол Андре́й Первозва́нный — один из двенадцати апостолов, учеников Иисуса Христа; первым, согласно Евангелию от Иоанна, был призван Иисусом Христом, поэтому назван Первозванным. Персонаж книг Нового Завета {брат Петра}. По преданию, был распят в Патрах около 67 года. Считается, что X-образный или косой, так называемый «андреевский» крест, впервые появился в юго-западной Франции в X веке и с XIV века стал традиционным, хотя первоисточник такой формы креста неизвестен. Предание о жребии {fate} апостолов было известно на Руси с момента появления здесь христианства. В 1051 году о нём пишет киевский митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати». Известны апокрифический текст Деяния Андрея, созданный, по общепринятой версии, в III веке, а также утраченное Евангелие от Андрея, отклонённое Геласием I (492—496) в Decretum Gelasianum. Евсевий Кесарийский в первой половине IV века, ссылаясь на не дошедшее до нас сочинение Оригена, говорит о служении Андрея в Скифии. Ориген, согласно Евсевию, утверждал, что для определения направления своей миссионерской деятельности 12 апостолов бросили жребий. Так Петру выпало проповедничество в Риме, Матфею — в Палестине, Марку — в Египте, Иоанну — в Малой Азии, Фоме — в Парфии, а Андрею — во Фракии и Скифии. Однако уже по поводу этого свидетельства расходятся мнения церковных историков. Предание о жребии апостолов было известно на Руси с момента появления здесь христианства. В 1051 году о нём пишет киевский митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати». Также предание было внесено в «Изборник Святослава 1076 года». Но в них предание о жребии апостолов не связывается с крещением Руси. Более того, первый список «Повести временных лет» — так называемый Древнейший свод 1039 года, а также Начальный свод 1095 года и «Чтение о Борисе и Глебе» Нестора Летописца прямо заявляют, что на Русь апостолы «не ходили» и что они в наших землях «не быша». Но уже с 1116 года сын Всеволода Ярославича, Владимир Мономах, приказал игумену Выдубицкого монастыря Сильвестру внести в «Повесть временных лет» русский вариант легенды об апостольской миссии Андрея Первозванного. Так с того времени рассказы о посещении апостолом земли русской непременно включаются во все последующие летописные списки. Так появился рассказ о путешествии апостола Андрея из Крыма в Рим через Ладогу. Согласно этой версии о служении апостола в Причерноморье: «А Днепр втечет в Понетьское море жерелом {жерело' a. - жерло 221- mouth, muzzle}; еже море словет Руское, по немуже учил святый Оньдрей, брат Петров» (Стлб. 7), — далее рассказывает о том, что по прибытии в Корсунь Андрей узнал, что неподалёку находится устье Днепра, и, решив отправиться в Рим, поднялся вверх по Днепру. Остановившись на ночлег на холмах, на которых впоследствии был построен Киев, апостол, по утверждению летописца, сказал бывшим с ним ученикам: «Видите ли горы сия? Яко на сих горах возсияет благодать Божия, имать град великий быти и церкви многи Бог въздвигнути имать.» По преданию апостол поднялся на горы, благословил их и водрузил крест. Из Киева апостол прибыл в Новгород, где удивлялся тому, что местные жители любят, моясь в банях, бить себя «молодыми прутьями», обливаться квасом и студёною водой. Рассказ ученикам Иисуса в Риме ограничился только банями, и римские слушатели «слышаще, дивляхуся». В древнейших списках и вариантах этой легенды нет никаких-либо упоминаний об успехах проповеди Андрея Первозванного. Так эта легенда начала обрастать всё большим числом деталей. Различные средневековые источники сообщают о дальнейшем пути святого Андрея в Новгород, где он воздвигнул крест около нынешнего села Грузино на берегу Волхова, к Ладожскому озеру и далее до острова Валаам, где он будто бы установил каменный крест и истребил капища богов Велеса и Перуна, обратив в христианство языческих жрецов. Стоит отметить, что факт пребывания апостола Андрея на территории будущей Руси ставили под сомнения даже некоторые православные церковные историки. // Apostle Andrew in Scythia/Russia (early I). Eusebius in his Church History 3.1 quoted Origen as saying that Andrew preached in Scythia. The Chronicle of Nestor {Tale of Bygone Years, Nestor's Chronicle, Primary Chronicle} adds that he preached along the Black Sea and the Dnieper river as far as Kiev, and from there he travelled to Novgorod. Hence, he became a patron saint of Ukraine, Romania and Russia. According to Hippolytus of Rome, Andrew preached in Thrace, and his presence in Byzantium is mentioned in the apocryphal Acts of Andrew. According to tradition, he founded the See of Byzantium (later Constantinople and Istanbul) in AD 38, installing Stachys as bishop. This diocese would later develop into the Patriarchate of Constantinople. Andrew, along with Saint Stachys, is recognized as the patron saint of the Patriarchate. Basil of Seleucia also knew of Apostle Andrew's missions in Thrace, Scythia and Achaea. (Andrew the Apostle) // RTE: I was recently told by a woman from the Urals that there is a wide- spread Siberian tradition that St. Andrew preached as far north as the present-day village of Kazanskoe in the Russian Urals, and prophesied that there would be widespread Christianity there someday. The village has a church dedicated to him. GEORGE: Yes, and there are many other Russian traditions about his visiting Altai, Novgorod, Karelia, and Kiev. (...) RTE: Who were the Anthropofagi? GEORGE: According to the Coptic “Acts of St. Andrew and St. Matthias (Matthew),” an extremely colorful and fantastic apocryphal story, on his third missionary journey St. Andrew was commanded, either from heaven or by the apostles, to go and help St. Matthew because he had been captured by the Anthropofagi, who were man-eaters, cannibals. (...) THE FOURTH MISSIONARY JOURNEY: To the North. After the dormition of the Mother of God, St. Andrew began his final journey from Jerusalem. The trail of tradition says that he went back to Pontus, then to Georgia, to the Caucuses, and to the Sea of Azov in southern Russia. From there he went to Donets, to the Crimea, up the Dnepr River to Kiev and to the Scythians of the Ukraine. In the Crimea, where he stayed with the Greeks of Sebastopol and Cherson, we know that there were first-century Christian communities organized by St. Andrew himself. From the Crimea and Kiev in the Ukraine, he would have gone north by river to what is now Moscow, to Novgorod and then to Lake Ladoga (Valaam) {Valaam (Валаам or Валаамский архипелаг) is an archipelago in the northern portion of Lake Ladoga}. Early written narratives no longer exist, but this is a very likely route because the river trade from Crimea to northern Russia and Karelia (Lake Ladoga) was common and relatively easy. Extensive trade from the south is attested to by the great number of Roman and Byzantine coins found in Valaam and Karelia. There is also a local tradition that he went to Solovki, and they’ve found some very old coins in the Solovki Islands in the White Sea depicting St. Andrew, but we can’t claim he was there solely on the basis of finding coins with his image. We can’t completely exclude this legend, because it might be true, but we have no historical evidence to support it. Conceivably, he could have traveled from Valaam to Solovki with the Lapp reindeer herders who moved between Solovki in the summer and the protected shores of Ladoga in the winter. Although we don’t have extremely early texts, the accounts from Lake Ladoga and Valaam are not legends, they are tradition {??}. We have an 11th century Russian text {Tale of Bygone Years ??} and we also have the tradition of Valaam itself. From Valaam it appears that he went to the Baltic Sea (then possibly to Scotland {!!} and back to the Baltic, although, as I said earlier, this is not certain). Then, through Poland and Slovakia to Romania, where he settled for twenty years. Finally, he went back to Sebastopol (Crimea) to Sinope, and then to Greece and to his end in Patras. We can trace his return route on this fourth journey because we have traditions for him during this time in Poland, Byelorussia, and even in Germany, although this is doubtful. We also have solid traditions for him in the lands of the Goths, although before the Goths moved into the Ukraine they lived in Poland alongside Germanic tribes. Possibly he returned through modern-day Poland and the tribes that later moved up into Germany carried the tradition of St. Andrew’s passing with them, but we can’t say that he was in Germany itself. It was on his return south that he settled in Romania for twenty years. During that time he traveled in Moldavia and Bulgaria, on the Danube and along the coast of the Black Sea, but mostly he was in and around his cave in Dervent, Dobrogea, in southern Romania. St. Andrew’s Romanian cave is still kept as a holy place and Romanian Orthodox have gone there on pilgrimage for almost two thousand years. We also know the locations of other caves he lived in: in Pontus near the Black Sea (now Turkey), in Georgia, in Russia, in Romania, and in Loutraki near Corinth. It is all him, the same man. THE ASTONISHING MISSIONARY JOURNEYS OF THE APOSTLE ANDREW Part 2

* Русь - Новый Израиль [New Israel] (XV ??). Русский народ - именуется в древней письменности "избранной паствой Бога" (Митрополит Фотий), "людьми Господними" (преп. Кирилл Белозерский). Анализируя источники, даже такой предвзятый исследователь, как Н. Ефимов, ставит на первое место в древнерусской идеологии представление о том, что Россия "занимает в путях Промысла место древнего Народа Божия". Враги Израиля (а по сути - враги Христа) закономерно становятся врагами русских: агаряне, измаильтяне, моавитяне, содомляне - "имже несть числа"... Царский род России, Рюриковичи, - род Авраамов. Именно этими словами встречает Св. Благоверный Вел. Кн. Димитрий Иоаннович пришедших Ольгердовичей {Андре́й О́льге́рдович (ок. 1320 — 12 августа 1399) — князь псковский}: "Братия милая, которая ради потребы приидосте ко мне, воистину есте ревнители отца нашего Авраама". То же произносит он, молясь Пресвятой Богородице: "... Ты бо, Госпоже, Богом рождена еси, родителя же Твоя единаго Авраама внуцы с нами". И взывая к Небесному Отцу от лица всего народа Св. Димитрий возглашает: "Ты бо еси Бог наш, и мы людие Твои!" Хранитель "удела Божия" - Св. Архистратиг Михаил становится наследственным покровителем Царствующего Дома России. Русская Земля названа "достоянием Божиим" и это не просто возвышенный эпитет. Постигнуть настоящий смысл данного выражения под силу только искреннему, верному сердцу, как и смысл "Беседы Иерусалимской", где изображена Святая Земля нашей Родины: "... А что с тое страны восточныя восходит луч солнца краснаго, осветит всю Землю Светорусскую, то будет на Руси град Иерусалим начальный, и в том граде будет Соборная и Апостольская Церковь Софии Премудрости Божия о семидесяти верхах, сиречь Святая Святых... Первый градам мать - град Иерусалим; его пасхалия азбучная во всю Землю Светорусскую; а церковь церквам мать - соборная церковь София Премудрости Божия, да в той же церкви стоит Гроб Господень: потому (та) церковь церквам мать... А озеро озёрам мать Ильмень-озеро, что под Киевом градом [так!], потому что взяла в себя триста рек; а море морям мать Акиян море великое, потому что в нём стоит церковь Климента Папы Римскаго..." РУСЬ - НОВЫЙ ИЗРАИЛ // The attention to the conception of Muscovy as “New Israel”/“New Jerusalem” is one of the most crucial shifts in thinking {??} about Muscovy emerging from new cultural studies of Russian Orthodoxy, including the “New Muscovite Cultural History” pioneered by Daniel Rowland and “Hierotopia” conceived by Alexei Lidov. The new approaches demonstrate that the “New Israel”/“New Jerusalem” ideas were inspired by images of Old and New Testament Palestine, and the heavenly city of Revelation and embedded in a diversity of verbal texts, visual imagery and rituals. This thinking, which intensified after the fall of Constantinople in 1453, identified Muscovy as a new Holy Land, the Russian people as a “chosen one” and the Russian tsar as heir to Biblical rulers {??}. The concept is now recognized as a primary mode of Muscovite cultural consciousness and self‑representation and as a link with the broader Christian culture. It is complemented by studies of Greek hierarchs’ and monastics’ roles in the creation and exercise of Muscovite scenarios of belief and power. (...) Another scholar recently claimed that the entire “idea of Russia as New Israel” was “discredited by criticisms of Nikon’s New Jerusalem Monastery that were made in the contexts of apocalyptic rumors about Nikon as the Antichrist and about the imminent appearance of the Antichrist in 1666.” Cahiers du monde russe - Kevin M. Kain - ‪‪New Jerusalem” in Seventeenth-Century Russia‪‪ [K3] See also: Новоиерусалимский монастырь. // Ефимов, Николай Иванович (1889–). «Русь — новый Израиль» : Теократическая идеология своеземного православия в до-Петр. письменности : [Посв. памяти патриарха соврем. рус. церк. историографии — проф. Е. Е. Голубинского] / Н. И. Ефимов. — Казань : тип. Ф. П. Окишева, 1912. — 50 с.; 24. — (Из этюдов по истории русского церковно-политического сознания; Вып. 1). // "Новый Израиль" и "Святая Русь": этноконфессиональные и социокультурные аспекты средневековой русской ереси жидовствующих (“New Israel” and “Holy Rus’”: The Ethnoconfessional and Socio-Cultural Aspects of the Russian Medieval Heresy of the Judaizers). link + PDF.

* Титул царя (XV-XVII). На первых порах политическая мысль сосредоточилась на выработке атрибутов и регалий Московского государства, которые еще при Иване III оформились в герб, скипетр и державу {globus cruciger (orb and cross); see Держава Большого наряда (Мономахова держава)}, «шапку Мономаха» и пр. Знаки царской власти дополняли образ царя, который начал формироваться в общественном сознании. Опять-таки, Иван III иногда именовался неофициально или в дипломатической переписке «царем», что должно было прежде всего подчеркнуть его независимость от татарского хана, именовавшегося на Руси этим титулом на протяжении предыдущих веков. Теперь же после «стояния на Угре» 1480 г., завершившегося окончательным отказом Руси платить дань и освобождением от монголо-татарской зависимости, великий князь как бы поднимался на один уровень с ханом, и чтобы подчеркнуть эту независимость и свое равенство прежнему царю, присваивал себе этот титул. Иван III ссылался на уважение к царскому титулу Ахмат-хана в 1480 г., оправдывая свою робость timidity, cowardice и затянувшееся «стояние» русских войск, не вступавших в решительную схватку с татарами, именно страхом нарушить крестное целование, данное царю: «еже не поднимати руки против царя стати». В своем знаменитом «Послании на Угру к Ивану III» ростовский архиепископ Вассиан Рыло акцентирует внимание на этой боязни, одновременно подчеркнуто и намеренно называя самого Ивана III «великим Русьских стран хрестьянским царем», который только «по нужде» связан клятвой подданичества с «богостудным царем» Орды. Пытаясь поднять престиж великого князя, Вассиан сравнивает его с Константином Великим, Моисеем, Давидом, Иисусом Навином Joshua, а Русь называет «новым Израилем». В «Послании» в одном ряду слова Иисуса Христа и слова древнегреческого философа Демокрита из «Пчелы»: «И слыши, что глаголет Димокрит философ первый: князю подобает имети ум ко всем временным, а на супостаты крепость и мужество, и храбрость, а к своей дружине любовь и привет сладок. Воспоминай же реченая неложными усты Господа и Бога нащего Иисуса Христа: аще и весь мир приобрящет, а душу свою отщетит, и что дасть измену на души своей?». Острота постановки вопроса – позорная жизнь после спасения бегством или достойная смерть на поле брани – заставляет автора балансировать на грани мимоидущего и вечного. В конце своего послания Вассиан призывает Ивана III не просто править, а «царствовать» ради истины, кротости и правды. Черная Людмила Алексеевна - Антропологический код древнерусской культуры - 1. Формирование культуры внеличностного типа

* Двуглавый орёл [Double-headed eagle] (XV). Двуглавый орёл означал благодатное соединение чинов Царства и Первосвященства {disputed} и являлся государственным символом индоевропейских Империй, последняя из которых - Россия. На снимке: рельефное наскальное изображение двуглавого орла в храме под открытым небом Язылыкая столицы хеттов Хаттусас (1-я пол. III тыс. до Р. Х.). РУСЬ - НОВЫЙ ИЗРАИЛЬ

* Русские - Народ Избранный. "константинопольский патриарх Филофей Коккин в послании к Дм. Донскому назвал русских «святым народом» («обитающий в тех краях святой Христов.." (Cahiers du Monde russe Vol. 53, No. 2/3, L'invention de la Sainte Russie: L'idée, les mots et les images / The invention of Holy Russia: The idea, the words, the images (Avril-septembre 2012), pp. 319-331) МИХАИЛ В. ДМИТРИЕВ - ПАРАДОКСЫ «СВЯТОЙ РУСИ»: «Святая Русь» и «русское» в культуре Московского государства 16-17 вв. и фольклоре 18-19 вв (JSTOR) (monderusse-9382.pdf) // РУССКИЕ КАК СВЯТОЙ НАРОД {propaganda}. То, что патриарх {константинопольский патриарх Филофей (Коккин)} пишет в июне 1370 года св. Димитрию Донскому с точки зрения современных концепций «этнического равноправия» может показаться совершеннейшим скандалом: «Как общий отец, поставленный свыше Богом для всех живущих на земле христиан, я вечно и усердно тружусь во спасение их, молюсь Богу за них, но с еще большим рвением делаю это для вас русских, этого обитающего в тех краях святого Христова народа, за страх перед Богом, за любовь и веру (вашу), молюсь и люблю всех вас, как уже сказал, больше, чем другие народы». Для исихастского сознания Филофея Коккина было вполне естественным увидеть духовную неравномерность разных народов, разную степень самоотдачи себя Христу и разную же степень стяжания acquisition Святого Духа. То, что применимо к каждому человеку, то в логике политического богословия было применимо и к социальным телам — империи, нациям, народам и княжествам, коль скоро {если уж; раз уж; если} сами эти тела являются плодом духовного и физического единства людей, восстанавливают, хотя бы частично и несовершенно, первозданное единство человеческой природы. И нетрудно было увидеть, что и в своем духовном развитии и духовном стремлении разные народы также отличаются. Византийцы-исихасты вполне сознательно выделили русских по их выдающимся духовным качествам, по необычайно интенсивности духовной жизни и начали процесс передачи духовной и идейной составляющей «византийского наследства». Translatio imperii. Процесс, столь блистательно описанный о. Иоанном Мейендорфом в исследовании «Византия и Московская Русь». Именно исихастское влияние оказалось конституирующим и для того режима московской агиократии (св. Алексий, св. Димитрий Донской, преп. Сергий Радонежский, св. Киприан), который на переломном рубеже истории обеспечил преимущество Москвы над другими русскими княжествами, победу русских на Куликовом поле {Golden Horde / Mamai} и собирание Руси вокруг Москвы. И то же влияние, через посредство преп. Сергия Радонежского, подтолкнуло тот духовный и колонизационный процесс, который привел к освоению русского севера общежительными монастырями Сергиевых учеников. «Agiu tu Christu etnos» Филофея Коккина превратился в Святую Русь как удивительный богочеловеческий и агиополитический организм, сделавший возможным принятие на себя Россией миссии «Третьего Рима». Заметим, что если высшим и ни с чем не сравнимым достижением византийского духа были Вселенские Соборы и продолжавшие их ряд великие догматические соборы XII и XIV веков, то столь же выдающимся достижением русского духа стали соборы Земские или церковно-земские, как Стоглавый или собор 1613 года {избрал на царство Михаила Романова}. Соборы, на которых духовенство, дворянство, боярство, царь, купечество и другие сословия согласно выражали идею нации. И напротив, чисто «церковный» Большой Московский Собор 1666 года оказался двойной трагедией связанной с одновременным (и в целом одинаково несправедливым) осуждением старообрядцев и патриарха Никона. И именно здесь корень того удивительного внутреннего напряжения, которое мы ощущаем между принятием и отвержением византизма, между близостью нам византийского наследства и, в то же время, невозможностью и нежелательностью для нас ходить путями Византии. Там где «византийский догмат» в его классической интерпретации вел к игнорированию и уничижению национального и социального начала, пытался непосредственно соединить мистическое тело Церкви и Империю, в какой-то момент выродившуюся до бюрократии, — там Святая Русь строилась на прочном национальном, социальном, этническом {??} и общинном фундаменте. Русские обладали тем даром социальности {within strict limits}, которого не было у византийцев — и поэтому русские монастыри оказались не только местом убежища от мира, но и средством его преобразования. Впрочем, Византия, как и положено великой православной империи, оказалась не закосневшей ossified в своем догмате. Исихазм дал его новую интерпретацию. Интерпретацию, которая проложила путь к идее Святой Руси, к преподобному Сергию и преподобному Серафиму. И не случайно, что именно поэтому исихазм и был опознан нашим национальным сознанием как наиболее важная часть принятого нами от Византии наследства. АНП - 13 февраля 2008 года. Егор Холмогоров - Византизм как идея // Медведев И. П. Русские как «святой народ»: взгляд из Константинополя XIV в. // Византийское богословие и традиции религиозно-богословской мысли в России. СПб, 2000. // В XVII веке мысль о том, что Россия является наследницей Византийской империи, начинает играть все более важную роль в сознании и самопрезентации московской элиты. (...) Так, Алексей Михайлович выписывает из Константинополя яблоко и диадему, сделанные “против образца благочестивого Греческого царя Константина” (...) Уже во времена Алексуя Михаиловича возникает идея об освобождении Россией Константинополя (...). (review) Игорь Бессонов - Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история, 2019 // Народ Избранный. Безусловно, без епископа и клира таинство Евхаристии не может совершаться, но также оно не может совершаться и без участия народа Божия. Благодать Святого Духа, претворяющая хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы, также сходит и на все собрание верных, освящая каждого молящегося и достойно приступающего к Святым Тайнам («…и вселитися Духу благодати Твоея благому в нас, и на предлежащих Дарех сих, и на всех людех Твоих..» ) {Литургия - Великий вход - Молитва приношения}. Св. ап. Петр обращается ко всем христианам, принадлежащим к Церкви, «народу избранному, царственному священству» (1 Пет. 2. 9.) {1 Peter 2:9 NIV 9 But you are a chosen people, a royal priesthood, a holy nation, God’s special possession, that you may declare the praises of him who called you out of darkness into his wonderful light.} Эта же мысль повторяется в анафоре Апостольского Предания, приписанного авторству св. Ипполита Римского («…Исполняя волю Твою и соделывая Тебе святой народ») и свт. Василия Великого («И пожив в мире сем, дав повеления спасительная, отставив нас прелести идольския, приведе в познание Тебе, истиннаго Бога и Отца, стяжав нас Себе, люди избранны, царское священие, язык свят»). Свщмч. Игнатий Богоносец {Ignatius of Antioch}, который первый из отцов Церкви ясно высказал учение о «монархическом епископате», одновременно подчеркивает и идею единства иерархии и народа: «Где будет епископ, там должен быть и народ, так же, как где Иисус Христос, там и кафолическая Церковь». Свщмч. Климент Римский {Pope Clement I} указывает, что для каждого члена Церкви – от епископа до мирянина — определены от Бога свои «литургические» служения: «Каждый из вас, братья, благодари Бога за свое собственное положение, храня добрую совесть и с благоговением не преступая определенного правила служения своего (λειτουργιαςαυ του κανονα)». Об обычае служения Божественной литургии при закрытых Царских вратах

* TODO: Eastern Patriarchs praise Russians for their piety.

* Наследование Римской Империи [Succession of the Roman Empire]. Продолжение, преемственность и возрождение Римской империи является бегущей темой истории Европы и Средиземноморья. Он отражает долговечные воспоминания о власти и престиже, связанные с самой Римской империей . Некоторые государства заявили о непосредственной преемственности с Римской империей, используя ее название или его вариацию как свое собственное исключительное или неисключительное самоописание. Неудивительно, что в веках шел и произошли больше политических Разрывы, идея институциональной преемственности становится все более спорной. Самыми стойкими и значительными претендентами на продолжение существования Римской империи были на Востоке Византийская империя, за которой после 1453 года последовала Османская империя ; а на Западе - Священная Римская империя с 800 по 1806 год. Упразднение Османского султаната в 1922 году можно рассматривать как момент, когда Римская империя прекратила непрерывное существование. Помимо заявлений о продолжении, мнение о том, что Империя прекратила свое существование, привело к различным попыткам возродить ее или присвоить ее наследие. В соответствующих контекстах Православной России с XVI века и современной Италии между 1870 и 1945 годами в таких попытках использовался словарь «Третьего Рима» («Первый Рим» и «Второй Рим», соответственно, Рим в современной Италии и Константинополь в Византийской империи), чтобы выразить свои утверждения о законном правопреемстве. Наследование Римской Империи // Succession of the Roman Empire. The continuation, succession and revival of the Roman Empire is a running theme of the history of Europe and the Mediterranean region. It reflects the lasting memories of power and prestige associated with the Roman Empire itself. Several polities have claimed immediate continuity with the Roman Empire, using its name or a variation thereof as their own exclusive or non-exclusive self-description. Unsurprisingly, as centuries went by and more political ruptures occurred, the idea of institutional continuity became increasingly debatable. The most enduring and significant claimants of continuation of the Roman Empire have been, in the East, the Byzantine Empire followed after 1453 by the Ottoman Empire; and in the West, the Holy Roman Empire from 800 to 1806. Separately from claims of continuation, the view that the Empire had ended has led to various attempts to revive it or appropriate its legacy. In the respective contexts of Orthodox Russia since the 16th century and modern Italy between 1870 and 1945, such attempts have used the vocabulary of a "Third Rome" (the "First Rome" and "Second Rome" being, respectively, Rome in modern Italy and Constantinople in the Byzantine Empire) to convey their assertions of legitimate succession. (...) Second Bulgarian Empire. During the Second Bulgarian Empire, 14th-century literary compositions portrayed the then capital of Tarnovo, now Veliko Tarnovo, as successor of both Rome and Constantinople. Bulgarian contemporaries called the city "Tsarevgrad Tarnov", the Imperial city of Tarnovo, echoing the Bulgarian name then used for Constantinople, Tsarigrad. (...) Fourth Crusade and its aftermath. Sack of Constantinople in 1204. (...) Latin Empire of Constantinople. The Latin Empire had its own line of Imperial succession, initially dominated by the House of Flanders then by the French House of Courtenay. It was embattled almost from the start, however, as the city was never able to recover from the trauma of 1204. Despite its theoretical suzerainty, the Latin Empire was not even politically dominant among the crusader states, which were referred to as Latin or Frankish by Easterners. After being expelled from Constantinople in 1261, its titular Emperors occasionally held territorial power in parts of modern Greece. Jacques des Baux was Prince of Achaea in 1381-83, and the last recorded claimant to the Latin Imperial title.[citation needed] Late Byzantine era. The Palaiologos dynasty prolonged the Roman Imperial experience from its recovery of Constantinople in 1261 until the Ottoman conquest in 1453. The Empire shrunk considerably during that period, however, and at the end it was only the imperial city itself without any hinterland, plus most of the Peloponnese (then referred to as Morea) typically under the direct rule of one of the Emperor's sons with the title of Despot. This line of Imperial succession ceased in 1453: even though the Despotate of the Morea lingered on a few more years, until the Ottomans conquered it in 1460, its rulers at the time did not claim Imperial authority. Serbian Empire. In 1345, the Serbian King Stefan Dušan proclaimed himself Emperor (Tsar) and was crowned as such at Skopje on Easter 1346 by the newly created Serbian Patriarch, as well as by the Patriarch of All Bulgaria and the Archbishop of Ohrid. His imperial title was recognized by, among others, the Bulgarian Empire, much diminished following the Battle of Velbazhd in 1330, albeit not by the Byzantine Empire. In Serbia, the title of "Emperor of Serbs and Romans" (in its final simplified form; цар Срба и Римљана in modern Serbian) was only employed thereafter by Stefan Dušan's son Stefan Uroš V until his death in 1371. A half-brother of Dušan, Simeon Uroš, and then his son Jovan Uroš, used the same title until the latter's abdication in 1373, while ruling as dynasts in Thessaly. Empire of Trebizond. The Empire of Trebizond, one of the entities that had emerged from the fragmentation of the early 13th century, survived until Ottoman conquest in 1461. Its Komnenos rulers claimed the Imperial title for themselves in competition to the ones in Constantinople, even though they did not receive any meaningful international recognition. A separate polity on the Crimean coast of the Black Sea, the Principality of Theodoro, only fell to the Ottomans in 1475. There is no indication that its rulers made any claim of being Roman Emperors. Andreas Palaiologos's cessions. Andreas Palaiologos, a nephew of the last Byzantine Emperor Constantine XI Palaiologos and the head of what remained of the Palaiologos family, started calling himself Emperor of Constantinople in 1483 and, possibly childless, sold what he viewed as his imperial title to Charles VIII of France in 1494. The following Kings of France kept the claim until Charles IX in 1566, when it went into disuse. Charles IX wrote that the imperial Byzantine title "is not more eminent than that of king, which sounds better and sweeter." In his last will in 1502, Andreas Palaiologos again ceded his self-awarded imperial title, this time to Ferdinand II of Aragon and Isabella I of Castile. Other pretenders to the Byzantine throne have appeared following his death that year, with increasingly dubious claims as centuries went by. Charles I Gonzaga, Duke of Mantua, who also claimed descent from the Palaiologos family, declared in 1612 his intent to reclaim Constantinople but only succeeded in provoking an uprising in the Mani Peninsula, which lasted until 1619. Ottoman Empire after 1453. After the fall of Constantinople in 1453, Mehmed II declared himself Roman Emperor: Kayser-i Rum, literally "Caesar of the Romans", the standard title for earlier Byzantine Emperors in Arab, Persian and Turkish lands. In 1454, he ceremonially established Gennadius Scholarius, a staunch antagonist of Catholicism and of the Sultan's European enemies, as Ecumenical Patriarch of Constantinople and ethnarch (milletbashi) of the Rum Millet, namely Greek Orthodox Christians within the Empire. In turn, Gennadius endorsed Mehmed's claim of Imperial succession. Mehmed's claim rested principally with the idea that Constantinople was the rightful seat of the Roman Empire, as it had indeed been for more than a millennium even if the 1204-1261 period is subtracted. Contemporary scholar George of Trebizond wrote that "the seat of the Roman Empire is Constantinople (...) and he who is and remains Emperor of the Romans is also the Emperor of the whole world". An additional though questionable claim of legitimacy referred to the past alliances between the Ottoman dynasty and Byzantine Imperial families. Byzantine Princess Theodora Kantakouzene had been one of the wives of Orhan I, and an unsupported but widespread story portrayed Mehmed as a descendant of John Tzelepes Komnenos. (...) Imperial continuation in the West. (...) The Roman Papacy was to become the instrument of the Imperial idea's revival in the West. The position of the Popes had been strengthened by the reconquest of Rome by Justinian, as the Emperors periodically reaffirmed the traditional primacy of the Bishop of Rome to check the potential political influence of the Patriarch of Constantinople. Furthermore, for various reasons, Catholicism finally triumphed over Arianism in the Western kingdoms: in the Visigothic Iberian Peninsula with the conversion of Reccared I in 587, and in Lombard-held Italy, after some back-and-forth, following the death of King Rothari in 652. The promotion of iconoclasm by Emperor Leo III the Isaurian from 726 led to a deepening rupture between the Eastern Empire and the Papacy. Pope Gregory II saw iconoclasm as the latest in a series of imperial heresies. In 731, his successor Pope Gregory III organized a synod in Rome which declared iconoclasm punishable by excommunication. Leo III responded in 732/33 by confiscating all papal patrimonies in south Italy and Sicily, and further removed the bishoprics of Thessalonica, Corinth, Syracuse, Reggio, Nicopolis, Athens, and Patras from papal jurisdiction,[citation needed] instead subjecting them to the Patriarch of Constantinople. This was in effect an act of triage: it strengthened the imperial grip in Southern Italy, but all but guaranteed the eventual destruction of the exarchate of Ravenna, which soon occurred at Lombard hands. In effect, the papacy had been "cast out of the empire". Pope Zachary, in 741, was the last pope to announce his election to a Byzantine ruler or seek their approval. The Popes needed to quickly reinvent their relationship to secular authority. Even though the neighboring Lombard kings were no longer heretical, they were often hostile. The more powerful and more distant Franks, which had by and large been allies of the Empire, were an alternative option as potential protectors. In 739, Gregory III sent a first embassy to Charles Martel seeking protection against Liutprand, King of the Lombards, but the Frankish strongman had been Liutbrand's ally in the past and had asked him in 737 to ceremonially adopt his son. The Papacy had more luck with the latter, Pepin the Short, who succeeded Charles in October 741 together with his elder brother Carloman (who withdrew from public life and became a monk in 747). Pope Zachary was pressed into action by the final Lombard campaign against the exarchate of Ravenna, whose fall in mid-751 sealed the end of Byzantine rule in Central Italy. He was in contact with the Frankish ruling elites through the venerable Boniface, Archbishop of Mainz, and other clerics such as Burchard of Würzburg and Fulrad. In March 751 he moved to depose Childeric III, the last Merovingian King, following which Pepin was dedicated as King of France in Soissons. In 754, Zachary's successor Pope Stephen II undertook the first-ever papal visit north of the Alps, met Pepin in Ponthion and anointed him as king at Saint-Denis on July 28, setting the template for later rites of coronation of French Kings. Stephen further legitimized the Carolingian dynasty by also anointing Pepin's sons Charles and Carloman, by prohibiting the election of any non-descendant of Pepin as king, and by proclaiming that "the Frankish nation is above all nations". This in return prompted the Donation of Pepin in 756, cementing the Popes' rule over the Papal States over the next eleven centuries. Subsequently in 773-774, Pepin's son and successor Charlemagne conquered the Lombard Kingdom of Italy. Holy Roman Empire. The coronation of Charlemagne by Pope Leo III, in Rome on Christmas Day 800, was explicitly intended as establishing continuity with the Roman Empire that still existed in the East. In Constantinople, Irene of Athens had blinded and deposed her son Emperor Constantine VI a few years earlier. With no precedent of a woman being sole holder of the imperial title, her critics in the West (e.g. Alcuin) viewed the imperial throne as vacant rather than recognizing her as Empress. Thus, as Peter H. Wilson put it, "it is highly likely Charlemagne believed he was being made Roman Emperor" at the time of his coronation. Charlemagne's imperial title, however, rested on a different base from any of the Roman emperors until him, as it was structurally reliant on the partnership with the Papacy, embodied in the act of his coronation by the Pope. Meanwhile, the accession to the Byzantine throne of Nikephoros I in 802 confirmed the conflict of legitimacy between the Frankish and Byzantine incarnations of the Roman Empire, known in historiography as the problem of two emperors (in German, Zweikaiserproblem). According to Theophanes the Confessor, Charlemagne had attempted to prevent that conflict with a project to marry Irene, but this was not completed. The territorial conflicts were addressed in the following years through a series of negotiations known as the Pax Nicephori, but the broader conflict with Constantinople about Imperial legitimacy proved extremely durable. Political authority fragmented within the Empire following Charlemagne's death. The eventual outcome was an association of the Imperial dignity with the Easternmost ("German") lands of the Carolingian geography, but that was not self-evident at the start and took a long time to happen. (...) Imperial Russia {Main article: Moscow, third Rome; See also: The Tale of the Princes of Vladimir and Greek Plan} Ivan III of Russia in 1472 married Sophia (Zoé) Palaiologina, a niece of the last Byzantine Emperor Constantine XI, and styled himself Tsar (Царь, "Caesar") or imperator. In 1547, Ivan IV cemented the title as "Tsar of All Rus" (Царь Всея Руси). In 1589, the Metropolitanate of Moscow was granted autocephaly by the Patriarchate of Constantinople and thus became the Patriarchate of Moscow, thanks to the efforts of Boris Godunov. This sequence of events supported the narrative, encouraged by successive rulers, that Muscovy was the rightful successor of Byzantium as the "Third Rome", based on a mix of religious (Orthodox), ethno-linguistic (East Slavic) and political ideas (the autocracy of the Tsar). Supporters of that view also asserted that the topography of the seven hills of Moscow offered parallels to the seven hills of Rome and the seven hills of Constantinople. In 1492 Zosimus, Metropolitan of Moscow, in a foreword to his Presentation of the Paschalion, referred to Ivan III as "the new Tsar Constantine of the new city of Constantine — Moscow." In a panegyric letter to Grand Duke Vasili III composed in 1510, Russian monk Philotheus (Filofey) of Pskov proclaimed, "Two Romes have fallen. The third stands. And there will be no fourth. No one shall replace your Christian Tsardom!" // See also: Universal monarchy. // Наследие Римской империи. Несколько государств считали себя наследниками Римской империи. Прямым её продолжением на востоке являлась Византийская империя (византийский император Юстиниан захватил значительные части Западной Римской империи в середине VI века н. э., но его преемники не смогли их удержать). На западе же после падения Римской империи на её территории возникло множество более мелких государств. Одному из них, Франкскому государству, удалось покорить большую часть территорий Западной Римской империи, и в 800 году Карл Великий был коронован Римским епископом Львом III «императором римлян», или «императором Запада». Это государство просуществовало (с перерывами) до 887 года, пока не было окончательно разделено на три части. В 962 году правитель Восточно-Франкского королевства Оттон I Великий был провозглашён папой Иоанном XII императором Священной Римской империи, которая просуществовала в различных формах до 1806 года. Обе французские империи (Наполеона I и Наполеона III) также называли себя наследниками Рима. В Московском государстве во времена правления Ивана III зарождается теория «Москва — Третий Рим». «Первый Рим пал, следом пал второй (Константинополь), Третий (Москва) стоит и стоять будет». Так появляется Российское государство со многими регалиями Византии. В более поздний период в конце XIX — начале XX века на восстановление Римской империи претендовал Муссолини. Наследниками Священной Римской империи провозгласили себя Германская империя и, позже, Третий рейх (соответственно, «вторая» и «третья» империи, если вести отсчёт от Священной Римской империи). Культурное наследие Римской империи принадлежит всему человечеству, интерес к нему в разные времена проявляли представители самых разных народов и культур, важное и особое место в сохранении культурного наследия Рима принимают романоязычные народы и государства, объединённые использованием романских языков, также как и государства расположенные на бывшей территории Римской империи. Латинский язык долгое время был языком церкви и науки Западной Европы. // Претензии на преемство от Священной римской империи. Утверждалось, что Каролингская империя сознательно стремилась возродить Римскую империю на Западе. Согласно раннему германскому национализму, Каролингская империя превратилась в Священную Римскую Империю как продолжение Западной Римской Империи. В 800 году титул императора римлян был пожалован Карлу Великому Папой Львом III. Слово «святой» (часто ретроспективно применяемое ко всем императорам со времён Карла Великого) было добавлено во время правления императора Фридриха I Барбароссы в 1157 году. (Римская империя) // Political legacy {Main article: Legacy of the Roman Empire} Several states claimed to be the Roman Empire's successors after the fall of the Western Roman Empire. The Holy Roman Empire, an attempt to resurrect the Empire in the West, was established in 800 when Pope Leo III crowned Frankish King Charlemagne as Roman Emperor on Christmas Day, though the empire and the imperial office did not become formalized for some decades. After the fall of Constantinople, the Russian Tsardom, as inheritor of the Byzantine Empire's Orthodox Christian tradition, counted itself the Third Rome (Constantinople having been the second). These concepts are known as Translatio imperii. When the Ottomans, who based their state on the Byzantine model, took Constantinople in 1453, Mehmed II established his capital there and claimed to sit on the throne of the Roman Empire. He even went so far as to launch an invasion of Italy with the purpose of re-uniting the Empire, which however was suppressed by Christian forces a year later. Mehmed II also invited European artists to his capital, including Gentile Bellini. In the medieval West, "Roman" came to mean the church and the Pope of Rome. The Greek form Romaioi remained attached to the Greek-speaking Christian population of the Eastern Roman Empire and is still used by Greeks in addition to their common appellation. (Roman Empire)

* Translatio imperii [переход империи]. Translatio imperii (Latin for "transfer of rule") is a historiographical concept that originated from the Middle Ages, in which history is viewed as a linear succession of transfers of an imperium that invests supreme power in a singular ruler, an "emperor" (or sometimes even several emperors, e.g., the Eastern Roman Empire and the Western Holy Roman Empire). The concept is closely linked to translatio studii (the geographic movement of learning). Both terms are thought to have their origins in the second chapter of the Book of Daniel in the Hebrew Bible (verses 39–40). Jacques Le Goff describes the translatio imperii concept as "typical" for the Middle Ages for several reasons: The idea of linearity of time and history was typical for the Middle Ages; The translatio imperii idea typically also neglected simultaneous developments in other parts of the world (of no importance to medieval Europeans); The translatio imperii idea didn't separate "divine" history from the history of "worldly power": medieval Europeans considered divine (supernatural) and material things as part of the same continuum {the king's rule was God's rule}, which was their reality. Also the causality of one reign necessarily leading to its successor was often detailed by the medieval chroniclers, and is seen as a typical medieval approach. Each medieval author described the translatio imperii as a succession leaving the supreme power in the hands of the monarch ruling the region of the author's provenance. Medieval and Renaissance authors often linked this transfer of power by genealogically attaching a ruling family to an ancient Greek or Trojan hero {<> Descent from antiquity}; this schema was modeled on Virgil's use of Aeneas (a Trojan hero) as progenitor of the city of Rome in his Aeneid {fake genealogy: legendary descents: Augustus -> Prus -> Rurik .. Ivan IV (Сказание о князьях Владимирских)}. From the Roman Empire/Byzantine Empire to the Holy Roman Empire. The cardinal point in the idea of the translatio imperii is the link between the Roman Empire/Byzantine Empire and the Holy Roman Empire. Emperor Constantine I established Constantinople, a New Rome, as a second capital of the Roman Empire in 330. After the death of Emperor Theodosius I (347–395), the Roman Empire was permanently divided into the Western and the Eastern Roman Empire (Byzantine Empire). With the demise of the Western Empire in 476, the Byzantine Empire remained the sole Roman Empire. (...) As Constantine VI approached maturity, the relationship between mother/regent and son/emperor was increasingly strained. In 797 Irene deposed her son, with his eyes being mutilated, who died before 805. Some Western authorities considered the Byzantine throne, now occupied by a woman, to be vacant and instead recognized that Charlemagne, who controlled Italy and much part of the former Western Roman Empire, had a valid claim to the imperial title. Pope Leo III, crowned Charlemagne as Roman Emperor in 800, an act not recognized by the Byzantine Empire. (...) Recognition of Charlemagne as Emperor (Basileus) in 812 by Emperor Michael I Rangabe of the Byzantine Empire (crowned on 2 October 811 by the Patriarch of Constantinople), after he reopened negotiations with the Franks. While acknowledging Charlemagne strictly as “Emperor”, Michael only referred to himself as “Emperor of the Romans”. In exchange for that recognition, Venice was returned to the Byzantine Empire. (...) On April 972 14, Otto I married his son and heir Otto II to the Byzantine Princess Theophanu. Through their wedding contract, Otto was recognized as Emperor in the West, a title Theopanu was to assume together with her husband through the Consortium imperii after his death. Translatio imperii [ru]. Translatio imperii (лат. «переход империи») — позднеантичная и средневековая европейская идея о переходе метафизического мирового царства из страны в страну. В европейской культуре у данной идеи два основных источника — сюжет «Энеиды» Вергилия о переносе Троянского царства в Италию (Рим — новая Троя), и фрагмент из Книги пророка Даниила о «четырех царствах», последовательно сменяющих друг друга в мировой истории. {-> Повесть о белом клобуке: сочинение о чудесном появлении на Руси белого клобука, мистического символа «Третьего Рима». Сказание о Вавилонском царстве: шапка Мономаха. Сказание о князьях Владимирских: происхождение великих князей от брата римского императора Августа по имени Прус.} // Translatio studii. Translatio studii (Latin for "transfer of learning") is a historiographical concept, originating in the Middle Ages, in which history is viewed as a linear succession of transfers of knowledge or learning from one geographical place and time to another. The concept is closely linked to translatio imperii, which similarly describes the movement of imperial dominance. Both terms are thought to have their origins in the second chapter of the Book of Daniel in the Hebrew Bible (verses 39–40). // Daniel 2:39-40 NIV 39 “After you, another kingdom will arise, inferior to yours. Next, a third kingdom, one of bronze, will rule over the whole earth. 40 Finally, there will be a fourth kingdom, strong as iron—for iron breaks and smashes everything—and as iron breaks things to pieces, so it will crush and break all the others.

* Третий Рим [Third Rome; religious-political] (XV-XVI). Третий Рим — европейская религиозно-историософская и политическая идея, использовавшаяся для обоснования особого религиозно-политического значения различных стран как преемников Римской империи. Эта идея, основанная на концепции «переноса империи» (translatio imperii), использовалась для легитимации притязаний тех или иных монархий на преемственность по отношению к Византии или Западной римской империи. Впервые подобная концепция была выдвинута митрополитом Зосимой в предисловии к его труду «Изложение Пасхалии» (1492) {Ivan III}. В явном виде концепция «Москва — третий Рим» впервые была сформулирована в двух посланиях конца 1523 — начала 1524 года старцем псковского Елеазарова монастыря Филофеем (первое, адресованное дьяку Михаилу Мисюрю-Мунехину, посвящено проблемам летосчисления и астрологии; второе, адресованное великому князю Московскому Василию III Ивановичу, — правильному совершению крестного знамения и проблеме распространения мужеложства): Старец Филофей ставил московского князя в один ряд с императором Константином Великим, называя последнего предком князя: «Не преступай, царю, заповѣди, еже положиша твои прадѣды — великий Константинъ, и блаженный святый Владимиръ, и великий богоизбранный Ярославъ и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе». Собственно формулировка идеи третьего Рима содержится в двух посланиях игумена Филофея к Великому князю Василию Ивановичу. Русский историк Андрей Каравашкин, подчёркивает, что теория «Москва — третий Рим» была результатом эсхатологических ожиданий и носила первично не политический, а религиозный характер. По мнению немецкого исследователя П. Ниче, ход мыслей Филофея в формуле «Два Рима пали, третий стоит, а четвёртому не бывать» следующий: первые два Рима подвергнуты наказанию за их измену православию, после чего их место заняла Москва. Если же и Москва впадёт в грехи, ей не последует четвёртый Рим просто потому, что на тот момент нигде в мире нет больше не было ни одного православного государства. Это означало бы конец света {so the end times were linked to Moscow's loyalty to Orthodoxy, rather than to some concrete date ??}. Теория «Москва — Третий Рим» послужила смысловой основой мессианских представлений о роли и значении России, которые сложились в период возвышения Московского княжества. Московские великие князья (притязавшие начиная с Иоанна III на царский титул) полагались преемниками римских и византийских императоров. Историк Николай Ульянов отмечал, что в современном (политическом) виде эта концепция сложилась только в XIX веке {dubious -> преемственность (political) / византийский прелесть (political)}. Согласно его точке зрения, политическая идея Москвы как третьего Рима в реальности восходит к общественно-политическому дискурсу царствования Александра II, то есть связана с «восточным вопросом» и развитием русского империализма Нового времени. Moscow, third Rome. Moscow, third Rome (Russian: Москва — Третий Рим, romanized: Moskva — Tretiy Rim) is a theological and political concept asserting that Moscow is the successor of the Roman Empire, representing a "third Rome" in succession to the first Rome (Rome itself, capital of Ancient Rome) and the second Rome (Constantinople, capital of the Eastern Roman (Byzantine) Empire). (...) At the end of the 15th century, the emergence of the idea that Moscow is truly a new Rome can be found; the whole idea of Moscow as third Rome could be traced as early as 1492, when Metropolitan of Moscow Zosimus expressed it. Metropolitan Zosima, in a foreword to his work of 1492 Presentation of the Paschalion (Russian: "Изложение пасхалии"), quite clearly expressed it, calling Ivan III "the new Tsar Constantine of the new city of Constantine — Moscow." This idea is best known in the presentation of the monk Philotheus of the early 16th century. "So know, pious king, that all the Christian kingdoms came to an end and came together in a single kingdom of yours, two Romes have fallen, the third stands, and there will be no fourth. No one shall replace your Christian Tsardom according to the great Theologian [cf. Revelation 17:10] [...]." The Moscow scholars explained the fall of Constantinople as the divine punishment for the sin of the Union with the Catholic Church, but they did not want to obey the Patriarch of Constantinople, although there were no unionist patriarchs since the Turkish conquest in 1453 and the first Patriarch since then, Gennadius Scholarius, was the leader of the anti-unionists. (...) // Как объяснить подобное ожесточение и сопротивление, столь яростную реакцию на нововведения, казалось бы, затрагивающие только внешнюю, обрядовую сторону и не покушающиеся на содержательную часть православного вероучения? Крупный богослов и философ В.В. Зеньковский подчеркивал, что сущность раскола не в разногласиях по поводу обряда и исправлениях церковных книг, а в идее «Третьего Рима». В соответствии с которой центр православия после захвата турками Византии в 1453 году переместился из Константинополя в Москву, столицу единственного свободного и сильного православного государства. Поэтому Москва начала восприниматься как оплот православной веры, на Русь была возложена особая миссия - быть хранительницей православия в чистоте, от чего зависит судьба всего мира. Аввакум говорил: «у греков православие пестро {церковная уния ??} стало от насилия турецкого и поэтому не нам у греков учиться, а им у нас учиться православной вере». А потому положительный пафос старообрядцев «не в ритуализме, не в простом сохранении старины, - заключает Зеньковский, - а в блюдении чистоты Церкви» {the legitimacy of Святая Русь was at stake: if the rituals had been wrong all along, Holy Rus had never existed}. Церковный раскол // Today the cathedral consists of nine individual chapels. The largest, central one, the Church of the Intercession, is 46 metres (151 ft) tall internally but has a floor area of only 64 square metres (690 sq ft). Nevertheless, it is wider and airier than the church in Kolomenskoye with its exceptionally thick walls. Dmitry Shvidkovsky suggested that the "improbable" shapes of the Intercession Church and the Church of Ascension in Kolomenskoye manifested an emerging national renaissance, blending earlier Muscovite elements with the influence of Italian Renaissance. A large group of Italian architects and craftsmen continuously worked in Moscow in 1474–1539, as well as Greek refugees who arrived in the city after the fall of Constantinople. These two groups, according to Shvidkovsky, helped Moscow rulers in forging the doctrine of Third Rome {?? role of the Vatican ??}, which in turn promoted assimilation of contemporary Greek and Italian culture. (Saint Basil's Cathedral) // Москва — третий Рим. Теория «Москвы — третьего Рима» старца Филофея. Около 1524 г. старец (старший монах) Псковско-Печерского монастыря Филофей написал «Послание на звездочетцев», адресованное дьяку Мисюрю Мунехину и направленное против служившего при дворе Василия III немецкого врача и философа, латинянина (католика) Николая Булева (Бюлова), распространявшего на Руси немецкий альманах с астрономическими и астрологическими предсказаниями. Протестуя против этого, Филофей высказал довольно распространенное в русской публицистике мнение о греховности всего латинского (католического) мира, и о том, что как «первый Рим», так и «второй Рим» (Константинополь) впали в ересь и перестали быть центрами христианского мира. На смену им приходит Русское царство — «третий Рим»: «Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Эта же идея высказывается еще в двух посланиях, встречавшихся в рукописной традиции с именем Филофея и адресованных великим князьям Василию Ивановичу и Ивану Васильевичу; однако адресаты-князья упоминаются только в поздних списках (не ранее XVII в.), и мы не знаем, что представляют собой эти списки: другие послания Филофея, или поздние переделки его «Послания на звездочетцев». Но сколько бы посланий ни писал Филофей, именно ему принадлежит создание теории «Москвы — третьего Рима». Теория эта опиралась на некоторые идеи, высказывавшиеся еще в XV в. Незадолго до завоевания Константинополя турками, византийский император и патриарх, желая получить помощь с Запада, согласились на соединение греко-православной церкви с латинской, католической. Но церковная уния не спасла Константинополь, и в 1453 г. он был завоеван турками. В России не признали унию, а завоевание Царьграда рассматривали как божью кару грекам за отказ от православия. В 1492 г. близкий к еретикам митрополит Зосима {В предисловии к своему «Изложению Пасхалии» он сформулировал основы концепции «Москва − Третий Рим», однако полная формула этой идеи содержится лишь в посланиях старца Филофея; «непомерно держался пития и не радел о церкви Божией»; Иосиф Волоцкий: "сам митрополит, глава русской церкви Зосима и великий князь Иван III попали в сети еретиков."} заявил, что теперь на смену «первым» — грекам приходят «последние» — русские, и назвал Москву «новым градом Константина». В отличие от Зосимы Филофей был противником еретических движений и не помышлял о какой-либо реформе церковного устройства, но идее «Москвы — нового города Константина» он придал еще большую широту, объявив Москву духовным центром всего христианского мира. Д. С. Лихачева - История русской литературы X — XVII вв. - Глава 6. ЛИТЕРАТУРА XVI ВЕКА // КОНЦЕПЦИЯ ФИЛОФЕЯ «МОСКВА - ТРЕТИЙ РИМ». Иноком Елеазаровского монастыря был старец Филофей, писатель-публицист, автор посланий, сформулировавший теорию "Москва - Третий Рим", во многом определившую направление русской церковной и политической жизни не только XVI и XVII в., но и последующих веков. По своему политическому мировоззрению Филофей был иосифлянином. Ученые спорят о том, какие именно работы принадлежат перу Филофея, какие именно послания были написаны самим елеазаровским старцем, какие принадлежат его последователям. Менее всего вызывает споры принадлежность Филофею посланий псковскому великокняжескому дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю Мунехину - "Послание по случаю морового поветрия", "Послание на противящихся Божьей воле", "Послание о неблагоприятных днях и часах" ("Послание на звездочетцев"). Только последнее из перечисленных посланий, "Послание на звездочетцев", его датируют 1523 - 1524 г., более всего распространенное в рукописной традиции, считается бесспорно написанным самим Филофеем. Послания Филофея посвящены разным проблемам, но в каждом из них с той или иной степенью полноты проявляется теория, получившая в трудах ученых устойчивую формулировку "Москва - Третий Рим". В основе теории "Москва - Третий Рим" лежит идея богоизбранности народов и преемственности царств. Размышления об истории христианства обостряются в связи с эсхатологическими (предсказание и ожидание конца света) настроениями конца XV - начала XVI вв. Филофей ищет объяснения этим событиям в священном Писании и его толкованиях и находит аналогию происходящему в пророчествах Даниила о последних временах. Мировая история предстает в пророчествах Даниила как смена одного царства другим; два царства падут, а третье {fourth ??} царство, согласно пророчеству Даниила, "вовеки не разрушится", "будет стоять вечно", после него наступит вечное царство Божие (Библия, Книга пророка Даниила, глава 2) {Daniel 2:44 NIV 44 In the time of those kings, the God of heaven will set up a kingdom that will never be destroyed, nor will it be left to another people. It will crush all those kingdoms and bring them to an end, but it will itself endure forever.}. Пророчество Даниила получает в теории Филофея конкретно-историческое истолкование. Первое царство - это римское царство ("Первый Рим"), оно пало после того, как единая христианская вера распалась на католическую и православную. Второе царство ("Второй Рим") - это византийское царство, оно было побеждено иноверными, ибо перестало быть оплотом истинной христианской веры, согласившись на воссоединение с католиками. Третье и последнее христианское царство, "Третий Рим" - это, по мнению Филофея, российское государство. Так высоко оценивает Филофей предназначение русского государства во всемирно-историческом процессе. Русского православного царя Филофей считает преемником римского и константинопольского владык. Нам интересна концепция с точки зрения политического учения, поэтому рассмотрим, как Филофей видит царскую власть и устройство государства. Старец уделял много внимания теме Божественного происхождения царской власти. Царю поручено в силу Божественного промысла «осуществлять наказание всем людям содеювающим неправду». Царь, по мнению Филофея «высокостолпнейший государь и самодержец», на нем лежит обязанность заботиться о своих поданных, а для этого необходимо содержать царство «со страхом Божиим». Как личность Филофей представляет царя строгим, но заботливым и справедливым к поданным. Высокое представление о царской власти подтверждается требованиями безоговорочного подчинения ей со стороны подданных. В обязанности государя вменяется забота не только о подданных, но и о церквах и монастырях. Духовная власть подчиняется светской, правда, с оставлением за духовными пастырями права «говорить правду» лицам, облеченным высокой властью. Он, как и его предшественники, настаивает на необходимости законных форм реализации власти. Поскольку старец выступает за самодержавие, то отвергает право поданных на оказание сопротивлению государству. Не только действия против верховной власти недопустимы, но и «хулен помысел». Большое внимание уделялось Филофеем и формам идеологического воздействия на население со стороны государственной власти, вопросам внутренней свободы православного христианина в государстве. Филофей резко и категорически выступал против свободы суждений {independent thought; freethinking} и особенно против научных исследований {rational judgment/analysis}. Видимый мир не только не стоит преобразовывать, но грешно даже изучать. Являясь представителем иосифлян {!!}, Филофей защищал стяжательский статус всей церковной организации, грозя небесными карами тем, кто обидит церковь и монастыри покушением на их имущество. Таким образом, идея Москвы как третьего Рима в своем первоначальном варианте имела прежде всего теологический смысл и относилась не столько к ее политическому могуществу, сколько к предназначению русского государства быть убежищем «истинного христианства». Однако очень скоро у нее появился и новый смысл, произошло своеобразное смещение акцентов -- с религиозного провиденциализма в сторону идейно-политического обоснования возвышения Московского княжества как державы. КОНЦЕПЦИЯ ФИЛОФЕЯ «МОСКВА - ТРЕТИЙ РИМ» // Similar: 4. Политическая концепция Филофея "Москва - третий Рим" from История политических и правовых учений (Под общ. ред. академика РАН, д. ю. н., проф. Нерсесянца В.С.) // Москва − Третий Рим. В предисловии к своему «Изложению Пасхалии» он сформулировал основы концепции «Москва − Третий Рим», однако полная формула этой идеи содержится лишь в посланиях старца Филофея; «непомерно держался пития и не радел о церкви Божией»; Z: Иосиф Волоцкий: "сам митрополит, глава русской церкви Зосима и великий князь Иван III попали в сети еретиков." // Filofey wasn't being original: Revelation 17:10 NIV They are also seven kings. Five have fallen, one is, the other has not yet come; but when he does come, he must remain for only a little while. // Арсений Суханов был горячим сторонником независимости Москвы в церковных вопросах, развивая концепцию о Третьем Риме старца Филофея. (Арсений [Суханов] (1600-1668)) // Andrei Korenevskii's article follows up on the article by Marshall Poe “The Invention of ‘Moscow The Third Rome’ Theory”. While agreeing with Poe on the problem of the perception of the doctrine, Korenevskii takes up the question of authorship of the so called “cycle {послания (??)} of Filofey”. Arguing that the authorship problem is essential in establishing the contextual conditions for the emergence of the theory, Korenevskii proposes his own interpretations of the problem of texts attribution. Having argued that authorship is established (of Filofey), Korenevskii suggests that the misionary vision that unites different ouevres of the “cycle of Filofei” tends to undermine the interpretation of the doctrine as a responce or a side effect of the polemics against astrologers or latinists. Wide distribution of the references to the doctrine itself signifies the degree of preparedness of the early Muscovite society to embrace it. The unity of the cycle helps to establish the audience (church public) and to explain the reluctance of the Ivan the Terrible's state to embrace the doctrine since it stressed certain limits to the autocratic powers. Finally, the unity of the cycle and the established authorship opens up the field of research to elaborate on the portrait of one of the most distinguished medieval ideologists of Russia. Andrey Korenevskiy - Кем и когда была «изобретена» теория «Москва – Третий Рим»? (Who and When “Invented” the Theory “Moscow, The Third Rome”?)

* Third Rome or the Fifth Great See (1589). The Five Great Sees. The organization of the Church, the five great sees or patriarchates, was recognized by the Ecumenical Councils. The First Council of Nicea singled out three great centers: Rome, Alexandria, and Antioch (Canon 6). It also laid down that the see of Jerusalem, while remaining subject to the Metropolitan of Caesarea, should be given the next place in honor after these three (Canon 7). (Constantinople naturally was not mentioned, since it was not officially inaugurated as the new capital until five years later; it continued to be subject, as before, to the Metropolitan of Heraclea.). Canon 28 of the Council of Chalcedon confirmed Canon 3 of the Council of Constantinople, assigning to Constantinople (New Rome) the place next in honor after Old Rome. The Council of Chalcedon also freed Jerusalem from the jurisdiction of Caesarea and gave it the fifth place among the great sees. This system is now known among Orthodox as the Pentarchy, whereby the five great sees of the Church were held in honor, and established a particular order of precedence among them: 1. Rome, 2. Constantinople, 3. Alexandria, 4. Antioch, 5. Jerusalem. All five claimed apostolic foundation. The first four were the most important cities in the Roman Empire. The fifth was added because it was the place where Christ had suffered on the Cross and risen from the dead. The five patriarchates between them divided into spheres of jurisdiction the whole of the known world, apart from Cyprus, which was granted independence by the Council of Ephesus and has remained self-governing ever since. East and West. The different political situations in East and West made the Church assume different outward forms. People gradually came to think of Church order in conflicting ways. There had been a certain difference of importance between East and West. In the East there were many Churches whose foundation went back to the Apostles; there was a strong sense of the equality of all bishops, of the collegial and conciliar nature of the Church. The East acknowledged the Pope as the first bishop in the Church, but saw him as the first among equals. In the West, on the other hand, there was only one great see claiming Apostolic foundation, Rome, so that Rome came to be regarded as the apostolic see. The West, while it accepted the decisions of the Ecumenical Councils, did not play a very active part in the councils themselves. The Church was seen less as a college and more as a monarchy, the monarchy of the Pope. Moscow the Third Rome or the New Fifth Great See. Some saw Moscow as the Third Rome, and the primate of the Russian Church senior to the Patriarch of Constantinople. But this seniority has never been granted, and Russia has always ranked no higher than fifth among the Orthodox churches, after Jerusalem. The concept of Moscow the Third Rome also encouraged a kind of Muscovite Messianism, and led Russians sometimes to think of themselves as a chosen people who could do no wrong; and if taken in a political as well as religious sense, it could be used to further the ends of Russian secular imperialism. This may have led to the schism of the Old Believers. {From the point of view of Third Rome adherents: Rome (the First Rome) had fallen into apostasy during the East-West schism; the others had come under Islamic rule and could no longer operate freely; a life under suppression and the ensuing poverty had led to a moral decline (this is what the Russians did get to see from the "beggar-patriarchs"). This had left only Moscow as a strong, independent and morally sound representative of Orthodoxy.} Orthodoxy: See // In 1589 Metropolitan Job of Moscow became the first Russian patriarch. Eastern patriarchs recognized the Russian patriarch as the fifth in honor. (Russian patriarchy)

* Третий Рим (popular account). Таким новым сосудом, новым Третьим Римом и является Москва. – Освобождение от монгольского ига, объединение разрозненных мелких уделов в большое Московское государство; женитьба великого князя Иоанна III на Софии Палеолог, племяннице (и наследнице) последнего византийского императора; успехи на Востоке (завоевание ханств Казанского и Астраханского) – всё это оправдывало в глазах современников представление о праве Москвы на такую роль {??}. На этой почве сложился обычай коронования московских государей, произошли принятие царского титула и византийского герба, учреждение патриаршества, возникновение трех легенд: • о бармах и царском венце, полученных Владимиром Мономахом от византийского императора Константина Мономаха (официальная ссылка – в 1547 г.); • о происхождении Рюрика от Пруса, брата римского кесаря Августа; • о белом клобуке: клобук этот, как символ церковной независимости, император Константин Великий вручил римскому папе Сильвестру, а преемники последнего, в сознании своего недостоинства {!!}, передали его константинопольскому патриарху; от него он перешел к новгородским владыкам, а потом к московским митрополитам. Первые два Рима погибли, третий не погибнет, а четвертому не бывать. Литературное выражение мысль эта нашла у старца псковского Елеазарова монастыря Филофея, в посланиях к великому князю Василию III, дьяку Мисюрю-Мунехину и Иоанну Грозному. Новое положение вызывало новые обязательства. Самодержавно-царская автокефально-православная Русь должна хранить правую веру и бороться с ее врагами. В этом направлении одно время ее поддерживал и сам латинский Запад: римские папы старались поднять московских государей против турок, пропагандируя мысль, что русские цари – законные наследники Византии; в том же духе действовала и Венеция. Теория Третьего Рима до конца XVII в., а именно до войн с Турцией, не выходила из сферы отвлеченных вопросов: но и позже она никогда не получала характера определенной политической программы, хотя некоторое отражение ее и слышится: более слабое – в правительственных заявлениях во время освободительных войн России с Турцией на Балканском полуострове, более сильное – в воззрениях славянофилов. Павел Павлович Кравченко - Святая Русь. Историческая миссия, национальная идея, форма правления

* Филофей Псковский [инок Филофей] (ок 1465-1542). Мона́х Филофе́й — старец псковского Спасо-Елеазарова монастыря (село Елизарово Псковского района), сведения о котором весьма скудны. Известен как предполагаемый автор концепции «Москва — Третий Рим», тезисы которой изложены в его письмах дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину и великому князю Василию III Ивановичу. В своих посланиях Филофей полемизирует против астрологических предсказаний Николая Немчина {Николаус Бюлов/Булев, придворный врач, астролог}, вообще отвергая астрологию («не от звѣздъ сие приходит»); заботится о некоторых местных псковских делах; отстаивает принципы иосифлян, впервые обстоятельно развивает знаменитую теорию о Московском Царстве как третьем Риме, хранителе правой христианской веры. Впрочем, указанные письма посвящены иным вопросам и говорят не о Москве или России, но «Ромеиском царстве», которое отождествляется с Московским княжеством и о котором Филофей пророчествует: «<…> два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Схожая идея была выдвинута существенно ранее митрополитом Зосимой в предисловии к его труду «Изложение Пасхалии». Предполагаемое авторство Филофея сочинения «Об обидах Церкви» к царю Ивану IV Васильевичу опровергается учёными, так как оно содержит элементы полемики с первым Посланием. Продолжатель Филофея связал тему «Третьего Рима» с защитой имущественных прав церкви. В августе 2009 года сообщалось, что псковскими археологами была обнаружена могила, предположительно принадлежащая Филофею. // Главным сочинением Филофея является его послание псковскому дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину. Повод к написанию послания был следующий. Николай Булев, известный публицист, переводчик и врач при великом князе Василии III, любекский немец по происхождению, приблизительно в 1522 г. перевел астрологический «Альманах» Штоффлера, содержащий предсказание о потопе в 1524 г. Перевод попал в руки Федора Карпова (см. его сочинения в настоящем томе) и М. Г. Мисюря-Мунехина, каждый из них обратился за разъяснениями к знающим лицам. Для Федора Карпова таким близким корреспондентом оказался Максим Грек, для М. Г. Мисюря-Мунехина — старец Филофей. Оба ответа совпадают в своем отрицательном отношении к астрологии и датируются концом 1523 — началом 1524 г., хотя историческая хронология, содержащаяся в тексте послания, не совпадает с этой датировкой (см. ниже). Библиотека литературы Древней Руси. В 20 томах. Том 09. Конец XV - первая половина XVI века - Послания старца Филофея // text: Библиотека литературы Древней Руси. В 20 томах. Том 09. Конец XV - первая половина XVI века - Послания старца Филофея (all links: https://vk.com/wall-56611080_52187 ), ПОСЛАНИЕ ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ВАСИЛИЮ, В КОТОРОМ ОБ ИСПРАВЛЕНИИ КРЕСТНОГО ЗНАМЕНИЯ И О СОДОМСКОМ БЛУДЕ (Послание старца Филофея великому князю Василию III о содомском блуде) // Филофей, монах Псковского Елеазарова монастыря. Филофей (1-я пол. XVI в.) – монах Псковского Елеазарова монастыря, писатель-публицист, автор посланий. Биографических сведений о Ф. не сохранилось. Наиболее надежно Ф. атрибутируются послания псковскому дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю Мунехину: Послание по случаю морового поветрия, Послание на противящихся божьей воле и Послание на звездочетцев. Первые два послания В. Малинин характеризует как две редакции, причем вторая редакция, по его мнению, написана самим же Ф. и послана была Мунехину как второе послание. Обычно в научной литературе о них говорят как о двух разных посланиях Мунехину. Наибольший резонанс получило третье послание Мунехину – на звездочетцев (1523 или 1524 г.), в котором Ф. опровергает взгляды немецкого врача и астролога Николая Булева, утверждавшего, что первенство в христианском мире принадлежит католическому Риму. В качестве аргумента против латинской пропаганды {personal opinion as "propaganda"} Ф. выдвигает мысль о переходе функции опоры христианства к Русскому государству, поскольку ни первый Рим, ни второй Рим – Царьград не способны играть эту роль. Впервые сформулированная в этом Послании Ф. идея «Москва – третий Рим» (т. е. утверждение о том, что Россия пребудет will remain истинным центром христианства до скончания веков) объединила в себе черты распространенной во всех христианских странах теории «длящегося Рима» {??} с новым аспектом известной в древнерусской литературе идеи богоизбранности Руси. Появление идеи «Москва – третий Рим» связано со стремлением книжников кон. XV – нач. XVI в. определить роль Русского централизованного государства во всемирно-историческом процессе. Вместе с тем иосифлянин Ф., провозглашая Москву третьим Римом, возлагал на великого князя ответственность за судьбу всего христианства и поэтому обязывал его блюсти интересы церкви и защищать ее имущество. К Посланию на звездочетцев тематически близкими оказываются еще несколько произведений и ряд позднейших компиляций: Послание о покорении разума откровению (по мнению В. Малинина, написано Ф. между 1521 и 1524 гг., следовательно, ранее Послания на звездочетцев; в статье «Три «послания Филофея»'» {Гольдберг А.Л. Три послания Филофея:Труды отдела древнерусской литературы. Л., 1974.} этот текст рассматривается как особая редакция Послания на звездочетцев); Послание к Иоанну Акиндеевичу о злых днях и часах, полностью повторяющее содержание Послания на звездочетцев (как считает В. Малинин, оно было отослано этому второму адресату самим Ф.; в статье «Три «послания Филофея»» включено в число списков Послания на звездочетцев); «Послание к вельможе в мире живуще», где повествуется о несоответствии астрологических выводов с учением о промысле божием (по мнению В. Малинина, написано ранее Послания на звездочетцев; в статье «Три «послания Филофея»» названо «декларацией об астрологии»). Приписывали Ф. и другие сочинения. К числу их относится «Послание некоего старца в беде сущим», обращенное к опальным псковичам, пострадавшим после присоединения Пскова к Москве, и текстуально связанное с Посланием к опальному вельможе. В. Малинин и вслед за ним Н. Н. Масленникова считают, что оба произведения принадлежат Ф. Однако существует точка зрения, что Послание к опальному вельможе написано Сильвестром {Сильвестр [протопоп; инок Спиридон] (ум ок 1566; наставник Ивана Грозного)} (3имин А. А. И. С. Пересветов и его современники. М., 1958. С. 54–55). Имя Ф. встречается в ряде списков сочинений, именуемых в некоторых случаях посланиями к великим князьям Василию III Ивановичу и Ивану Васильевичу. Это Послание о крестном знамении, которое, по мнению В. Малинина и Н. Н. Масленниковой, было написано Ф. в 1510–1511 гг., и Послание об обидах, причиняемых русской церкви, которое атрибутируют Ф. В. Малинин и Н. Н. Масленникова, считая, что оно адресовано Ивану IV, в то время как О. Оглоблин и Н. Е. Андреев адресатом считают Ивана III. Однако имена адресатов в этих посланиях порой меняются, а порой – опускаются. Вероятно, авторство этих произведений, призывающих оградить русскую церковь от причиняемых ей обид и строго выполнять религиозные обряды, было лишь приписано Ф., а в действительности они были созданы в окружении митрополита Макария в кон. 1530–1540-х гг. В этих сочинениях использованы мотивы Послания на звездочетцев Ф. (в том числе идея «Москва – третий Рим») и более подробно говорится об ответственности правителя Русского государства за благосостояние церкви. С именем Ф. А. А. Шахматов связывал составление Хронографа Русского редакции 1512 г. В настоящее время эта точка зрения отвергается (см.: Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. М., 1972. С. 342–343; Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975. С. 205). А. А. Шахматов предполагал также, что Ф. участвовал в составлении Псковского летописного свода 1547 г. (см. Летописи Псковские). A. Н. Насонов посчитал такое предположение вполне вероятным (Насонов А. Н. История русского летописания XI – начала XVIII века. М., 1969. С. 327–328). Сформулированная Ф. идея «Москва – третий Рим» почти до самого кон. XVI в. воспроизводилась лишь в составе указанных произведений. В связи с учреждением московского патриаршего престола она проникла в официальные документы, в литературные произведения (Повесть о белом клобуке, Повесть о зачале Москвы и др.) и получила отражение в публицистике и в церковной литературе XVII в. С 3-й четв. XVII в. послания Ф. были распространены главным образом в старообрядческой письменности. Изд.: Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1901. Лит.: Шахматов А. А. К вопросу о происхождении Хронографа // СОРЯС. 1899. Т. 66. № 8; Масленникова Н. Н. 1) Идеологическая борьба в псковской литературе в период образования Русского централизованного государства // ТОДРЛ. М.; Л., 1951. Т. 8. С. 187–217; 2) К истории создания теории «Москва – третий Рим» // Там же. 1962. Т. 18. С. 569–581; Strеmooukhoff D. Moscow the third Rome: Sources of the Doctrine // Speculum. 1953. Vol. 28. N 1. P. 84–101; Andreyev N. 1) The Pskov-Pechery Monastery in the Sixteenth Century // Slavonic and East European Review. 1954. Vol. 32. P. 318–343; 2) Filofey and his Epistle to Ivan Vasilyevich // Ibid. 1959. Vol. 38. P. 1–31; Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI в. М.; Л., 1960. С. 367–383, 484–496; Кämpfer F. 1) Веоbachtungen zu den Sendschreiben Filofejs // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 1970. Bd 18. H. 1. S. 1–26; 2) «Sendschreiben Filofejs» oder «Filofej– Zyklus»? // Canadian – American Slavic Studies. 1979. N 1–2. P. 126–138; Гольдберг А. Л. 1) Три «послания Филофея»: (опыт текстологического анализа) // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 23. С. 68–97; 2) Идея «Москва – третий Рим» в цикле сочинений первой половины XVI века // Там же. 1983. Т. 37. С. 139–149. А. Л. Гольдберг, Р. П. Дмитриева. Словарь книжников и книжности Древней Руси » Филофей, монах Псковского Елеазарова

* Филофей - падение второго Рима. Тот, кто от вышней и от всемогущей, все в себе содержащей, десницы Божьей, которой by grace of which цари царствуют и которой великие славятся и могучие возвещают announce праведность твою, пресветлейшего и высокопрестольнейшего государя великого князя, православного христианского царя и владыки всех, держащему бразды reins святых Божьих престолов, святой вселенской соборной апостольской церкви пречистой Богородицы, честного и славного ее Успения, кто вместо римского и константинопольского владык воссиял {rise of Moscow}, — ибо старого Рима церковь пала по неверию ереси Аполлинария, второго же Рима, Константинова града, церковные двери внуки агарян секирами poleax и топорами рассекли {doesn't mention Byzantium as a vassal state of the Sultan, or the Union of Florence}, а эта теперь же третьего, нового Рима, державного твоего царства святая соборная апостольская церковь во всех концах вселенной в православной христианской вере по всей поднебесной больше солнца светится, — так пусть знает твоя державность, благочестивый царь, что все православные царства христианской веры сошлись в едином твоем царстве: один ты во всей поднебесной христианам царь.

* Об обидах церкви [text] (XVI). Предполагаемое авторство Филофея сочинения «Об обидах Церкви» к царю Ивану IV Васильевичу опровергается учёными, так как оно содержит элементы полемики с первым Посланием. Продолжатель Филофея связал тему «Третьего Рима» с защитой имущественных прав церкви. (Филофей Псковский) // Одно из этих сочинений — «Послание о крестном знамении» — было адресовано московскому великому князю и призывало его упорядочить выполнение религиозных обрядов, охранять церковное имущество, покончить с «содомским грехом» и т. д.; в другом произведении — «Сочинении об обидах церкви» — речь шла об обидах, причиняемых русской церкви, и говорилось о необходимости попечения о ее нуждах. В обоих сочинениях Москва уподоблялась «третьему Риму», но в содержание этой идеи было внесено существенное дополнение, касающееся трактовки исторической роли Византии и ее столицы Царьграда как предшественника Москвы в ряду носителей «римского имени». (...) В такой обстановке слова Филофея о «неповреждении intactness веры» у греков вступали в противоречие с официальной позицией московских иерархов. С учетом этого становится понятным, почему в «Послании о крестном знамении» и в «Сочинении об обидах церкви» о константинопольском престоле говорится совсем иначе, нежели в «Послании на звездочетцев»: «Втораго Рима. . . Костянтина града церкви агаряне внуцы секирами и оскорды разсекоша двери ея» {external destruction} («Послание о крестном знамении»); «[Христианская церковь] в новый же Рим бежа, еже есть Костянтинь град, но ни тамо покоя обрет съединениа их ради с латынею на осмом соборе, и оттоле костянтинопольскаа церькви раздрушися и положися в попрание яко овощное хранилище» {internal destruction} («Сочинение об обидах церкви»). Появление подобных формулировок в «Послании о крестном знамении» и в «Сочинении об обидах церкви» может быть объяснено тем, что эти произведения в отличие от «Послания на звездочетцев» появились на свет не до судов над Максимом Греком, а после них, когда у русских книжников окончательно сложилась негативная оценка положения константинопольской патриархии. По иному, нежели в «Послании на звездочетцев», оценивается в «Сочинении об обидах церкви» и состояние России. В «Послании» Русь безоговорочно противопоставляется царствам, утратившим чистоту веры, а в «Сочинении» это противопоставление не столь категорично: восхваление русского царства омрачается здесь оговоркой об «умножении неправды» на Руси. Столь пессимистический вывод резко отличается от оптимистической тональности «Послания» Филофея. Он обусловлен остальным содержанием «Сочинения об обидах церкви», в котором состояние религии и морали на Руси изображается в мрачных красках. О многих недостатках в религиозной жизни русского общества говорилось и в «Послании о крестном знамении». (PDF) А. Л. ГОЛЬДБЕРГ - Идея «Москва — третий Рим» в цикле сочинений первой половины XVI в.

* Филофей - ересь Аполлинария. Human body (+ soul) <> divine mind/spirit. Based on three-part division of human beings: a physical body, a “lower” {animal} soul, and a “higher” {human} soul/spirit = rational mind {Greek / Gnostic}. Bible: human beings have two constituent aspects—body and soul (dichotomy). He denied/compromised Jesus’ true humanity: the human mind or soul is an essential component that makes human beings human. If Jesus does not possess a human soul, then He is not truly human, and thus cannot atone for the sin of other humans. Q: did Catholics, in the eyes of the Orthodox, come to believe in the threefold division ?? Was this the problem, rather than Apollinarianism in a strict sense ?? And what has filioque (possibly) got to do with this ??

* Филофей - Рождение Христа освящает как императора, так и саму империю (dubious). Итак, значение «Ромейского царства» согласно Филофею определяется тем обстоятельством, что Иисус Христос родился в Римской империи. Совершенно так же значение императора Августа, согласно древнерусским книжникам, определяется тем обстоятельством, что Иисус Христос родился во время его царствования. Земное воплощение Христа освящает как императора, при котором родился Спаситель, так и саму империю, в которой это случилось. Соответственно, Московское государство незримо связано с Римской империей, а русские государи подобны императору Августу. Очевидно, что династическая теория о происхождении Рюриковичей от Августа-кесаря приобретала в данном случае особый провиденциальный смысл и эсхатологическое звучание. Эту концепцию А.В.Каравашкин называет династическим мессианством. (DOC) САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ - Образ идеального правителя в древнерусской литературе XVI века

* Филофей (popular account). Филофей (XVI в.), старец псковского Спасо-Елеазарова монастыря, мыслитель, писатель, один из создателей государственной идеологии русской монархии. Автор посланий к вел. кн. Василию III, царю Ивану IV, дьяку М.Г. Мисюрю-Мунехину. Послание по случаю морового поветрия и на “звездочетцев” пронизывает убежденность в Божественном Промысле, в гармонической предопределенности всего сущего, которую следует не осуждать denounce, не подвергать испытующему сомнению, а принимать с терпением и восхищением. Главное в сочинении Филофея — последовательное изложение православно-монархического учения “Москва — Третий Рим”. В нем обосновывались идеи преемственности ведущей роли Москвы, Русского государства в христианском мире после утраты ее Константинополем. “Первый Рим, — писал Филофей, — пал от нечестия {a. unholiness}, второй (Константинополь) — от засилия агарянского (мусульманского) {but .. >>}, Третий Рим — Москва, а четвертому — не бывать”. Русский народ принял миссию Третьего Рима не по принципу национализма, а исключительно в силу уверенности в своем Православии, в святости Руси. Все происходящее в жизни людей и народов определяется и совершается Всевышнею и Всесильною Десницею right hand Божиею; Мощию и Промышлением Божиим возводятся на престолы цари и достигают своего величия; во всемогуществе Бога и его Промысле — источник правды на земле. Действием Промысла Божия, согласно пророческим книгам, пал старый Рим вследствие уклонения в ересь Аполлинария и служения на опресноках; за ним {>>} пал и новый Рим, т.е. Константинополь, вследствие измены Православию на VIII Соборе и принятия латинства. Поэтому София Цареградская была попрана и сделалась достоянием внуков Агари. Остается невредимою только славная соборная церковь Успения Божией Матери всей новой и великой Руси — Третьего Рима. Эта общерусская святыня сияет своим благочестием во всей вселенной ярче солнца. Третий Рим есть последний в историческом бытии человечества. Четвертому Риму не бывать. Так в последовательном ходе исторической жизни народов все православные христианские царства пали и слились в одно царство русское, вследствие чего русский царь является единственным христианским царем во всем поднебесье. Царство русское есть последнее мировое царство, за которым наступит вечное царство Христа {eschatological expectation}. О.П. ХРОНОС - Филофей

* Послания старца Филофея. Рассуждение Филофея отличается последовательностью и стройностью. Прежде всего он отвергает какое-либо значение астрологии, поскольку звезды как тела неодушевленные не могут оказывать влияния на судьбы людей или народов. Астрологии он противопоставляет иное объяснение исторического процесса: причиной изменений является божественная воля, причиной падения царств — неспособность удержаться в истинной вере. Эта историко-богословская концепция целиком находится в русле библейской историософии (см. ее полное выражение в Дан. 2, 21—22), но старцу Филофею необходимо примирить с нею падение православного Константинополя в 1453 г. и сохранение католическим Римом своего видимого благополучия. Объяснение Филофея звучит следующим образом: «Аще убо великаго Рима стены... не пленены, но души их от диавола пленены быша опреснок azymes, unleavend bread ради». Вслед за этим он дает пространное обоснование подлинности причастия квасным (дрожжевым) хлебом, что позволяет ему объявить истинным Римом московскую Русь как единственно независимое и безупречное христианское государство. Признание за Римом первенствующего значения опирается на традиционную христианскую екклисиологию (учение о Церкви). Есть две возможности понимания смысла этой концепции. Во-первых, можно думать, с чем мы обычно и сталкиваемся, что послание Филофея дает политическое обоснование преемственности имперской власти от Рима к новому Риму — Константинополю — и далее к Москве. В этом случае мысль Филофея развивается параллельно или под влиянием так называемой концепции «переноса империи» (translatio imperii), которая в условиях средневековой Европы давала обоснование для возведения новых европейских монархий в достоинство юридически правомочных наследников Римской империи {validation + prestige}. В нашем случае, однако, изложение политической идеи формулируется на типичном для московской публицистики языке богословия, хотя немаловажным моментом оказывается употребление старцем Филофеем терминов «царь» и «царство» и хорошо разработанной царской титулатуры во втором из публикуемых посланий. Напомним, что приобретение титула «царь» вместо прежнего «великий князь» стало позже одной из забот Ивана Грозного. Другая трактовка послания не признает за ним политического значения. Так, Вл. Соловьев обратил внимание на то, что для Филофея не существует императорского Рима {political}, но только папский {spiritual}, и это препятствует рассмотрению концепции в русле европейской модели translatio imperii, к тому же автор отмечает, что римская государственность сохраняет свое существование («ромейское царство неразрушимо»). По мнению Н. Ульянова (Комплекс Филофея // Вопросы истории. 1994. № 4. С. 152—162), имперский мотив Москвы — третьего Рима уходит своими корнями не в XVI в., а в идейный и политический климат царствования Александра II, т. е. связан с «восточным вопросом» {борьбой балканских народов за освобождение от османского ига, наметившимся распадом Османской империи} и развитием русского империализма. Лишь в наше время было установлено, что в наиболее авторитетном списке послания речь идет не о «росском» или «россейском», а о «ромейском» царстве {??}, что, конечно, меняет понимание соответствующего пассажа. Послание князю Василию интересно, как уже отмечалось, своей развитой титулатурой, приравнивающей великого князя к царю, и новым {??} употреблением формулы «Москва — третий Рим». В нем затронуты также вопросы о замещении пустующих епископских вакансий и содомском грехе (гомосексуализме). Из контекста послания неясно, стоит за этими вопросами какая-либо историческая реальность или же перед нами литературные упражнения на темы, обычно разрабатываемые церковно-канонической письменностью. Пушкинский дом - ПОСЛАНИЯ СТАРЦА ФИЛОФЕЯ

* Пророчество Ипполита. Святой Ипполит сказал: «Когда увидим, что Рим осажден персидскими войсками и персы вместе со скифами идут на нас с боем, тогда несомненно поймем, что то Антихрист».

* Cuius regio, eius religio (1555). Cuius regio, eius religio is a Latin phrase which literally means "whose realm, their religion" - meaning that the religion of the ruler was to dictate the religion of those ruled. // Peace of Augsburg. The Peace of Augsburg, also called the Augsburg Settlement, was a treaty between Charles V, Holy Roman Emperor, and the Schmalkaldic League, signed in September 1555 at the imperial city of Augsburg. It officially ended the religious struggle between the two groups and made the legal division of Christianity permanent within the Holy Roman Empire, allowing rulers to choose either Lutheranism or Roman Catholicism as the official confession of their state. However, the Peace of Augsburg arrangement is also credited with ending much Christian unity around Europe. Calvinism was not allowed until the Peace of Westphalia. The Peace ran over the principle Cuius regio, eius religio ("whose realm, his religion"), which allowed the princes of states within the Holy Roman Empire to adopt either Lutheranism or Catholicism within the domains they controlled, ultimately reaffirming their sovereignty over those domains. Subjects, citizens, or residents who did not wish to conform to the prince's choice were given a grace period in which they were free to emigrate to different regions in which their desired religion had been accepted.

* Eternal Rome. Related: Why is Rome called the eternal city? The poet Tibullus was the first known to explicitly reference to the idea of a city that would live forever, in his 1st century BC work Elegies. Two of the greatest Latin poets of all time, Virgil and Ovid, riffed on the phrase during the time of Emperor Caesar Augustus. In Virgil’s Aeneid, composed between 29 and 19 BC, he wrote the line imperium sine fine — an “empire without end.” The vastness of the Roman empire surely gave the nickname its heft. At the time of the Aeneid, Rome held most of modern-day France, Spain, and Portugal, parts of North Africa, the Middle East, and generally a wide swath of territory around the Mediterranean. Nobody thought it possible the empire could even diminish, much less fall. But you know what they say about those whose pride goeth before them… Eternal city Rome. The theme was continued by Roman historian Livy, author of a massive 142-volume history of Rome. It became so widely known it even appeared in numerous official documents of the Roman Empire itself. || “Eternal Rome” is an ideology positing Russia as a geopolitical bulwark of conservatism against a weak-kneed West (part of Alexander Dugin’s reformulation of Eurasianism theory). It explains part of the seemingly sudden appeal of Russia to a political party once responsible for McCarthyism — whose acolyte Roy Cohn would later groom Donald Trump for the presidency. Now that the former Soviet Union has out-capitalisted us via kleptocracy and Vladimir Putin has revanched himself all over the globe, our bitter former rivals are embraced by a younger generation that has no memory of the Cold War but sees the former KGB agent as a white strongman in league with theirs to take down the liberals once and for all. Doctor Paradox - Eternal Rome // In the first chapter Isaac examines the concept of eternal Rome, the first traces of which do not emerge until Cicero in the first century BCE. The empire could be eternal in the works of early imperial-era authors, but not the emperor. Later, Rome, the city, itself became eternal, with “eternal city” emerging as a synonym for Rome. At the same time, beginning in fourth-century Latin literature and inscriptions, the emperor himself could be styled aeternus. Empire and Ideology in the Graeco-Roman World: Selected Papers

* Уложенная грамота [Учреждение Патриаршества, Третий Рим] (1589). В Уложенной грамоте 1589 года {Feodor I / Boris Godunov} {написана от имени освященного собора, состоявшегося в Москве в конце января того же года и называвшего себя «Собором великаго Росийскаго и Греческаго царства»}, в частности, декларировалась известная по более ранним источникам концепция Москвы (точнее, «Росийского царствия») как «Третьего Рима»: «<…> Великое Росийское царствие, Третей Рим, благочестием всех превзыде». (Патриарх Московский и всея Руси) // Эти принципы, установленные Московским собором 1589 года с участием Патриарха Константинопольского Иеремии, были затем подтверждены Константинопольскими всеправославными Соборами 1590 и 1593 годов. (Русская православная церковь)

* Святая Русь (XVII). Свята́я Русь — в русском фольклоре, поэзии, просторечии и красноречии понятие, имеющее двойственное значение: русская земля, избранная Богом для спасения и просвещенная христианской верой, и метафизическое пространство, союз православных христиан с центром в Иерусалиме. Среди иных пространств Святую Русь выделяет не география, не государственность и не этническая принадлежность, а православи. В народном мировоззрении земная, преходящая Русь преобразуется в Русь вечную и неизменную, Царство Христово, Небесный Иерусалим. Русский народ рассматривается как люди Святой Руси, то есть народ Божий. Само словосочетание «святая Русь» в литературе впервые встречается у Максима Грека в середине XVI века, однако в письменных источниках и народной среде в том или ином виде (в том числе Небесная Русь, Христова Русь, Божья Русь, Царство Христово для Руси) это понятие было известно и раньше. Святая Русь могла быть синонимом Руси земной, Русского государства и народа, аналогичное употреблению понятия Святая земля {Holy Land} по отношению к Израилю и Ближнему Востоку. Так, Лаврентий Черниговский {1868-1950} советовал своим духовным чадам помнить, что «Украина, Россия, Беларусь — вместе мы Святая Русь!», выражая таким образом идею триединства древней Русской земли, народа и общества (см. Триединый русский народ), идею единой Руси, земной и небесной в образе трёх современных государств. По мнению С. С. Аверинцева, за термином «святая Русь» и «земля святорусская» не стоит национальная идея. Святая Русь не имеет локальных признаков. Это космическая категория, вмещающая ветхозаветный Эдем, евангельскую Палестину и весь мир, находящийся под знаком истинной веры, в том числе рай. (...) Ряд текстов, прежде всего фольклорных, распространяет понятие «Святая Русь» на всю территорию, которую занимают православные христиане и которая находится под властью православного царя. Так, Голубиная книга, сборник русских духовных стихов, наиболее ранние сохранившиеся списки которого относятся к первой четверти XVII века, так описывает Святую Русь: « Святая Русь-земля всем землям мати: На ней строят церкви апостольские; Они молятся Богу распятому, Самому Христу, Царю Небесному, — Потому свято-Русь-земля всем землям мати. » Из других фрагментов Голубиной книги следует, что центром Святой Руси является Иерусалим. Святая Русь здесь представляет собой метафизическое пространство, союз православных христиан с Иерусалимом в центре. Не география, не государственность и не этническая принадлежность, а православие, выделяет Святую Русь среди иных пространств. Весьма ранним является народное противопоставление святой Руси и грешных представителей иерархии Православной Церкви, которое далеко не всегда находило отражение в официальных источниках, однако по вполне понятным причинам находило стойких приверженцев в народной среде. Это противопоставление формировало народное, временами отличие от официального понимание веры в Бога-Христа, Царство Христово и святую Русь известное из духовных стихов, песен, сказок и литературных произведений. Начиная с XVII века понятие Святой Руси становится элементом народной культуры. Девиз «Боже, храни Святую Русь!» встречался на знамёнах ополчения Минина и Пожарского. В XVII веке Святая Русь и святорусские богатыри упоминаются в «Повести об азовском сидении». // Так, например, автор “Повести временных лет” в статье 6604 (1096) г., объясняя происхождение половцев, утверждает, что это – одно из племен измаильтян, изгнанных израильским вождем Гедеоном в Етривскую пустыню. Аналогичное объяснение дается появлению монголотатар в “Повести о битве на Калке”. А в “Слове о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского” ветхозаветные параллели и сравнения {no genealogy yet} (Дмитрия Донского – с Моисеем и Давидом, Мамая – с Огом, царем Васанским {Ог, царь Башана; был разбит евреями во главе с Моисеем и Иисусом Навином в битве при Едреи.} (Втор.3, 11), татар – с амаликитянами и т.д.) занимают, по наблюдению Д. Роуланда, около 7% всего текста. Не чем иным, как параллелью с образом Палестины – “Святой земли” – объясняется появление в былинном цикле таких устойчивых словосочетаний, как “Святая Русь” и “святорусский”. Андрей Кореневский - “Новый Израиль” и “Святая Русь”: этноконфессиональные и социокультурные аспекты средневековой русской ереси жидовствующих. // Святая Русь. Смутное время воспринималось как страшное наказание за совершенные грехи, за то, что общество ушло от христианства, за то, что оно беспробудно грешило. И вот теперь, чтобы больше такого не случилось, чтобы последняя православная держава не погибла от нечестия, нужно было реконструировать благочестие. Этим и занялись те несколько человек, которые известны нам как боголюбцы, или как "ревнители благочестия". То, к чему призывали боголюбцы в первую очередь - это неуклонное посещение церкви, это благочинное поведение во время служб, это очищение церковной жизни от всего ложного, дьявольского, языческого, прежде всего, от неблагочестивых обрядов. Мы знаем, что в формировании программы боголюбцев и в ее осуществлении самое активное участие принимал молодой царь Алексей Михайлович. Он и женился замечательно. У него на свадьбе с Марией Милославской вместо того, чтобы плясать, играть, петь всякие нечестивые песни, пить спиртные напитки и так далее, все прошло в полном благочестии - пели духовные песни, никаких плясок не было, пили квас, и вообще была полная благодать. Тут, конечно, было влияние Стефана Вонифатьева, духовника. Помимо создания Вселенской церкви и ограничения "новшеств", были еще причины, не только вызвавшие реформы, но и объединившие вокруг них (на время!) значимых личностей, чьи интересы временно совпадали. И царь, и Никон, и Аввакум были заинтересованы в восстановлении нравственного авторитета церкви, в укреплении ее духовного влияния на прихожан. Этот авторитет постепенно терял свое значение и по причине многогласия во время службы, и из-за постепенного "отвыкания" {wean, withdraw, grow out of a habit of} от церковного старославянского языка, на котором они велись, и из-за сохраняющейся "безнравственности", с которой безуспешно пытался бороться еще Стоглав при Иване Грозном (суеверия, пьянство, ворожба {ворожба' - divination}, сквернословие и т.д.). Именно эти проблемы собирались решать священники в составе круга "ревнителей благочестия". (...) То, что многие византийские книги привозили после падения Константинополя от "латинян", укрепляло убеждение в том, что истинное православие губится, грядет падение Третьего Рима и наступление царства антихриста. Отрицательные последствия увлечения в первую очередь обрядовостью во время рефом прекрасно отражены в прилагаемом тексте лекции В.О.Ключевского. Нужно также добавить, что в жизни многих слоев населения в это период произошли неблагоприятные изменения (отмена "урочных лет", ликвидация "белых слобод" {>>}, ограничения боярского влияния и местнических традиций {??}), которые напрямую связывались с "отказом {by the elite} от старой веры". Короче, было от чего пугаться простому люду. (...) Проиграв светской власти, церковь поплатилась за забвение {obliteration} своей первостепенной роли духовного наставника тем, что в последствии превратилась в часть государственной машины: сначала было ликвидировано патриаршество и руководством к служению стал Духовный регламент, а затем в процессе секуляризации была ликвидирована и экономическая независимость церкви. At the time, the Church was under the full control of the state – the Tsar had the power to appoint and fire patriarchs, call for religious councils, direct their activities and even issue Church laws. Nikon made it his mission to remove the Church from secular authority, and permanently separate the Church from the state {Holy Rus ??}. He also sought to organize the Church with a hierarchy similar to the state’s – with the Patriarch having complete control {centralization}. унификация богослужебного чина Русской церкви с греческой церковью и прежде всего — с Церковью Константинопольской, а фактически реформа создавала условия для секуляризации {separation of Church and State} The reforms he enacted were not cancelled and received the approval of the Synod. His impact on the Russian Orthodox Church is immense, as the church remained split for centuries after his reforms, with the Old Believers eventually opposing not only the church but the state. However, the editing of church books in line with the Greek originals, as well as the large libraries housed under the monasteries, allowed the church to thrive and grow and made Moscow the ‘Third Rome’ {vs. Holy Rus} after the fall of Constantinople. Мы понимаем, что поповцы и беспоповцы – это вопрос о признании или отрицании священства. От этого никуда не деться. Но мы все называемся старообрядцами, то есть хранителями старого обряда, веры Святой Руси. В чем отличие между Русской православной старообрядческой церковью и официальной Русской православной церковью? — Отличия начались после печального церковного раскола XVII века. Семь столетий с Крещения Руси наши предки жили по законам, которые им передавали их отцы, деды. Благочестивая церковь сохраняла эти законы. И вдруг в XVII веке насильно решили все поменять, объясняя это тем, что на Западе молятся по-другому. В то время была идея освободить Византию от иноверцев, тогда бы Алексей Михайлович стал православным царем-освободителем, а патриарх Никон — всемирным патриархом. Как мы знаем, это не удалось воплотить в жизнь, но когда эти планы готовились, решили сделать реформу церкви по западному образцу. (..) В общем, была изменена масса чинопоследований, или обрядов, которые для церкви всегда были очень важны. Может, сегодняшнему человеку они и не так важны. Сейчас часто говорят: лишь бы вера была, лишь бы любовь была в сердце. Но это не совсем правильное понимание, потому что вера является совокупностью всех традиций, обычаев, устоев церкви. Господь говорит: «Кто Меня любит, тот живет по моим законам». А это нарушалось. Поэтому наши предки после раскола сказали, что они не будут принимать этих реформ и чуждых западных обычаев, тем более вводимых насильно. Они понимали, что реформы проводились без соборного решения. Наша Церковь сохраняет истинное, нереформированное православие, спасительное, двуперстное православие, которое было до XVII века на Святой Руси. Старообрядцы, как и прежде, считают лишь себя в полной мере православными христианами, квалифицируя РПЦ Московской патриархии как инославную {heterodox}. Закон 1723 г., Января 31 (ст. ст.) «Синодский – О запрещении отливать и продавать в рядах медные и оловянные иконы». Как видно, аргументация решения апеллирует, с одной стороны, к традиции ортодоксальных восточнохристианских Церквей, и, прежде всего, Греческой, а с другой стороны, к эстетическим категориям. Причем и традиция, и красота, или ее отсутствие, рассматриваются, как это декларируют авторы законов, с церковных позиций. Так, «неискусность» изображения святого бесчестит как его самого, так и его икону. Естественно, было бы большой ошибкой модернизировать ситуацию, ссылаясь на восточнохристианскую археологию с ее многочисленными литыми образками самой разной географии и хронологии, и на качество русского медного литья XVII – XVIII века. Государственный «петровский» человек был иначе информирован и руководствовался иными критериями красоты иконы и, наверное, был вполне искренен в своем выборе. И все же трудно не усматривать в запрете литых икон идеологические резоны Петербурга, достигаемые, в том числе, не без помощи синодальной Церкви. И дело тут, по-видимому, не только в стремлении ограничить проповедь старообрядчества 6. Мотив обновления государства через отрицание идеалов московского периода истории, старых форм духовности, святости, благочестия, вероятно, так же присутствует здесь. В связи с этим, можно говорить, что отрицание литых икон – это по–сути отрицание предыдущего духовного и мировозренческого уклада Руси и, что представляется особенно существенным, признак перемены знаковой системы общества, ее намеренной трансформации. Елена Ольшанская / Радио Свобода - Россия как цивилизация - "Ревнители благочестия" // Святая Русь - Происхождение. Серьезным аргументом в пользу тезиса о связи между возвращением Филарета и торжествами по случаю его поставление в сан патриарха, с одной стороны, и распространением концепта «Святая Русь» - с другой, является грамота Иерусалимского патриарха Феофана, еще одного поборника champion византийской традиции, игравшего главную роль и церемонии интронизации Филарета. В ней дважды упоминается «святое Российское царство». Пока это уходило от внимания исследователей святорусского дискурса. И если согласиться с убедитльно аргументитрованной догадкой Б. А. Успенского {Успенский, Борис Андреевич (род 1937)}, что поставление Филарета в 1619 г. было воспринято в Москве как возвращение к практике 1589 г. {Патриарх И́ов — первый патриарх Московский (1589—1605)}, т.е. к поставлению патриарха на престол {by} одним из «равных ему святителей» / вселенских патриархов (в случае Иова это Константинопольский патриарх Иеремия I), то официальный характер концепта «святости Руси» и его связь с двумя важнейшими собитиями в истории русской церкви - учреждением патриаршества и поставлением на престол Филарета - кажутся очевидными. Коллектив авторов - «Места памяти» Руси конца XV – середины XVIII в. (GB) // Исследователи уже отмечали, что слова «святая Русь» содержатся в одной из наиболее древних записей русского фольклора – в песне о въезде в Москву патриарха Филарета Никитича {1619} после польского плена, которая внесена в записную книжку участника английского посольства Ричарда Джемса в 1619-1620 гг. Пастор Джемс был человеком хорошо образованным (окончил Оксфордский университет) и любознательным. В его записной книжке, сохранившейся в Оксфордской Бодлеанской библиотеке, содержится краткий англо-русский словарь и шесть русских народных песен исторического содержания, записанных по-русски, скорописью первой четверти XVII в. Упомянутая песня начинается словами: «Зрадовалося царство Московское / и вся земля Святоруская». Для Ричарда Джемса было записано всего шесть песен, что никак нельзя считать репрезентативной выборкой. Тем не менее выражение «святоруская земля» встречается в записях дважды. О его распространенности свидетельствует и «Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков» {Повесть об азовском сидении}, написанная в 1641 г., где турки (!) иронически сравнивают казаков с «богатырями светорускими», а казаки с горечью восклицают: «Не бывать уж нам на святой Руси!». Итак, можно констатировать, что понятие «святая Русь» («святорусская земля») бытовало в народной культуре {folklore / pseudo-folklore} уже в первой половине XVII столетия. Отсутствие более ранних записей фольклорных памятников не позволяет проследить точное время его возникновения, но, по нашему мнению, нет оснований отодвигать эту дату вглубь веков. Надо думать, что процесс формирования представлений о «Святой Руси» в верхнем и нижнем слоях культуры происходил параллельно, поскольку сами эти слои все же составляли единое целое. Общим истоком указанного процесса, несомненно, послужила массовая канонизация русских святых, предпринятая макарьевскими соборами 1547 и 1549 гг., которая имела ошеломляющее воздействие на общественное сознание. Хотя почти все канонизированные святые до того почитались местно, а некоторые, возможно, и общецерковно, собирание их воедино наглядно обнаружило масштабы явления. В результате канонизационных мероприятий православный месяцеслов официально пополнился более чем шестьюдесятью русскими святыми. Это число превосходило количество всех русских святых, канонизированных начиная со времен Киевской Руси, т.е. за пять с лишним столетий. Ирина Бусева-Давыдова - Формирование представлений о Святой Руси и их отражение в русской иконописи , ИРИНА БУСЕВА-ДАВЫДОВА - ФОРМИРОВАНИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СВЯТОЙ РУСИ И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В РУССКОЙ ИКОНОПИСИ (JSTOR) // Ирина Бусева-Давыдова - Формирование представлений о Святой Руси и их отражение в русской иконописи: нет оснований отодвигать эту дату вглубь веков. Надо думать, что процесс формирования представлений о «Святой Руси» в верхнем и нижнем слоях культуры происходил параллельно, поскольку сами эти слои все же составляли единое целое. Общим истоком указанного процесса, несомненно, послужила массовая канонизация русских святых, предпринятая макарьевскими соборами 1547 и 1549 гг.

* POLITICS

* Преследования христиан - Раннее христианство [Persecution of Christians – Early Christianity] (I-II). Преследования христиан исторически прослеживаются с I века нашей эры и до наших дней. Ранние христиане подвергались преследованиям за свою веру как со стороны иудеев, из религии которых возникло христианство[en], так и римлян, на землях которых проживали первые христиане. В начале IV века христианство было узаконено Миланским эдиктом и в конечном итоге образовало государственную церковь Римской империи. Христианские миссионеры, а также обращённые ими в христианство были объектом преследований с момента появления христианства, иногда вплоть до мученической смерти. Церковные расколы Средневековья и особенно протестантской Реформации иногда провоцировали серьёзные конфликты между христианскими деноминациями вплоть до преследования друг друга за веру. Новый Завет. Раннее христианство начиналось как секта среди иудеев Второго Храма, и, согласно новозаветному рассказу, фарисеи, включая Савла Тарсянина до его обращения в христианство, преследовали первых христиан. Ранние христиане проповедовали второе пришествие Мессии, которое не соответствовало господствовавшим среди евреев взглядам на пришествие Мессии. Однако, считая, что их убеждения не противоречат еврейскому писанию, христиане надеялись, что соотечественники примут их веру. Но, несмотря на отдельные случаи, подавляющее большинство евреев не стали христианами. Клаудия Сетцер утверждает, что «евреи не видели, как христиане явно отделились от своей собственной общины, по крайней мере, до середины второго века». Таким образом, преследования христиан со стороны иудеев попадают в рамки синагогической дисциплины и именно так воспринимались евреями. С другой стороны, христиане считали себя преследуемыми, а не «дисциплинируемыми». «Распятие Святого Петра». Караваджо, 1600 Межобщинное разобщение началось почти сразу с проповедей Стефана в Иерусалиме, который считался отступником. Согласно Деяниям Апостолов, через год после Распятия Иисуса, Стефан был побит камнями по решению Синедриона за его предполагаемое отступничество от веры. В 44 году, когда Ирод Агриппа I уже обладал титулом царя Иудеи, в некотором смысле воссоздавая Царство Ирода[en], и, как сообщается, стремясь проявить себя защитником еврейской веры, продолжил преследования христиан, в результате которых был убит один из двенадцати апостолов, Иаков Зеведеев, а другим апостолам пришлось бежать. После смерти Агриппы в том же 44 году в Иудее была введена римская прокуратура. Римские наместники предпочитали поддерживать в провинции мир вплоть до смерти в 62 году прокуратура Феста. Первосвященник Анан II воспользовался безвластием, чтобы возобновить гонения на христиан и казнить Иакова, первого Иерусалимского епископа. В Новом Завете говорится, что апостол Павел несколько раз заключался в тюрьму римскими властями, один раз подвергся побиванию камнями фарисеями, и в конечном итоге был увезён в Рим, где и казнён. Пётр и другие ранние христиане также заключались в тюрьму, подвергались избиениям и издевательствам. Великое еврейское восстание, начавшееся в 66 году, завершилось разрушением Иерусалима и Второго Храма (что привело к росту раввинистического иудаизма), массовым избиением и изгнанием евреев. Согласно старой церковной традиции, которую в основном ставят под сомнение историки, ранняя христианская община бежала из Иерусалима заранее, в уже умиротворённый город Пеллу. Люк Т. Джонсон[en], описывая нюансы сурового изображения евреев в Евангелиях, показывает, как соперничающие школы в ходе философских дебатов часто оскорбляют своих противников и клевещут на них. Эти нападения были шаблонными и стереотипными, были необходимы для определения того, кто был противником в ходе дебатов, но ни сами участники, ни наблюдатели не воспринимали оскорбления и обвинения буквально, как произошло столетиями позже, во многом породив христианский антисемитизм. Другой причиной стала уверенность христиан в том, что евреи, а не римляне, несут ответственность за убийство Иисуса. В частности, об этом писал в IV веке Иоанн Златоуст, обвиняя в распятии Христа фарисеев. Persecution of Christians – Early Christianity. New Testament. {Main article: Persecution of Christians in the New Testament} Early Christianity began as a sect among Second Temple Jews, and according to the New Testament account, Pharisees, including Saul of Tarsus (prior to his conversion to Christianity, persecuted early Christians. Inter-communal dissension began almost immediately. According to the Acts of the Apostles, a year after the Crucifixion of Jesus, Saint Stephen, who was considered an apostate by Jewish authorities, was stoned for his alleged transgression of the Jewish faith. Saul (who later converted and was renamed Paul) acquiesced, looking on and witnessing Steven's death. Later, Paul begins a listing of his own sufferings after conversion in 2 Corinthians 11: "Five times I received from the Jews the forty lashes minus one. Three times I was beaten with rods, once I was stoned ..." Early Judeo-Christian. In 41 AD, Herod Agrippa, who already possessed the territory of Herod Antipas and Philip (his former colleagues in the Herodian Tetrarchy), obtained the title of King of the Jews, and in a sense, re-formed the Kingdom of Judea of Herod the Great (r. 37–4 BC). Herod Agrippa was reportedly eager to endear himself to his Jewish subjects and continued the persecution in which James the Great lost his life, Saint Peter narrowly escaped and the rest of the apostles took flight. After Agrippa's death in 44, the Roman procuratorship began (before 41 they were Prefects in Iudaea Province) and those leaders maintained a neutral peace, until the procurator Porcius Festus died in 62 and the high priest Ananus ben Ananus took advantage of the power vacuum to attack the Church and execute James the Just, then leader of Jerusalem's Christians. The New Testament states that Paul was himself imprisoned on several occasions by the Roman authorities, stoned by the Pharisees and left for dead on one occasion, and was eventually taken to Rome as a prisoner. Peter and other early Christians were also imprisoned, beaten and harassed. The First Jewish Rebellion, spurred by the Roman killing of 3,000 Jews, led to the destruction of Jerusalem in 70 AD, the end of Second Temple Judaism (and the subsequent slow rise of Rabbinic Judaism). Claudia Setzer asserts that, "Jews did not see Christians as clearly separate from their own community until at least the middle of the second century" but most scholars place the "parting of the ways" much earlier, with theological separation occurring immediately. Second Temple Judaism had allowed more than one way to be Jewish. After the fall of the Temple, one way led to rabbinic Judaism, while another way became Christianity; but Christianity was "molded around the conviction that the Jew, Jesus of Nazareth, was not only the Messiah promised to the Jews, but God's son, offering access to God, and God"s blessing to non-Jew as much as, and perhaps eventually more than, to Jews".: 189  While Messianic eschatology had deep roots in Judaism, and the idea of the suffering servant, known as Messiah Ephraim, had been an aspect since the time of Isaiah (7th century BCE), in the first century, this idea was seen as being usurped by the Christians. It was then suppressed, and did not make its way back into rabbinic teaching till the seventh century writings of Pesiqta Rabati. The traditional view of the separation of Judaism and Christianity has Jewish-Christians fleeing, en masse, to Pella (shortly before the fall of the Temple in 70 AD) as a result of Jewish persecution and hatred. Steven D. Katz says "there can be no doubt that the post-70 situation witnessed a change in the relations of Jews and Christians". Judaism sought to reconstitute itself after the disaster which included determining the proper response to Jewish Christianity. The exact shape of this is not directly known but is traditionally alleged to have taken four forms: the circulation of official anti-Christian pronouncements, the issuing of an official ban against Christians attending synagogue, a prohibition against reading Christian writings, and the spreading of the curse against Christian heretics: the Birkat haMinim.

* Преследования христиан в Римской империи [Persecution of Christians in the Roman Empire] (III). Преследования христиан в Римской империи начались в I веке н. э. c описанных в Новом Завете гонений от иудеев[en] и продолжались с разной интенсивностью до 313 года, когда императором Константином Великим был издан Миланский эдикт и положение христиан стало легальным. Гонения, однако, возобновлялись при соправителе Константина Лицинии в 320–324 годах и при Юлиане Отступнике в 361–363 годах. Гонения оказали сильное влияние на развитие христианства, определив выбор канонических евангелий, оказав влияние на богословие и организационную структуру Церкви. Среди прочего, гонения сформировали культ святых и мучеников, способствовали быстрому распространению[en] новой религии, появлению апологетической литературы. После осуждения арианства на Никейском соборе в 325 году и объявления в 380 году христианства государственной религией[en] Римской империи, преследования приняли форму наказания последователей христианских учений, признанных еретическими. (…) // Persecution of Christians in the Roman Empire. During the period from AD 200-323 the Church underwent three major persecutions in three decades. The first decade of persecution began by the dawn of the third century and ended in 210 AD The second decade of persecution was from AD 250-260. And the third decade of persecution was brought to a close in AD 313. Septimius Severus {200-210} ruled Rome from AD 193 to 211. He wanted to check the progress of the Christians. He issued an edict and it was the first official persecution by edict. It aimed exclusively at converts. It made conversions illegal. The persecution was sharpest in Egypt and Africa. In Alexandria in Egypt, Leonides, Origen's father was beheaded and several of Origen's pupils were destroyed. In Carthage of Africa many Christians especially the newly baptized died under tortures. Many were burned at stake and many others were thrown to wild animals. After the death of Severus in 211, till the accession of Decius {Gallus, Valerian 250-260} in 249 the Christian church was in peace. The second decade of persecution began with the edict of Emperor Decius in AD 250. It was ordered that all might make their profession of faith within a fixed date. All who failed to declare paganism were liable to persecution. Decius did not want to make martyrs but apostates because he knew the martyrdom strengthened the Church whereas apostasy weakened it. Even then there were martyrs. In Rome Bishop Fabian had been martyred. Decius died in AD 251. After Decius, Gallus became the Emperor (251-253). He resumed the persecution in milder form. Emperor Valerian who was next to occupy the throne (253-260) revived the Decian persecution. In the first half of his reign, he favored Christians. But in 257 he started persecuting the Church. He did not try to destroy Christian religion. But he planned to deprive the Church of all its strength. For that he aimed at its hierarchy, worship and property. He issued an edict in 257 which deposed bishops from their sees, forbade assemblies for worship and all access to cemeteries and confiscated properties. In Africa St. Cyprian, bishop of Carthage was beheaded. Many great leaders lost their lives during his reign. The Church had peace for another forty years. Then the last an greatest of persecutions broke out in the region of Emperor Diocletian {Galerius, Maximian 303-313} in AD 303. It continued under Galerius and Maximian for a decade till it finally ended in AD 313. Diocletian forbade meetings of worship, commanded Churches to be leveled to the ground and Scriptures to be destroyed in fire, and ordered the Church officials to be deprived of their rank. More than his predecessors he succeeded in abstaining from bloodshed. He forced Christians to hand over the Scriptures an apostatize their faith through long imprisonment and torture. In 30 Diocletian resigned Galerius and Maximian who occupied the throne successively continued the persecution. Galerius died in AD 311 and Maximian in AD 313. By the initiative of Constantine the Christians were declared free through the Edict in AD 313. There ended the era of persecution. The Church Before Nicea (AD 200-325) - 1 Persecutions

* Оракулы Сивилл [Sibylline Oracles, pseudo-Sibylline Oracles] (II-IV). Оракулы Сивилл — набор пророческих высказываний, написанных на древнегреческом языке гекзаметром и приписываемых сивиллам, пророчицам, которые произносили якобы божественные откровения в состояниях припадков. До нашего времени сохранилось четырнадцать книг и восемь фрагментов таких оракулов, различающихся по авторам, дате написания и религиозной концепции. Они представляют собой набор высказываний, которые были собраны или отредактированных при различных обстоятельствах, вероятно, между II и VI векам н. э. Самыми старыми считаются 3-я и 5-я книги, которые, как предполагается, были записаны иудеями в Александрии, тогда как книги 1-я и 2-я предположительно записаны христианами. Оракулы Сивилл являются ценным источником информации об античной мифологии и о гностических, иудейских и христианских убеждениях начала первого тысячелетия. // The Sibylline Oracles. The Sibylline Oracles (Latin: Oracula Sibyllina; sometimes called the pseudo-Sibylline Oracles) are a collection of oracular utterances written in Greek hexameters ascribed to the Sibyls, prophets who uttered divine revelations in a frenzied state [twelve books of prophecies thought to be of Judaeo-Christian origin >>]. Fourteen books and eight fragments of Sibylline Oracles survive, in an edition of the 6th or 7th century AD. They are not to be confused with the original Sibylline Books of the ancient Etruscans and Romans which were burned by order of Roman general Flavius Stilicho in the 4th century AD. Instead, the text is an "odd pastiche" of Hellenistic and Roman mythology interspersed with Jewish, Gnostic and early Christian legend. The Sibylline Oracles are a valuable source for information about classical mythology and early first millennium Gnostic, Hellenistic Jewish and Christian beliefs. Some apocalyptic passages scattered throughout seem to foreshadow themes of the Book of Revelation and other apocalyptic literature. The oracles have undergone extensive editing, re-writing, and redaction as they came to be exploited in wider circles. One passage has an acrostic, spelling out a Christian code-phrase with the first letters of successive lines. [E15]

* Книги Сивилл [Сивиллины книги, Sibylline Books]. Книги Сивилл — название нескольких античных стихотворных сборников, написанных гексаметром на древнегреческом языке, которые, как считалось, содержали произнесённые сивиллами пророчества. Дошедший до наших дней сборник содержит около 4000 стихов, составляющих 14 песен и написанных во II—III веках н. э. с использованием фрагментов, восходящих ко II веку до н. э. (...) Sibylline Books. The Sibylline Books (Latin: Libri Sibyllini) were a collection of oracular utterances, set out in Greek hexameters, that, according to tradition, were purchased from a sibyl by the last king of Rome, Tarquinius Superbus (died 495 BC), and were consulted at momentous crises through the history of the Republic and the Empire. Only fragments have survived, the rest being lost or deliberately destroyed. The Sibylline Books should not be confused with the so-called Sibylline Oracles, twelve books of prophecies thought to be of Judaeo-Christian origin. // Сивиллины книги. Так называемые «Сивиллины книги», состоявшие, как считается, из предсказаний кумской сивиллы, играли большую роль в общественной жизни римского государства. История появления этих книг в Риме такова: предсказания были записаны на пальмовых листьях[источник не указан 4422 дня] и составили девять книг. По сообщению Дионисия Галикарнасского сивилла, явившись в Рим, предложила царю Тарквинию Гордому (или Тарквинию Приску) купить у неё эти книги за огромную цену (по Варрону, за 300 золотых филиппов), а когда он отказался, сожгла три из них. Затем она предложила ему купить оставшиеся шесть за ту же цену и, вновь получив отказ, сожгла ещё три книги. Тогда царь по совету авгуров купил уцелевшие книги за первоначальную цену. Здесь примечательно то, что монеты филиппы названы в честь царя, жившего на два столетия позднее Тарквиния, что лишний раз доказывает дар пророчества у Сивиллы. Позже к этим книгам были добавлены прорицания тибуртинской и других сивилл. «Сивиллины книги» хранились особой жреческой коллегией в храме Юпитера на Капитолийском холме в каменном ящике. Книги играли большую роль в религиозной жизни римлян. К ним обращались за советами в критические моменты политической и частной жизни. В 83 году до н. э. книги сгорели, но были восстановлены при Августе и Тиберии, вновь составленный текст был пересмотрен при императоре Августе в 12 году. Вновь составленные книги находились в храме Аполлона на Палатинском холме. В 405 году, уже в христианскую эру, они были сожжены по приказу Стилихона (правителя Западной Римской империи). Продолжатель Феофана, описывая царствование императора Льва V Армянина (813—820 годы), сообщает, что он боялся одного предсказания, грозившего ему смертью: Прорицание же это было сивиллино и содержалось в одной книге, хранившейся в царской библиотеке, и находились в этой книге не одни оракулы, но и изображения и фигуры грядущих царей. Был изображен там и лев и начертана буква хи, от хребта до брюха его. А позади — некий муж, с налету наносящий смертельный удар зверю через хи. Многим показывал Лев книгу и просил разъяснений, но один лишь исполнявший тогда квесторскую должность растолковал прорицание, что де царь по имени Лев будет предан губительной смерти в день Рождества Христова. Содержание сивиллиных книг представляло собой причудливое смешение греко-римских, этрусских, иудейских и христианских воззрений и верований. Сохранившиеся 12 Сивиллиных книг относятся ко II веку до н. э. — II веку н. э. и являются источником по истории иудейской и христианских религий — поздней компиляцией. Предсказания сивиллиных книг. Под влиянием сивилл были введены новые обряды и культы новых божеств; толкователями изречений сивилл были жрецы. В 293 году до н. э. во время эпидемии чумы в Риме в Сивиллиных книгах обнаружили указание, что эпидемия прекратится, если в Рим привезут статую бога Эскулапа из асклепейона в Эпидавре; и в 291 году до н. э. на одном из островов Тибра (Тиберина) был основан храм Эскулапа. В 204 году до н. э. подобным образом из Малой Азии был перевезён чёрный камень, почитаемый фетиш Кибелы, Богини-Матери. «Оракулы Сивиллы». Пророчества Сивиллы, поэмы, написанные от лица языческой прорицательницы Сивиллы. Составители их призывают язычников обратиться к Единому Богу, обличают идолопоклонство, зло и нечестие. Иудейским авторам принадлежат III, IV и V части книги. Датируются временем между I веком до н. э. и I веком н. э. (Сивиллы)

* Тибуртинская Сивилла [Альбунея; Tiburtine Sibyl, Albunea]. Жила {в Италии} во времена императора Августа. В руках носила масличную ветвь. «Золотая легенда» упоминает её общение с Октавианом Августом по вопросу о наречении его Богом. Она явила ему на небе образ Богородицы с младенцем на руках, и Октавиан отказался от принятия такого титула. Также ею предсказано разрушение храма Януса в Риме. (Сивиллы). Tiburtine Sibyl. The Tiburtine Sibyl or Albunea was a Roman sibyl, whose seat was the ancient Etruscan town of Tibur (modern Tivoli). The mythic meeting of Cæsar Augustus with the Sibyl, of whom he inquired whether he should be worshiped as a god, was often depicted by artists from the late Middle Ages onwards. In the versions known to the later Middle Ages, for example the account in the Golden Legend, Augustus asked the sibyl whether he should be worshipped as a god, as the Roman Senate had ordered. She replied by showing him a vision of a young woman with a baby boy, high in the sky, while a voice from the heavens said "This is the virgin who shall conceive the saviour of the world". The episode was regarded as a prefiguration of the Biblical Magi's visit to the new-born Jesus. An apocalyptic pseudo-prophecy exists among the Sibylline Oracles, which was attributed to the Tiburtine Sibyl. Its earliest version may date from the fourth century, but in the form that it survives today it was written in the early eleventh century, and has been influenced by the Apocalypse of Pseudo-Methodius. Its first version in Latin dates from the tenth century and may have come from Lombardy, though it was quickly picked up (and rewritten) by the Salian dynasty and the Hohenstaufens. It proved a useful rhetorical tool, valuable for many a ruler; the lists it contained of emperors and kings were revised to fit the circumstances, and hundreds of versions remain from the Middle Ages. Its conclusion purports to prophesy the advent in the world's ninth age of a final Emperor vanquishing the foes of Christianity: "Then will arise a king of the Greeks whose name is Constans. He will be king of the Romans and the Greeks. He will be tall of stature, of handsome appearance with shining face, and well put together in all parts of his body..." This Emperor's reign is characterized by great wealth, victory over the foes of Christianity, an end of paganism and the conversion of the Jews. The Emperor having vanquished Gog and Magog, "After this he will come to Jerusalem, and having put off the diadem from his head and laid aside the whole imperial garb, he will hand over the empire of the Christians to God the Father and to Jesus Christ his Son." In doing so, he will give way to the Antichrist: "At that time the Prince of Iniquity who will be called Antichrist will arise from the tribe of Dan. He will be the Son of Perdition, the head of pride, the master of error, the fullness of malice who will overturn the world and do wonders and great signs through dissimulation. He will delude many by magic art so that fire will seem to come down from heaven. ... When the Roman Empire shall have ceased, then the Antichrist will be openly revealed and will sit in the House of the Lord in Jerusalem." The prophecy relates that Antichrist would be opposed by the Two Witnesses from the Book of Revelation, identified with Elijah and Enoch; after having killed the witnesses and started a final persecution of the Christians, "the Antichrist will be slain by the power of God through Michael the Archangel on the Mount of Olives."

* Византия - Церковь и Государство [Byzantium - Church and State] (IV-VI). Итак, в 313 г. император Константин Великий провозгласил христианство официально равноправной религией по всей Римской империи, а в 380 г. император Феодосий Великий объявил христианство уже единственно законной государственной религией империи. И тут сразу же возникло несколько соблазнов, которые можно назвать ересью цезарепапизма. Во-первых, победа Константина под Римом в 312 г., в результате которой было узаконено христианство, была связана с мистическим опытом Константина: ему во сне было какое-то явление с указанием начертать христианский знак - по-видимому, крест - на оружии. С этого момента Константин считал себя христианином, хотя крестился лишь на смертном одре {одр bed, bier}, и то, по-видимому, у еретика-арианина. Отсюда следовало, что крещение и евхаристическая жизнь Церкви для императора, в отличие от простых смертных, как бы необязательны; он как бы получил свое христианство непосредственно от Бога, а не через Церковь. Дело в том, что Константин не только покровительствовал Церкви, формально оставаясь язычником, но и созвал I Вселенский собор, председательствовал на нем, вмешивался в богословские споры. Позднее, став на сторону ариан, активно и очень жестоко преследовал православие, в том числе и Св. Афанасия. В жизни Константина тоже не было признаков святости: он убил и своего брата, и собственного сына. И, однако, он утверждал, что обладал даром мистических видений, и, по словам о. Александра Шмемана, Константин, несомненно, душой стремился к Богу и мечтал креститься в Иордане. Тот факт, что Церковь все же причислила его к лику святых, как бы говорит, что кесарь стоит над Церковью, независим от нее. Не отсюда ли и та легкость, с которой причисляются у нас к лику святых коронованные персоны, святость которых весьма сомнительна, - от Александра Невского и Дмитрия Донского до Николая II? Напрасно мы будем искать в Евангелии или писаниях отцов церкви богословское оправдание такого цезарепапизма. Но возникновение этой ранней ереси в истории Церкви по-человечески и психологически вполне понятно. Ведь эра Константина наступила после трех веков жесточайших гонений на христианство. И вот, выйдя из подполья, христиане возликовали: наступила эра христианства, император - христианин, значит, он посланник, помазанник Божий. Ведь это была пора еще раннего христианства, ожидавшего скорого пришествия Христа, наступления его тысячелетнего царства... Казалось, все это сбывается. И те самые христиане, которых нередко истязали за отказ оказывать божеские почести императорам-язычникам, теперь готовы были обожествлять императора-христианина. Однако при императоре Юстиниане в VI в. появляется доктрина симфонии, которая как будто ставила все на свои места: Божье - Богу, кесарево - кесарю. Но надо помнить, что это был союз предельно централизованной для того времени, диктаторско-абсолютистской власти императора с децентрализованной Церковью, существовавшей в виде множества совершенно самостоятельных епархий, объединяемых лишь периодически созываемыми соборами. Правда, став государственной религией, Церковь постепенно тоже как бы централизуется. Епископы столичных городов становятся по положению старшими над остальными епископами области; а пять епископов, сидящих в самых главных городах империи, начинают в V в. называться патриархами, из которых первым среди равных становится епископ Рима - папа. В доктрине симфонии нет четкого определения полномочий патриарха. Однако, об императоре говорится как о верховном земном главе всех христиан, несущем ответственность и за Церковь. Это относится ко всей Римской империи. И римские папы тоже полностью принимали эту доктрину, отдавая фактически священные почести императорам. Но исторически сложилось так, что в Западной Римской империи в V в. был низложен ее последний император и папа фактически занимает вакантное место Римского императора, что полностью меняет всю историю западного христианства и его взаимоотношений со светской властью. В Византии же императоры, начиная с Константина, реально возглавляли Церковь {semi-deified representative of God on Earth}. Они вмешивались не только в управление ею, оставляя за собой последнее слово при избрании патриархов, но и в богословские вопросы, и часто весьма невежественно, поддерживая то ариан, то иконоборцев. Ответом Церкви в этих условиях могло быть, и было, только мученичество. Но если вначале готовность к мученичеству была массовым явлением, что в конце концов и приводило к победе православия, включая победу иконопочитателей, то по мере «очиновничиванья» {bureaucratization, institutionalization ??} официальной Церкви эта готовность стала исключением в поведении христиан. Контрастной иллюстрацией этого служит, например, случай с митрополитом Исидором, который представлял Русскую православную церковь на Ферраро-Флорентийском вселенском соборе (1438-1439), после его возвращения из Флоренции, где он подписал унию с католической церковью. Вернувшись, Исидор поминал папу на богослужениях, за что был свергнут и заключен в темницу, но не братьями-епископами, а великим князем Василием Темным, не принявшим унию. Тем не менее, Русская православная церковь по отношению к великокняжеской власти в России (во всяком случае, до конца XV в.) была несравненно свободнее, чем Византийская по отношению к императору. Дмитрий Поспеловский - Русская православная церковь в XX веке. Введение. Константиновское наследие и кризис православия в XX веке [[Дмитрий Поспеловский - Русская православная церковь в XX веке]]

* Цезаропапизм [Caesaropapism] (IV). Цезаропапи́зм, также цезарепапи́зм (от лат. caesar — «цезарь» и лат. papa — «папа») — термин, введённый католической историографией XIX века для обозначения таких отношений между императорской властью и церковью в Византии, в которых глава государства (император) выступал главой Церкви. Согласно католической точке зрения, цезарепапизм возник в Византийской империи при Юстиниане I, которого они, в отличие от православных, не признают святым. Ряд светских религиоведов и протестантов считают, что цезарепапизм начал появляться при Константине I и его династии, и затем при Феодосии Великом (347–395 годы) и получил только формальное закрепление в Кодексе Юстиниана. История термина. Термин цезаропапизм (как и антагонистический термин папоцезаризм, обозначающий право главы Церкви на верховную светскую власть) прослеживается с середины XVIII в., когда он стал употребляться в критике со стороны протестантских богословов в отношении предшествовавших им конфессий — православия и католичества. В реформистской церкви была принята концепция разделения светских и духовных властей, вплоть до полной их несовместимости. С точки зрения этой концепции любые отношения государственной власти с церковной считались неоправданными и были названы цезаропапизмом. В течение XIX в. этот термин, в основном, применялся в отношении (против) Византии и византийских традиций и приобрел ругательный оттенок. Сама византийская традиция признаёт идеалом соединение (неслиянное) и соработничество государственной и церковной власти («симфонию властей»), хотя и не отрицает злоупотреблений этим принципом в истории (Поддержка евсевианства Константином Великим и его династией, монофелитские, иконоборческие и униатские императоры Византии, провозглашение императора главой церкви в Российской империи). Эти злоупотребления вполне могут называться цезаропапизмом и строго в соответствии с византийской традицией христианства. Caesaropapism. Caesaropapism is the idea of combining the social and political power of secular government with religious power, or of making secular authority [endowed with spiritual authority and as such] superior to the spiritual authority of the Church; especially concerning the connection of the Church with government. "Emperor as the representative of God on Earth" -> divine powers. // Caesaropapism, political system in which the head of the state is also the head of the church and supreme judge in religious matters. The term is most frequently associated with the late Roman, or Byzantine, Empire. Most modern historians recognize that the legal Byzantine texts speak of interdependence between the imperial and ecclesiastical structures {symfonia} rather than of a unilateral dependence of the latter; historians believe also that there was nothing in the Byzantine understanding of the Christian faith that would recognize the emperor as either doctrinally infallible or invested with priestly powers. Many historical instances of direct imperial pressure on the church ended in failure, e.g., the attempt of Zeno (474–491) and Anastasius I (491–518) in favour of monophysitism {"in the person of the incarnated Word there was only one nature—the divine"}, and the efforts of Michael VIII Palaeologus (1259–82) in favour of union with Rome. John Chrysostom and most other authoritative Byzantine theologians denied imperial power over the church. It was normal practice, however, for the Eastern Roman emperor to act as the protector of the universal church and as the manager of its administrative affairs. Eusebius of Caesarea called Constantine “the overseer of external” (as opposed to spiritual) church problems (episkopos tōn ektos). Emperors presided over councils, and their will was decisive in the appointment of patriarchs and in determining the territorial limits of their jurisdiction. Emperor Justinian I, in the preface to his Novella 6 (535), described the ideal relation between the sacerdotium and the imperium as a “symphony,” an essentially dynamic and moral interpretation of church-state relations that did allow numerous abuses but was hardly a submission of the church to the state. Caesaropapism was more a reality in Russia, where the abuses of Ivan IV the Terrible went practically unopposed and where Peter the Great finally transformed the church into a department of the state (1721), although neither claimed to possess special doctrinal authority. (https://www.britannica.com/topic/caesaropapism)

* Симфония [Симфония властей; Symphony of Powers] (IV-VI ??). Симфо́ни́я (от греч. συμφωνία — «созвучие», «согласие»); также симфония властей — православный принцип (идеал) взаимоотношений между Церковью и Обществом, заключающийся в том, что церковь и общество и, в частности, светская и церковная власти, в идеале находятся в состоянии согласия (гармонии) и сотрудничества (синергии), по аналогии с Божественным и человеческим естеством и божественной и человеческой волями Христа, «нераздельны и неслиянны». В отличие от толкования монофелитами, симфония является только идеалом, и из принципа симфонии не следует, что воля православного государства всегда совпадает с волей Бога. Хотя фактически подобные отношения между Империей и Церковью восходят к императору Константину Великому, автором концепции обычно считают императора Юстиниана I. В реализации симфонии властей в исторической действительности неизбежны некоторые отклонения от умозрительного {speculative, conceptual} идеала {~abstract notion}. По мнению священника Стенли Харакаса (Stanley Samuel Harakas; Американской архиепископии Константинопольского Патриархата), в «наше время» (XX век) нет предположений об осуществлении концепции симфонии и «самое большее, она являет „невозможный идеал“ в современном мире». Отклонение, когда считающая себя православной государственная власть господствует над церковной иерархией, квалифицируют как цезаропапизм. Последний наиболее ярко проявлялся в Византии в последние десятилетия её существования, после заключения в 1380-х годах императором Иоанном V Палеологом конкордата с Патриархатом. Аналогичную власть над иерархией Российской Церкви имели российские императоры в синодальный период её истории, где подчинённое положение духовенства усугублялось отсутствием патриаршего возглавления. Последнее было упразднено в ходе церковной реформы Петра I в начале XVIII века. Противоположное уклонение, когда церковная власть притязает на политическое господство в стране или над странами именуют папоцезаризмом (См. Папство). В рамках Симфонии властей цезаропапизм считается языческим отклонением от нормы. (...) "Поскольку, по слову Божию, «мир во зле лежит» (1 Ин. 5. 19), идеал такой симфонии никогда в полной мере не осуществлялся." // Symphonia. Symphonia (Greek: "accord") is a normative theory or concept in Eastern Orthodox Christian theological and political thought, especially within the Eastern Roman or Byzantine Empire, which posits that church and state are to complement each other, exhibiting mutual respect with neither institution presuming to dominate the other. The theory can be traced back to the policy of Roman Emperor Constantine I (r. 324–337) {details ??}. Emperor Justinian I (r. 527–565) expressed this position when he said: "A distinction is drawn between the imperial authority and the priesthood, the former being concerned with human affairs and the latter with things divine; the two are regarded as closely interdependent, but, at least in theory, neither is subordinated to the other." Such a position is scripturally based as evidenced in several Old Testament texts; the most notable references being that of Melchizedek the priest-king and the brotherly relationship between Aaron, the high priest, and Moses, the leader of Israel from Egypt. The theory is believed to have been embodied in the Byzantine Empire from the time of Justinian's reign, when ecclesiastical and civil law were indivisible, that is, canon law came to be enforced by the emperor. It was reasserted in the Stoglav, a church code promulgated in the Tsardom of Russia in 1551. In Stanley Harakas' view, "there are almost no existing presuppositions for its implementation as a system of Church–state relations in our times", and "at most, it presents 'an impossible ideal' in the contemporary world, which may illumine some attitudes for Orthodox Christians regarding their views of the well-ordered state as well as the relationship of the Church toward the state." Symphonia became the subject of political discussion in Russia when it was brought up and dwelt upon by Patriarch Kirill of Moscow in the presence of President Dmitry Medvedev the day following Kirill's accession to the Russian Orthodox patriarchal throne on February 1, 2009.

* Катехон ["Удерживающий"; Katechon, "Restrainer"]. Кате́хо́н; катехоническая концепция (от греч. «Удерживающий») — богословское и политологическое понятие, имеющее корни в христианской эсхатологии: исторический субъект, как правило понимаемый в виде того или иного государства, имеющего миссию препятствовать окончательному торжеству зла в истории и приходу антихриста. Происхождение термина и понятие. Происхождение термина и понятия восходит к словам апостола Павла во 2-м послании к Фессалоникийцам, где он говорит о невозможности наступления конца мира, пока не «взят от среды удерживающий теперь» (2Фес. 2:7). В православной традиции толкование вышеприведённого стиха имело различные варианты. Иерей Даниил Сысоев приводит три основных варианта. Первое толкование, принадлежащее Иоанну Златоусту и разделяемое Феофилактом Болгарским, понимает под Удерживающим 1) Римскую Империю, препятствующую разгулу зла и анархии силой государственного закона. Второе толкование, также известное Иоанну Златоусту, и принимаемое Феодоритом Кирским и Фотием, понимает под 2) Удерживающим благодать Святого Духа, которая будет отнята у людей за всеобщее озлобление и оскудение любви. Третье толкование, принадлежащее преподобному Ефрему Сирину и Иоанну Дамаскину, связывает эти слова с Божиим определением о 3) проповеди Евангелия по всей Земле, необходимо предшествующей концу мира. История разработки в русской политической философии. Концепция «Удерживающего» начала активно разрабатываться в русском православном богословии и историософии в русской эмиграции XX века, в монархических кругах Русской Зарубежной Церкви, и всегда относилась по преимуществу к рухнувшей в марте 1917 года российской монархии. Последнее обстоятельство интерпретировалось как указание на то, что мир находится в непосредственном преддверии воцарения антихриста. Ранее наиболее артикулированное изложение концепции находим в книге Якова Валериановича Илляшевича «Отец Иоанн Кронштадтский» (Белград, 1938), изданной под псевдонимом И. К. Сурский (по названию села Сура, где родился Иоанн Кронштадтский). Книга имеет в целом агиографический характер и презентующий следующие слова как извлечение из проповеди Иоанна Кронштадтского, напечатанной первоначально в книге «Новые слова, произнесённые в 1902 году» (1903, стр. 47: «Слово на день Рождения Государя Императора Николая Александровича 6 мая»): «Да, чрез посредство Державных Лиц Господь блюдет благо Царств земных и особенно блюдет благо мира Церкви Своей, не допуская безбожным учениям, ересям и расколам обуревать её, — и величайший злодей мира, который явится в последнее время, — антихрист не может появиться среди нас по причине самодержавной власти, сдерживающей бесчинное шатание и нелепое учение безбожников. Апостол говорит, что дотоле не явится на земле антихрист, доколе будет существовать самодержавная власть». В дальнейшем концепция развивалась под влиянием подготовки прославления императора Николая II и свв. Царственных Мучеников, осуществлённой РПЦЗ в 1981 году. В конце 1980-х — начале 1990-х в связи с политикой «перестройки» и «гласности» эти книги стали массово попадать и в СССР. Таким образом, идея о русском православном царе как об «удерживающем» распространилась и среди части верующих и духовенства Русской православной церкви. Значительное место занимает катехоническая концепция в историософской книге «Самодержавие духа», впервые вышедшей в 1994 году в России за подписью митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва). «Удерживающим» назван «Русский Православный Царь» или «Русская держава» Иерей Даниил Сысоев, выступавший с активной критикой воззрений на православного царя как на «удерживающего», признавал, что среди православных монархистов «утверждение это считается чуть ли не самоочевидной аксиомой». О катехоне в 1997 году говорил Александр Дугин, понимая под ним Россию как Третий Рим, Святую Русь и «геополитический ковчег». Katechon. The katechon (from Greek: "that which withholds", or "the one who withholds") is a biblical concept which has subsequently developed into a notion of political philosophy. The term is found in 2 Thessalonians 2:6–7 in an eschatological context: Christians must not behave as if the Day of the Lord would happen tomorrow, since the son of perdition (the Antichrist of 1 and 2 John) must be revealed before. St. Paul then adds that the revelation of the Antichrist is conditional upon the removal of "something/someone that restrains him" and prevents him being fully manifested. Verse 6 uses the neuter gender, and verse 7 the masculine {2 Thessalonians 2:6-7 NIV 6 And now you know what is holding him back, so that he may be revealed at the proper time. 7 For the secret power of lawlessness is already at work; but the one who now holds it back will continue to do so till he is taken out of the way.}. Since St. Paul does not explicitly mention the katechon's identity, the passage's interpretation has been subject to dialogue and debate amongst Christian scholars. Proposed identifications. The Roman Catholic and Eastern Orthodox traditions consider that the Antichrist will come at the End of the World. The katechon, what restrains his coming, was someone or something that was known to the Thessalonians and active in their time: "You know what is restraining" (2:6). As the Catholic New American Bible states: "Traditionally, 2 Thes 2:6 has been applied to the Roman empire and 2 Thes 2:7 to the Roman emperor [...] as bulwarks holding back chaos (cf Romans 13:1-7)" However, some understand the katechon as the Grand Monarch {Last Roman Emperor} or a new Orthodox Emperor, and some as the rebirth of the Holy Roman Empire. // Paul’s letter inaugurates the long and fascinating history of the katechon as a political concept that is still producing its effects today. So many strata of interpretation have accumulated ever since. For Tertullian, John Chrysostom, or Augustine, the katechon is the Roman Empire. In his Apology for the Christians (XXXII, 1) Tertullian thus very clearly states: "There is also another need, a greater one, for our praying for the Emperors, as for the whole estate of the empire and the interests of Rome. We know that the great force which threatens the whole world, the end of the age itself with its menace of hideous suffering, is delayed by the respite which the Roman Empire means for us. We do not wish to experience all that; and when we pray for its postponement are helping forward the continuance of Rome." POLITICAL CONCEPTS - Peter Szendy - Katechon

* «Деяния Сильвестра» и крещение императора Константина [Acts of Silvester] (III/IV). Периодически мне приходится сталкиваться с разными вопросами, связанными с римской легендой о папе Сильвестре I и о крещении им императора Константина. Поскольку это довольно сложная и заковыристая catchy тема, решил кратко изложить для памяти некоторые основные вещи. (...) Евсевий Кесарийский изложил подвиги и страдания всех святых и деяния епископов, предстоятелей апостольских престолов. (...) LJ - smirennyj_otrok - «Деяния Сильвестра» и крещение императора Константина // Long after his death, the figure of Sylvester was embroidered upon in a fictional account of his relationship to Constantine, which seemed to successfully support the later Gelasian doctrine of papal supremacy, papal auctoritas (authority) guiding imperial potestas (power), the doctrine that is embodied in the forged Donation of Constantine of the eighth century. In the fiction, of which an early version is represented in the early sixth-century Symmachean forgeries emanating from the curia of Pope Symmachus (died 514), the Emperor Constantine was cured of leprosy by the virtue of the baptismal water administered by Sylvester. The Emperor, abjectly grateful, not only confirmed the bishop of Rome as the primate above all other bishops, he resigned his imperial insignia and walked before Sylvester's horse holding the Pope's bridle as the papal groom. The Pope, in return, offered the crown of his own good will to Constantine, who abandoned Rome to the pope and took up residence in Constantinople. "The doctrine behind this charming story is a radical one," Norman F. Cantor observes: "The pope is supreme over all rulers, even the Roman emperor, who owes his crown to the pope and therefore may be deposed by papal decree". The legend gained wide circulation; Gregory of Tours referred to this political legend in his history of the Franks, written in the 580s. (Pope Sylvester I) // The most important in this group of forgeries was Silvestri constitutum, a report of a fictitious synod convoked by Pope Sylvester, giving twenty promulgated canons, among which was a prohibition of bringing a solitary accusation upon an ecclesiastic of a degree higher than the accuser's: a bishop might only be accused by seventy-two, and a pope could not be accused by anyone. Silvestri constitutum was also an early instance of the fable that Sylvester had cured Constantine the Great of leprosy with the waters of baptism, incurring the Emperor's abject gratitude, which was elaborated and credited to the point that, in greeting Pope Stephen II in 753, Pepin II dismounted to lead the Pope's horse to his palace on foot, as Constantine would have done. The second, somewhat later group centers on the figure of Sylvester, who accepts the decree of the First Council of Nicaea on the date of Easter. One of these forgeries reports a fictitious synod convoking 275 bishops in the Baths of Trajan; several canons exalt the position of the cleric. (Symmachian forgeries) // When Constantine stipulated that Sunday be a day of rest and the law courts closed, he may have been responding to queries from officials in the city of Rome. Indeed, his revolutionary 321 law (Codex Justinianus 3.12.2(3), ed. Krueger= C. Th. 2.8.1) was directed to Helpidius, the vicar of the city of Rome. But the impetus for this law likely arose from this emperor’s interactions with bishops, including, the bishop of Rome at that time, Silvester. Unfortunately, we have no reliable fourth-century evidence for Silvester’s relationship with Constantine. We do, however, have an important, later account that gives the Silvester a key role in defining observances on Sunday. Yet scholars have overlooked a key text, the Acts of Silvester, because of its fabulous narrative about the conversion of Constantine (Canella 2013). (...) Finally, as I conclude, the victory of Silvester over eastern opposition fits well with the late fifth-century date of this text. After 484, the bishops of Rome were eager to assert their autonomy in what was the first schism between east and west, the so-called Acacian Schism (Salzman, 2019). The legend of Silvester’s ritual expertise about Sunday lived on as history (e.g. Bede De temporum ratione 8 [CCSL 123A: 299-303], fueled as it was by the readers of the Acts of Silvester who cared little about the legal proclamation of Constantine and far more about the role of their bishop. Michele Salzman - The Acts of Silvester: History, Legend and Sundays in Rome

* Появление папства ['Papism'] (IV). После того, как в 313 году церковь начала возвышаться {313 Edict of Milan}, когда христианство уравняли в правах с язычеством, она перестала быть простой духовной общиной (в первые два века своего существования христианская церковь была просто сектой), которая объединяла единоверцев. Появление папства сделало церковь мощной иерархической централизацией власти, где "государём" был Римский папа. Вместе с тем, она стала мощной политической силой, которая во главе с Римским Папой возвысилась над королевской властью. За неподчинение Папе короли предавались анафеме и отлучению от церкви, что в Средневековой Европе, когда там господствовало религиозное сознание, было опасно. Любой отлучённый от церкви подвергался остракизму. Но отлучали от церкви того, кого предали анафеме, не полностью. В церквях были окна на таком уровне, чтобы каждый отлучённый мог увидеть то, что там происходит. Так поддерживалось духовное единство отлучённых от церкви и остального мира. Церковь получала от государей и высшей знати земли, став крупнейшим землевладельцем в Средневековой Европе - треть земель принадлежали церкви. Карл Великий узаконил десятину для всего населения - каждый подданный его империи обязывался отдавать церковный налог на содержание церкви. С VI века происходило развитие монастырей, которые стали крупнейшим центром просвещения. И практически единственным. Самым образованным сословием было именно духовенство, среди монастырского этот процент был гораздо выше. Особое внимание уделялось переписыванию рукописей, благодаря чему сохранились многие старинные труды по богословию и многие труды мыслителей Античности. Церковное господство над светской властью начало поддерживаться с известного сочинения Аврелия Августина {Augustine of Hippo} "О Граде Божием", где из-за забытия Бога "себялюбцами", по мнению автора, распался огромный Древний Рим. Праведников же он называл жителями Града Божьего. Только церковь близка, по мнению Августина, к Граду Божьему, поэтому именно церковь должна быть арбитром в людских и государственных делах. Светская власть должна подчиняться духовной. Тем не менее, попытки сопротивления со стороны светских властей против церковного руководства были. После смерти Карла Великого императоры Священной Римской империи назначали пап и епископов по своему усмотрению. Епископы получали земли от знати, а иногда несли военную службу. С таким положением дел церковь, безусловно, не смирилась. Богатству пап могли позавидовать многие европейские государи. Папы очень часто вмешивались в государственные дела, а для распространения веры они организовывали крестовые походы. Огнём и мечом обращались в католическую веру западные славяне, венгры, прибалты. В 1300 году юбилей церкви в Риме ознаменовал начало её заката. Ослабление папства завершилось великой схизмой XIV века, и в борьбе за престол многие кандидаты в папы (пап было и по двое-трое) демонстрировали свою богоизбранность, называя друг друга антихристами. По сравнению с православной церковью после раскола 1054 года католическая была более мирской. Но несмотря на это, она создавала мощный противовес государственной власти. Её влияние создало новый тип государственных и общественных взаимоотношений - так создавалась такая власть, которая прислушивалась к общественному мнению и вынуждена была идти с обществом на компромиссы ради достижения консенсуса. Церковь и государство в средние века

* Универсальная монархи [Universal monarchy] (IV-XX). Универсальная монархия. A универсальная монархия представляет собой концепцию и политическую ситуацию, при которой одна монархия считается либо единолично правящей повсюду (или, по крайней мере, преобладающей частью геополитической области или областей), либо имеет особое превосходство над всеми другими государствами (или по крайней мере, все государства в геополитической зоне или областях). star-wiki - Универсальная монархия - Universal monarchy Universal monarchy A universal monarchy is a concept and political situation where one monarchy is deemed to have either sole rule over everywhere (or at least the predominant part of a geopolitical area or areas) or to have a special supremacy over all other states (or at least all the states in a geopolitical area or areas). Universal monarchy is differentiated from ordinary monarchy in that a universal monarchy is beholden {indebted, obligated} to no other state and asserts a degree of total sovereignty over an area, or predominance over other states. The concept has arisen in Europe and Asia. The concept is linked to that of Empire, but implies more than simply possessing imperium. The Latin phrase Dominus Mundi, Lord of the World, encapsulates the concept. Though in practice no universal monarchy, or indeed any state, ever held rule over the whole world, it may have appeared to many people, particularly pre-modern, that it did. In Europe the expression of a Universal Monarchy as actual total imperium can be seen in the Roman Empire, and as the predominate ‘sole sovereign’ state during its Byzantine period, where the Emperor by virtue of being the head of Christendom claimed a sovereignty over all other kings even though in practice this could not be enforced. The Byzantine conception went through two phases, initially as expounded by Eusebius that just as there was one God so there could only be one Emperor, which developed in the 10th century into the conception of the Emperor as the paterfamilias of a family of kings who were the other rulers in the world. Such concepts were a feature of the Ottoman Empire successor state, particularly when military rule was augmented by the Caliphate. The idea of a sole sovereign Emperor would re-emerge in the West with Charlemagne and the Holy Roman Empire. The idea of the Holy Roman Empire possessing a special sovereignty as a Universal Monarchy was respected by the surrounding powers and subject states, even when that Empire had undergone severe fragmentation. Charles V’s empire, encompassing much of western Europe and the Americas “was the nearest the post-classical world would come to seeing a truly world-wide monarchy, and hence the closest approximation to universal imperium” since the Roman Empire. It was envisaged by its supporters as a world empire that could be religiously inclusive. Subsequently, the idea of a Universal Monarchy based on predominance rather than actual total rule would become synonymous with France attempting to establish hegemony over western Europe, particularly under Louis XIV, exemplified by the concept of Louis XIV as the 'Sun King' around which all the other monarchs became subordinate satellites. Universal Monarchy would flourish at either end of Europe, in Britain and Russia. The Russian Universal Monarchy was Orthodox, autocratic and possessed a vast contiguous empire throughout Europe and Asia and can be seen to have similarities and differences with Byzantine rule. The British Universal Monarchy was “Protestant, commercial, maritime and free” and was not composed of contiguous territory. It had both similarities and difference with the Spanish Empire. Whereas Catholicism provided ideological unity for the Spanish Empire, British Protestant diversity would lead to “disunity rather than unity”. It was only later that federalism and economic control was seen as a means to provide unity where religious diversity could not. Napoleon came close to creating something akin to a Universal Monarchy with his continental system and Napoleonic Code, but he failed to conquer all of Europe. The last attempt to create a European Universal Monarchy was that attempted by Imperial Germany in World War I. // Empire. An empire is a sovereign state consisting of several territories and peoples subject to a single ruling authority, often an emperor. States can be empires either by narrow definition through having an emperor and being named as such, or by broad definition as stated above in being an aggregated realm under the rule of a supreme authority. // Imperium. In ancient Rome, imperium was a form of authority held by a citizen to control a military or governmental entity. It is distinct from auctoritas and potestas, different and generally inferior types of power in the Roman Republic and Empire. One's imperium could be over a specific military unit, or it could be over a province or territory. Individuals given such power were referred to as curule magistrates or promagistrates. These included the curule aedile, the praetor, the consul, the magister equitum, and the dictator. In a general sense, imperium was the scope of someone's power, and could include anything, such as public office, commerce, political influence, or wealth. Imperium originally meant absolute or kingly power—the word being derived from the Latin verb imperare (to command)—which became somewhat limited under the republic by the collegiality of the republican magistrates and the right of appeal, or provocatio, on the part of citizens. Imperium remained absolute in the army, and the power of the imperator (army commander) to punish remained uncurtailed. The title imperator later was exclusively held by the emperor, as the commander of the armed forces. In fact, the Latin word imperator is the root of the English word emperor. // The multidimensionality of the imperial claim, together with the unique prestige of the imperial title, explains the recurrence of often intractable conflicts about which polities and rulers could rightfully assume them. These conflicts lost their potency in the course of the Early modern period, however, as improved communications and literacy increasingly undermined any claim of universal supremacy. (Succession of the Roman Empire) // Problem of two emperors. The problem of two emperors or two-emperors-problem (deriving from the German term Zweikaiserproblem) is the historiographical term for the historical contradiction between the idea of the universal empire, that there was only ever one true emperor at any one given time, and the truth that there were often two (or sometimes more) individuals who claimed the position simultaneously. The term is mostly used in regards to medieval Europe and is often used in particular for the long-lasting dispute between the Byzantine emperors in Constantinople and the Holy Roman emperors in modern-day Germany and Austria as to which emperor represented the legitimate Roman emperor. // Идея «универсальности» – одна из осевых идей средневекового сознания. Все общество средних веков пронизано «универсальными» отношениями, то есть общими для всего культурного пространства западно-христианского мира. «Универсальна» католическая церковь с ее единой догматикой, единой организацией, единой практикой богослужения и единым сакральным языком – латинским. «Универсален» «феод» как тип социальной связи, повсюду воспроизводивший одни и те же иерархические формы господства и подчинения, покровительства и служения. К «универсальности» устремлялось средневековое образование, «семь свободных наук» которого должны были объять все сферы проявления мира как предначертания плана грядущего спасения. Тягой к «универсальности», то есть к полной самодостаточности, ненуждаемости ни в каких дополнениях проникнуты «Суммы знаний» и «Энциклопедии» средневековых схоластов, не говоря уж о знаменитом споре об «универсалиях» и «номиналиях». В самом общем смысле «универсальность» понималась как вселенскость и всеобщность (ср. латин.: universus, древнегреч.: καθωλικος), как единство и сопричастность к одной-единственной истине (unus), воплощенной в католической доктрине. В последнем случае «универсальность» мыслилась как преодоление раздвоенности мира между Добром и Злом, между Богом и Дьяволом, Христом и Антихристом, Раем и Адом, верой и безверием, душой и телом. О двух царствах или монархиях – совершенном, идеальном Божьем и несовершенном, греховном «земном» – писал Августин Блаженный (354–430 годы). Под «Божьим царством» он склонен был понимать церковь, правда, не в ее свершившемся, историческом содержании и качестве, но в идеале, полагании цели, к которой надлежало стремиться человеческой воле. Именно церковь, по его мнению, воплощала идеал религиозного объединения человечества – универсальную монархию, способную спасти мир от раздвоенности. Энциклопедия мифологии - Универсальная монархия

* Pope Gelasius I - Famuli vestrae pietatis [spiritual over worldly power] (494). Famuli vestrae pietatis, also known by the Latin mnemonic duo sunt ("there are two"), is a letter written in 494 by Pope Gelasius I to Byzantine Emperor Anastasius I Dicorus on the relationship between religious and secular officials. Description. Famuli vestrae pietatis is a letter written in 494 by Pope Gelasius I to Byzantine Emperor Anastasius I Dicorus which expressed the Gelasian doctrine. According to commentary in the Enchiridion symbolorum, the letter is "the most celebrated document of the ancient Church concerning the two powers on earth." The Gelasian doctrine articulates a Christian theology about division of authority and power. All Medieval theories about division of power between priestly spiritual authority and secular temporal authority were versions of the Gelasian doctrine. According to the Gelasian doctrine, secular temporal authority is inferior to priestly spiritual authority since a priestly spiritual authority is responsible for the eternal condition of both a secular temporal authority and the subjects of that secular temporal authority but "implies that the priestly authority is inferior to the secular authority in the secular domain." Dualistic principle of Church and State. This letter established the dualistic principle that would underlie all Western European political thought for almost a millennium. Gelasius expressed a distinction between two principles governing the world, which Gelasius called the "sacred authority of bishops" (auctoritas sacrata pontificum) and the "royal power" (regalis potestas). Potestas and auctoritas. These two principles—auctoritas lending justification to potestas, and potestas providing the executive strength for auctoritas—were, Gelasius said, to be considered independent in their own spheres of operation, yet expected to work together in harmony {i.e. Symphonia ??}.

* Западный спор о соотношении Царства и Священства [Church and state in medieval Europe] (V-XVI). Church and state in medieval Europe includes the relationship between the Catholic Church and the various monarchies and other states in Europe, between the end of Roman authority in the West in the fifth century and the beginnings of the Reformation in the early sixteenth century. The relationship between the Church and the feudal states during the medieval period went through a number of developments. The struggles for power between kings and popes shaped the western world. The Catholic Church's peak of authority over all European Christians and their common endeavours of the Christian community — for example, the Crusades, the fight against the Moors in the Iberian Peninsula and against the Ottomans in the Balkans — helped to develop a sense of communal identity against the obstacle of Europe's deep political divisions. This authority was also used by local Inquisitions to root out divergent elements and create a religiously uniform community. The conflict between Church and state was in many ways a uniquely Western phenomenon originating in Late Antiquity (see Saint Augustine's masterpiece City of God (417)). Contrary to Augustinian theology {??}, the Papal States in Italy, today downsized to the State of Vatican, were ruled directly by the Holy See. Moreover, throughout the Middle Ages the Pope claimed the right to depose the Catholic kings of Western Europe, and tried to exercise it, sometimes successfully (see the investiture controversy, below), sometimes not, as with Henry VIII of England and Henry III of Navarre. However, in the Eastern Roman Empire, also known as the Byzantine Empire, Church and state were closely linked and collaborated in a "symphony", with some exceptions (see Iconoclasm). Before the Age of Absolutism, institutions, such as the Church, legislatures, or social elites, restrained monarchical power. Absolutism was characterized by the ending of feudal partitioning, consolidation of power with the monarch, rise of state, rise of professional standing armies, professional bureaucracies, the codification of state laws, and the rise of ideologies that justify the absolutist monarchy. Hence, Absolutism was made possible by new innovations and characterized as a phenomenon of Early Modern Europe, rather than that of the Middle Ages, where the clergy and nobility counterbalanced as a result of mutual rivalry.

* Последний римский император [легенда; Last Roman Emperor, legend] (VII). Последний римский император , также называемый Последний мировой император или Император последних дней , представляет собой фигуру средневековая европейская легенда, которая развивалась как аспект христианской эсхатологии . Легенда предсказывает, что в конце времен последний император появится на земле, чтобы восстановить Римскую империю и взять на себя функции библейского катехона , который остановит грядущее Антихриста . Легенда впервые появляется в апокалиптическом тексте 7-го века , известном как Апокалипсис Псевдо-Мефодия ; это и оракулы тибуртинской сивиллы являются двумя его наиболее важными источниками. Он развивался на протяжении веков и стал особенно заметным в 15 веке. С ним связано понятие Великого католического монарха , как и понятие Папы-ангела. star-wiki -Последний римский император Last Roman Emperor. Last Roman Emperor, also called Last World Emperor or Emperor of the Last Days, is a figure of medieval European legend, which developed as an aspect of Christian eschatology. The legend predicts that in the end times, a last emperor would appear on earth to reestablish the Roman Empire and assume his function as biblical katechon who stalls the coming of the Antichrist. The legend first appears in the 7th-century apocalyptic text known as the Apocalypse of Pseudo-Methodius; that and the oracles of the Tiburtine Sibyl are its two most important sources. It developed over the centuries, becoming particularly prominent in the 15th century. The notion of Great Catholic Monarch is related to it, as is the notion of the Angelic Pope. The legend is based on the Apocalypse of Pseudo-Methodius, which was, after the Book of Daniel and the Book of Revelation, "the most widespread apocalypse story in Europe". The work proposes a Last Emperor who will fight against religious enemies, most notably the then-recent spread of Islam during the Early Muslim conquests: he will "go forth against them [the enemies of the faith] from the Ethiopian sea and will send the sword and desolation into Ethribus {Medina} their homeland, capturing their women and children living in the Land of Promise". After conquering his enemies he would travel to Jerusalem and relinquish his power on the Mount of Olives. The Last Emperor was further developed in the writings of Adso of Montier-en-Der, whose Libellus de Antichristo (ca. 954) was a popular biography of the Antichrist, whose coming was preceded by the rise of a Frankish ruler (the continuation of the Roman Empire); this Last Emperor would voluntarily give up his power and die, after which the Antichrist comes to power. Another important impetus came from the oracles of the Tiburtine Sibyl, first recorded in Latin around the year 1000; its legend proved particularly adaptable to rulers all over Europe, containing as it did a list of emperors and kings leading up to the Last Emperor which could be revised or added to as political and dynastic circumstances required. It still had great currency in the fifteenth century. Catholic tradition. The concept of the Great King features prominently in mystical and folk traditions, as well as writings of people thought to have been granted gifts of prophecy or special visitations by messengers from heaven (such as angels, saints, or Christ). The Great Catholic Monarch was very popular in popular folklore until the 18th century Enlightenment. He reappeared in 19th century prophecy when French legitimists believed that the count of Chambord, Henry V of France would be the new king. Marie-Julie Jahenny (1850-1941), also known as the "Breton" stigmatist, prophesied that Henry V, the Count of Chambord, was the chosen King. Despite his death, one of her predictions dated 1890 declares he is yet "reserved for the great epochs", i.e. the end of time. An 1871 book, Future Career of Napoleon, advocated Napoleon III's reign as Roman Emperor over a 'new ten-kingdomed Roman Empire'. The Catechism of the Catholic Church speaks only of Christ as the king who is to be manifested in "the last days". It speaks of this manifestation as associated by his recognition by "all Israel" {Christian obsession} and preceded by the Church's ultimate trial, "a religious deception offering men an apparent solution to their problems at the price of apostasy from the truth. The supreme religious deception is that of the Antichrist, a pseudo-messianism by which man glorifies himself in place of God and of his Messiah come in the flesh". It makes no mention of the coming of any Great Catholic Monarch, whether French or German or of any continent. The French writer and Traditionalist Catholic Yves Dupont has opined that the Great Monarch will have a restorationist character and that he will restore European Catholic royalty, destroy the power of heretics and atheists, and successfully convert many Muslims and Jews to the Faith.

* Дар Константина [Donation of Constantine] (VIII/IX). «Константи́нов дар» (лат. Donatio Constantini), или Ве́но Константи́ново — подложный дарственный акт (лат. Constitutum Constantini) Константина Великого римскому папе Сильвестру. Впоследствии он вошёл в состав «Лжеисидоровых декреталий», а с середины XI века служил одним из главных оснований для папских притязаний на верховную власть как в Церкви, так и на высший сюзеренитет в средневековой Европе. Происхождение документа доподлинно неизвестно. Предполагается, что он был изготовлен во второй половине VIII или в IX веке, возможно, в аббатстве Корби во Франции. Документ говорил о передаче Константином I верховной власти над Западной Римской империей главе римской церкви. Фальсификация была частью сделки между майордомом Пипином III (Коротким), желавшим обрести официальный статус короля франков, и папским двором. Donation of Constantine. The Donation of Constantine (Latin: Donatio Constantini) is a forged Roman imperial decree (Diplom) by which the 4th-century emperor Constantine the Great supposedly transferred authority over Rome and the western part of the Roman Empire to the Pope. Composed probably in the 8th century, it was used, especially in the 13th century, in support of claims of political authority by the papacy. In many of the existing manuscripts (handwritten copies of the document), including the oldest one, the document bears the title Constitutum domini Constantini imperatoris. The Donation of Constantine was included in the 9th-century collection Pseudo-Isidorean Decretals. Lorenzo Valla, an Italian Catholic priest and Renaissance humanist, is credited with first exposing the forgery with solid philological arguments in 1439–1440, although the document's authenticity had been repeatedly contested since 1001. // Мнимый {alleged} дар Императора Константина Великого. Тема подложного {fake} «Константинова дара» у Гуттена {Ulrich von Hutten was a German knight, scholar, poet and satirist, who later became a follower of Martin Luther and a Protestant reformer. By 1519, he was an outspoken critic of the Roman Catholic Church.} -- один из основных мотивов критики притязаний {claim} папства на главенствующую власть в Церкви и на светскую власть над Западной Империей. Речь идёт о якобы Императорском эдикте Святого Равноапостольного Императора Константина I Великого, который будто бы даровал Римскому епископу Сильвестру I (314--335) и его приемникам по кафедре титул папы Римского, государственную власть над Римом, Италией и Западной частью Римской Империи. Этот «дар» был будто бы связан с тем, что епископ Сильвестр якобы крестил в 315 году Императора Константина Великого, что противоречит исторически достоверному церковному преданию: видимо, около 315 года над Императором был совершен чин оглашения {catechesis} и христианского имянаречения {имянаречение ребенка baptism (naming)}, что позволяло Церкви поминать Императора на проскомидии и на ектеньях, а ему самому присутствовать на большей части церковных Богослужений, кроме Литургии верных. {<>} Святое же Крещение Императора было совершено за три дня до его блаженной кончины епископом Евсевием Кесарийским, известным церковным историком. Фальсификат, вероятнее всего, был сфабрикован в середине VIII века. Он был устроен в {it suited to} «подтверждение» права на дарование Римскому папе в 754 году особой папской области Пипином Коротким (714--768) {Pepin the Short was the King of the Franks from 751 until his death in 768. He was the first of the Carolingians to become king. Being well disposed towards the church and papacy on account of their ecclesiastical upbringing, Pepin and Carloman continued their father's work in supporting Saint Boniface in reforming the Frankish church, and evangelising the Saxons. After Carloman, who was an intensely pious man, retired to religious life in 747, Pepin became the sole ruler of the Franks. He suppressed a revolt led by his half-brother Grifo, and succeeded in becoming the undisputed master of all Francia. Giving up pretense, Pepin then forced Childeric into a monastery and had himself proclaimed king of the Franks with support of Pope Zachary in 751. The decision was not supported by all members of the Carolingian family and Pepin had to put down a revolt led by Carloman's son, Drogo, and again by Grifo.}, узурпировавшим с помощью Римского папы власть франкских королей из династии Меровингов и основавшим новую династию, которая уже после Карла I Великого стала именоваться франкской династией Каролингов. Подложность «Константинова дара» в середине XV столетия впервые доказал итальянский гуманист Лоренцо Валла (1407--1457) {Lorenzo Valla was an Italian humanist, rhetorician, educator and Catholic priest. He is best known for his textual analysis that proved that the Donation of Constantine was a forgery.}, книгу которого об этом со своим предисловием издал в 1517 году Ульрих фон Гуттен. Гуттен написал даже собственно не предисловие, а пространное посвящение этого издания только что избранному на Римскую кафедру папе Льву X, происходившему из флорентийского рода Медичи, под покровительством которых некогда трудился Лоренцо Валла. Мнимый дар Императора Константина Великого

* Князь как жрец [??????] (X). Судя по всему, в X в. в руках рода русских князей в основном сосредоточилась не только государственная, но и религиозная власть. Княжеский культ становился государственным культом — князь был гарантом мира и благополучия. {??} Племенные культы, естественно, вступали в противоречие с этой тенденцией — противоречие, очевидное уже в летописных известиях, относящихся к Вещему Олегу. Его дружина — русь — при заключении мира с греками клянется Перуном, тогда как словене — Волосом, смерть самого князя окружена атрибутами «скотьего бога». Восприятие варяжской русью славянского культа громовержца было характерно для «языческого» мировоззрения — поклоняться следовало богам той земли, где пребывает и от которой зависит своя «дружина» (эти языческие обычаи проклинали ветхозаветные пророки); не случайно и то, что при заключении договора 911 г. русские послы в Царьграде отправились осматривать «церковную красоту» и «страсти Господни», греки же «учаще е к вере своей» (ПВЛ. С. 20). При этом восприятие русью славянских культов, как мы видели (глава 4.2.1 — 2), не привело к преодолению межплеменных противоречий и конфликтов. Из истории русской культуры (В. Я. Петрухин - «Древняя Русь. Народ. Князья. Религия»)

* Магдебургское право [Magdeburg rights, Magdeburg Law] (X-XV). Магдебу́ргское пра́во (нем. Magdeburger Recht) — одна из наиболее известных систем городского права, сложившаяся в XIII веке в Магдебурге как феодальное городское право, согласно которому экономическая деятельность, имущественные права, общественно-политическая жизнь и сословное состояние горожан регулировались собственной системой юридических норм, что соответствовало роли городов как центров производства и денежно-товарного обмена. Иными словами, это привилегия, право на независимость города от феодалов. По данному праву города получали свою юридическую, экономическую , общественно-политическую и имущественную независимость. Magdeburg rights. Magdeburg rights (German: Magdeburger Recht; also called Magdeburg Law) were a set of town privileges first developed by Otto I, Holy Roman Emperor (936–973) and based on the Flemish Law, which regulated the degree of internal autonomy within cities and villages granted by the local ruler. Named after the German city of Magdeburg, these town charters were perhaps the most important set of medieval laws in Central Europe. They became the basis for the German town laws developed during many centuries in the Holy Roman Empire. The Magdeburg rights were adopted and adapted by numerous monarchs, including the rulers of Bohemia, Hungary, Poland and Lithuania, a milestone in the urbanization of the region which prompted the development of thousands of villages and cities. Being a member of the Hanseatic League, Magdeburg was one of the most important trade cities, maintaining commerce with the Low Countries, the Baltic states, and the interior (for example Braunschweig). As with most medieval city laws, the rights were primarily targeted at regulating trade to the benefit of the local merchants and artisans, who formed the most important part of the population of many such cities. External merchants coming into the city were not allowed to trade on their own, but instead forced to sell the goods they had brought into the city to local traders, if any wished to buy them. Jews and Germans were sometimes competitors in those cities. (...) Among the most advanced systems of old Germanic law of the time, in the 13th and 14th centuries, Magdeburg rights were granted to more than a hundred cities, in Central Europe apart from Germany, including Schleswig, Bohemia, Poland, Belarus, Ukraine, especially in Pomerania, Prussia, the Grand Duchy of Lithuania (following the Christianization of Lithuania), and probably Moldavia. In these lands they were mostly known as German or Teutonic law. Since the local tribunal of Magdeburg also became the superior court for these towns, Magdeburg, together with Lübeck, practically defined the law of northern Germany, Poland and Lithuania for centuries, being the heart of the most important "family" of city laws. This role remained until the old Germanic laws were successively replaced with Roman law under the influence of the Reichskammergericht, in the centuries after its establishment during the Imperial Reform of 1495.

* Adso of Montier-en-Der [Адсоа из Монтье-эн-Дера] (910/20-992). Adso of Montier-en-Der (Latin: Adso Dervensis) was abbot of the Benedictine monastery of Montier-en-Der in France, and died on a pilgrimage to Jerusalem. Biographical information on Adso comes mainly from one single source and has come under question, but the traditional biography depicts him as an abbot who enacted important monastic reform, as a scholar, and as a writer of five hagiographies. His best-known work was a biography of Antichrist, titled "De ortu et tempore Antichristi", which combined exegetical and Sibylline lore {Tiburtine Sibyl < Sibylline Oracles {<> Sibylline Books -VI}. An apocalyptic pseudo-prophecy exists among the Sibylline Oracles, which was attributed to the Tiburtine Sibyl. influenced by the Apocalypse of Pseudo-Methodius; lists of emperors and kings; ninth age: a final Emperor vanquishing the foes of Christianity: a king of the Greeks whose name is Constans; victory over the foes of Christianity, an end of paganism and the conversion of the Jews, vanquished Gog and Magog; come to Jerusalem, give way to the Antichrist from the tribe of Dan: Prince of Iniquity, Son of Perdition, head of pride, master of error, fullness of malice; will sit in the House of the Lord in Jerusalem; will delude many by magic art; Two Witnesses, Elijah and Enoch; final persecution of the Christians; slain by the power of God.}. This letter became one of the best-known medieval descriptions of Antichrist, copied many times and of great influence on all later apocalyptic tradition, in part because, rather than as an exegesis of apocalyptic texts, he chose to describe Antichrist in the style of a hagiography. (...) and the famous Epistola Adsonis ad Gerbergam reginam de ortu et tempore antichristi, frequently abbreviated De antichristo, a tract on the life and career of the Antichrist written as a letter to Gerberga of Saxony, the wife of Louis IV d'Outremer. De antichristo was not an original work; it combined exegesis of biblical text with Sibylline (that is, oracular) accounts. The most important exegetical text was the commentary on 2 Thessalonians by Haimo of Auxerre, but Adso also used Jerome's De Antichristo in Danielem, and Alcuin's De Fide Sanctae et Individuae Trinitatis. The most important oracular one is the myth of the Last Emperor found in (Latin reworkings of the originally Syriac) Apocalypse of Pseudo-Methodius, besides the oracles of the Tiburtine Sibyl, though some scholars deny the latter as a source. Adso's true innovation (an argument proposed by Robert Konrad in 1964 and continued by Rihard Kenneth Emmerson in 1979) was the form in which he structured the material: he wrote it not in the form of a theological tract or exegetical commentary, which could have been organized by scriptural source, but rather as a hagiography, as a saint's life. Medieval hagiographies frequently used anti-types to bring out the virtuous characteristics of their protagonists, and Adso's setup of Antichrist as a chronologically organized biography allowed for an easy contrast with the life of Christ, and thus for easy access to a broad audience. The saintly biography is "a form easily understood and readily recognizable by every Christian", and his legend is an anti-legend. // Адсоа из Монтье-эн-Дера - О Месте и Времени Антихриста. (text) Деревенский Борис Георгиевич - КНИГА ОБ АНТИХРИСТЕ - АДСОА ИЗ МОНТЬЕ-ЭН-ДЕРА – О МЕСТЕ И ВРЕМЕНИ АНТИХРИСТА

* Анна Византийская [Anna Porphyrogenita] (963-ок 1011). Анна Византийская — византийская царевна из Македонской династии (царица по ПВЛ), жена киевского великого князя Владимира Святославича, крестителя Руси. После захвата русами греческого города Корсуни в Крыму родная сестра византийского императора Василия II была отправлена в жёны князю Владимиру, чтобы выполнить условия соглашения о русской военной помощи Византии. (...) Русская княгиня. Согласно «Повести временных лет», Владимир, захватив Корсунь, потребовал у византийских императоров сестру в жёны, угрожая пойти на Константинополь. Te согласились при условии его крещения. Когда Владимир принял это условие, императоры уговорили Анну отправиться к «тавроскифам», как называли византийцы русских. С плачем царевна попрощалась с близкими, говоря: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть.» По другой версии, женитьба на Анне и предшествующее этому крещение стало результатом просьбы о помощи со стороны византийского императора Василия II, власти которого угрожал мятежный военачальник Варда Фока. Не имея достаточных сил для борьбы с Фокой, Василий отправил Владимиру просьбу о помощи и пообещал за неё не только обычную денежную выплату, но и руку своей сестры Анны. Владимир послал в Византию дружину из 6000 человек и мятеж был подавлен. Теперь Киевский князь мог жениться на Анне, но необходимо было выполнить ещё одно условие: Владимир должен был креститься сам и крестить свой народ. Владимир выполнил условие ради престижного брака с сестрой правящего византийского императора. Арабский историк XI века Абу Шуджа ар-Рудравари поддерживает версию летописи о решающей роли Анны в крещении князя Владимира: «Женщина воспротивилась отдать себя тому, кто расходится с нею в вере. Начались об этом переговоры, которые закончились вступлением царя русов в христианство.» При встрече Анна убедила Владимира Святославича принять христианство поскорей. После крещения тут же совершили по христианскому обряду бракосочетание. Вернув Корсунь Византии, князь Владимир с Анной вернулся в Киев, где приступил к крещению народа. Сирийский историк XI века Яхъя Антиохийский заметил, что Анна усердно участвовала в распространении православия на Руси, «построив многие церкви». В церковном уставе Владимира говорится о том, что князь советовался с женой в делах церковных: «сгадав аз с своею княгинею Анною». Анну в летописи именовали не княгиней, как обычно — но царицей, сохраняя за ней достоинство члена императорской семьи. Царицы, в обычном понимании титула как жены царя, появились на Руси лишь при Иване Грозном. Анна скончалась в году 6519 от сотворения мира по византийскому календарю, что соответствует 1011/1012 году (новый год считали с 1 сентября), за 4 года до смерти князя Владимира. Как сообщил Титмар Мерзебургский, её гробница затем находилась в церкви Пресвятой Богородицы в Киеве рядом с гробницей мужа. Спустя примерно 35 лет на Руси появилась ещё одна царица — Мономахиня, дочь (или племянница) византийского императора Константина IX Мономаха, жена князя Всеволода Ярославича и мать Владимира Мономаха. Она не была багрянородной, то есть рождена до воцарения Константина Мономаха. Её история осталась неизвестной, и даже имя известно лишь предположительно: Мария или, по другим источникам, Анастасия. В литературе её часто также называют Анной, путая с её дочерью или с христианским именем её свекрови Ингигерды. Дети. Летописи ничего не сообщают о детях Анны, перечисляя подробно сыновей Владимира и их матерей. Однако с XV века возникает тенденция считать сыновьями Анны князей Бориса и Глеба. Эта версия поддерживается некоторыми современными историками. По другой версии, их матерью была неизвестная «болгарыня», возможно из волжских болгар. Татищев пишет, что у неё от Владимира была дочь Мария, супруга Казимира I, короля польского. Anna Porphyrogenita. Anna Porphyrogenita (romanized: Anna Porphyrogennētē, Russian: Анна Византийская, Ukrainian: Анна Порфірогенета; 13 March 963 – 1011) was a Grand Princess consort of Kiev; she was married to Grand Prince Vladimir the Great. Anna was the daughter of Byzantine Emperor Romanos II and the Empress Theophano. She was also the sister of Emperors Basil II Bulgaroktonos (The Bulgar-Slayer) and Constantine VIII. Anna was a Porphyrogenita, a legitimate daughter born in the special purple chamber of the Byzantine Emperor's Palace. Anna's hand was considered such a prize that some theorize that Vladimir became Christian just to marry her. Anna did not wish to marry Vladimir and expressed deep distress on her way to her wedding. Vladimir was impressed by Byzantine religious practices; this factor, along with his marriage to Anna, led to his decision to convert to Eastern Christianity. Due to these two factors, he also began Christianizing his kingdom. By marriage to Grand Prince Vladimir, Anna became Grand Princess of Kiev, but in practice, she was referred to as Queen or Czarina, probably as a sign of her membership of the Imperial Byzantine House. Anna participated actively in the Christianization of Rus: she acted as the religious adviser of Vladimir and founded a few convents and churches herself. It is not known whether she was the biological mother of any of Vladimir's children, although some scholars have pointed to evidence that she and Vladimir may have had as many as three children together. French historian, Jean-Pierre Arrignon argues that Yaroslav the Wise was in fact Anna's son, as this would explain his interference in Byzantine affairs in 1043. This view is corroborated by the study of Yaroslav's remains carried out in 1939-1940, which would place him amongst Vladimir's youngest children (with 986 as his estimated date of birth). Furthermore, Yaroslav's maternity by Rogneda of Polotsk has been questioned since Nikolay Kostomarov in the 19th century. // Anna and Vladimir: marriage (988). In 988, having taken the town of Chersonesos {Корсунь} in Crimea, he boldly negotiated for the hand of emperor Basil II's sister, Anna. Never before had a Byzantine imperial princess, and one "born in the purple" at that, married a barbarian, as matrimonial offers of French kings and German emperors had been peremptorily rejected. In short, to marry the 27-year-old princess to a pagan Slav seemed impossible. Vladimir was baptized at Chersonesos, however, taking the Christian name of Basil out of compliment to his imperial brother-in-law; the sacrament was followed by his wedding to Anna. Returning to Kiev in triumph, he destroyed pagan monuments and established many churches, starting with a church dedicated to St. Basil, and the Church of the Tithes (989).

* Константин IX Мономах [Constantine IX Monomachos] (ок 1000-1055; византийский император). Константи́н IX Монома́х — византийский император (11 июня 1042 — 11 января 1055) из Македонской династии. Взошёл на императорский престол благодаря браку с Зоей Порфирородной, дочерью императора Константина VIII. Constantine IX Monomachos. Constantine IX Monomachos, Latinized as Monomachus, reigned as Byzantine emperor from 11 June 1042 to 11 January 1055. He had been chosen by Zoë Porphyrogenita as a husband and co-emperor in 1042, although he had been exiled for conspiring against her previous husband, Emperor Michael IV the Paphlagonian.

* Зоя Порфирородная [Zoë Porphyrogenita] (ок 978-1050; византийская императрица). Зо́я Порфироро́дная — самодержавная византийская императрица в 1042 году, дочь императора Константина VIII, супруга трёх византийских императоров (Романа III Аргира, Михаила IV Пафлагона, Константина IX Мономаха), взошедших на престол благодаря браку с ней. После смерти второго мужа была насильно пострижена в монахини, но в результате народного бунта оставила монашество и вместе со своей сестрой Феодорой встала во главе империи, а затем в третий раз вышла замуж. Умерла бездетной. Zoë Porphyrogenita. Zoë Porphyrogenita was Byzantine Empress from 11 November 1028 until her death in 1050. Zoë was born when her father Constantine was nominal co-emperor to his brother, Basil II. Basil died in 1025 when Zoë was 47. Her father ascended the Byzantine throne as Constantine VIII. Her reign saw the decline of the Roman army, and first incursions by the Turks into eastern Anatolia.

* Saeculum obscurum [Rule of the Harlots; Порнократия] (X). Saeculum obscurum ("the dark age/century"), was a period in the history of the Papacy during the first two-thirds of the 10th century, beginning with the installation of Pope Sergius III in 904 and lasting for sixty years until the death of Pope John XII in 964. During this period, the popes were influenced strongly by a powerful and allegedly corrupt aristocratic family, the Theophylacti, and their relatives and allies. The era is seen as one of the lowest points of the history of the Papal office. The saeculum obscurum was first named and identified as a period of papal immorality by the Italian cardinal and historian Caesar Baronius in his Annales Ecclesiastici in the sixteenth century. Baronius's primary source for his history of this period was a contemporaneous writer, Bishop Liutprand of Cremona. Baronius himself was writing during the Counter-Reformation, a period of heightened sensitivity to clerical corruption. His characterisation of the early 10th-century papacy was perpetuated by Protestant authors. The terms "pornocracy" (German: Pornokratie, from Greek pornokratiā, "rule of prostitutes"), hetaerocracy ("government of mistresses") and the Rule of the Harlots (German: Hurenregiment) were coined by Protestant German theologians in the nineteenth century. Historian Will Durant refers to the period from 867 to 1049 as the "nadir of the papacy". // Papal selection before 1059. The selection of the pope, the bishop of Rome and supreme pontiff of the Roman Catholic Church, prior to the promulgation of In nomine Domini in 1059 varied throughout history. Popes were often appointed by their predecessors or by political rulers. While some kind of election often characterized the procedure, an election that included meaningful participation of the laity {??} was rare, especially as the popes' claims to temporal power solidified into the Papal States. The practice of papal appointment during this period would later result in the jus exclusivae, i.e., a right to veto the selection that Catholic monarchs exercised into the twentieth century. The absence of an institutionalized procedure of papal succession facilitated religious schism {1054} and the Catholic Church currently regards several papal claimants before 1059 as antipopes. Further, the frequent requirement of political approval of elected popes significantly lengthened periods of sede vacante, i.e., transitional vacancy of the papacy, and weakened it. In 1059, Pope Nicholas II succeeded in limiting future papal electors to the cardinals in In nomine Domini, instituting standardized papal elections that eventually developed into the procedure of the papal conclave.

* Pope Gregory VII [Григорий VII, папа римский] (c 1015-1085). Pope Gregory VII (Latin: Gregorius VII), born Hildebrand of Sovana (Italian: Ildebrando da Soana), was head of the Catholic Church and ruler of the Papal States from 22 April 1073 to his death in 1085. He is venerated as a saint in the Catholic Church. One of the great reforming popes, he is perhaps best known for the part he played in the Investiture Controversy, his dispute with Emperor Henry IV that affirmed the primacy of papal authority and the new canon law governing the election of the pope by the College of Cardinals. He was also at the forefront of developments in the relationship between the emperor and the papacy during the years before he became pope. He was the first pope in several centuries to rigorously enforce the Western Church's ancient policy of celibacy for the clergy and also attacked the practice of simony. Gregory VII excommunicated Henry IV three times. Consequently, Henry IV would appoint Antipope Clement III to oppose him in the political power struggles between the Catholic Church and his empire. Hailed as one of the greatest of the Roman pontiffs after his reforms proved successful, Gregory VII was, during his own reign, despised by some for his expansive use of papal powers. Because this pope was such a prominent champion of papal supremacy, his memory was evoked on many occasions in later generations, both positively and negatively, often reflecting later writers' attitude to the Catholic Church and the papacy. Beno of Santi Martino e Silvestro, who opposed Gregory VII in the Investiture Controversy, leveled against him charges such as necromancy, torture of a former friend upon a bed of nails, commissioning an attempted assassination, executions without trials, unjust excommunication, doubting the Real Presence of the Eucharist, and even burning the Eucharist.[citation needed] This was eagerly repeated by later opponents of the Catholic Church, such as the English Protestant John Foxe. Twentieth century British writer Joseph McCabe describes Gregory as a "rough and violent peasant, enlisting his brute strength in the service of the monastic ideal which he embraced." In contrast, the modern historian of the 11th century H. E. J. Cowdrey writes, "[Gregory VII] was surprisingly flexible, feeling his way and therefore perplexing both rigorous collaborators ... and cautious and steady-minded ones ... His zeal, moral force, and religious conviction, however, ensured that he should retain to a remarkable degree the loyalty and service of a wide variety of men and women."

* Григорианские реформы [Gregorian Reform] (late XI). Григорианские реформы — принятое в исторической литературе обозначение движения в католической церкви за реформы, имевшие место в конце XI — начале XII столетия. Реформы эти получили своё название по имени папы Римского Григория VII, выпустившего в 1075 году свою энциклику «Диктат папы», давшую толчок и направление для этого движения духовного обновления в католицизме. Основными проблемами при проведении «григорианских реформ», вокруг которых велась борьба, являлись такие вопросы, как симония, целибат и борьба за инвеституру, так как назначение епископов в то время находилось в руках у мирских властей. После того, как в начале XII века борьба за инвеституру окончилась победой церкви и усилением позиций папства, реформистское движение стало постепенно терять свою динамичность. Важнейшими духовными центрами движения за реформы во Франции было бургундское аббатство Клюни, в Германии — аббатство Хирзау. Gregorian Reform. The Gregorian Reforms were a series of reforms initiated by Pope Gregory VII and the circle he formed in the papal curia, c. 1050–80, which dealt with the moral integrity and independence of the clergy. The reforms are considered to be named after Pope Gregory VII (1073–85), though he personally denied it and claimed his reforms, like his regnal name, honoured Pope Gregory I. Overview. {Main articles: History of the papacy (1048–1257) and Papal selection before 1059} During Gregory's pontificate, a conciliar approach to implementing papal reform took on an added momentum. Conciliarism properly refers to a later {XIV-XVI} system of power between the Pope, the Roman curia, and secular authorities. During this early period, the scope of Papal authority in the wake of the Investiture Controversy {conflict between the church and the state in medieval Europe over the ability to choose and install bishops (investiture) and abbots of monasteries and the pope himself} entered into dialog with developing notions of Papal supremacy. The authority of the emphatically "Roman" council as the universal legislative assembly was theorised according to the principles of papal primacy contained in Dictatus papae. Gregory also had to avoid the Church slipping back into the abuses that had occurred in Rome, during the Rule of the Harlots, between 904 and 964. Pope Benedict IX had been elected Pope three times and had sold the Papacy. In 1054 the "Great Schism" had divided western European Christians from the Eastern Orthodox Church. Given these events, the Church had to reassert its importance and authority to its followers. Within the Church important new laws were pronounced on simony, on clerical marriage and from 1059, laws extending the prohibited degrees of Affinity. Although at each new turn the reforms were presented to contemporaries as a return to the old ways {apostolic ??}, they are often seen by modern historians as novel. The much later Gregorian calendar of Pope Gregory XIII has no connection to these Gregorian reforms. // Gregorian Reform. Gregorian Reform, eleventh-century religious reform movement associated with its most forceful advocate, Pope Gregory VII (reigned 1073–85). Although long associated with church-state conflict, the reform’s main concerns were the moral integrity and independence of the clergy. The term Gregorian Reform was coined initially with an apologetic intent. It owes its popularity to the three-volume work La Réforme Grégorienne (1924–37) by Augustin Fliche, which placed the activities of Gregory VII in the context of church reform and emphasized the inappropriateness of the commonly used term investiture controversy as a description of the spiritual and intellectual reform movement of the second half of the 11th century. Today, Gregorian Reform is usually wrongly considered a synonym for investiture controversy. That controversy formed only one aspect of the transformation of spiritual values in this period and was a later and secondary development. The traditional investiture of bishops and abbots by lay rulers was first universally prohibited by Gregory VII at a council he convened at the Lateran Palace in Rome in November 1078. Thus investiture cannot be regarded as the heart of the controversy—which began in 1075—between the pontiff and King Henry IV, who, as the heir of Emperor Henry III, was considered the preeminent defender of the universal church. Henry’s refusal to support papal demands for reform led Gregory to excommunicate Henry and to depose him as king in February 1076 at the annual Lenten synod. Gregory imposed this penalty after legates had presented him with letters from the German and Italian bishops renouncing their obedience to him and from Henry IV demanding the pope’s resignation. Although the investiture controversy has been the focus of much attention, it was less important to reformers than the issues of canonical elections, simony (the purchase of ecclesiastical office), and clerical celibacy. These reformers had been led by the pope since about 1049, when the ecclesiastical reform movement took root in Rome. The prohibition of lay investiture was rooted in Gregory’s determination to reform the troublesome state of Christendom, which had lost the original purity of the church of the Apostles {-> Apostolic movement}. Gregory insisted on canonically elected {Church as a democratic institute} bishops (for dioceses), provosts or priors (for reformed canons {clergy house ??}), and abbots (for monasteries). Only they would be true shepherds, fit to guide all Christians. His ideal model for the priesthood was provided by a passage from the Gospel According to John, which he mentioned 25 times in the letters preserved in the register documenting his reign. The verses depicting Christ as the only door to the sheepfold (John 10:1–18) are frequently cited by Gregory when he addresses the subject of canonical elections. He also points to them often in the context of simony and occasionally in connection with lay investiture. Because simony at times occurred in one form or another in conjunction with investiture, both practices were prohibited. As early as the 10th century, efforts were made to extirpate simony, a term derived from Simon Magus, a sorcerer who offered to buy the gifts of the Holy Spirit from St. Peter (Acts of the Apostles 8:18–19). Its canonical definition was provided by Pope Gregory I, who established various classifications for the illicit acquisition of ecclesiastical dignities. Simony was a flexible concept that could be used to suit different circumstances. Pope Gregory VI was deposed in 1046 because money had changed hands at the time of his election; in the presence of Gregory VII, the canons of the cathedral of Bamberg accused their bishop, Hermann, of simoniacal heresy because he had granted Bamberg estates to vassals of the king. It quickly became customary to speak of simony as a heresy, and some reformers saw its influence as especially pernicious. Simony’s importance to reformers and others in the 11th century can be illustrated in a number of ways. For reformers, the debate over the validity of simoniacal ordinations was part of the broader dispute among church leaders over the efficacy of sacraments conferred by unworthy priests. In the Libri tres adversus simoniacos (1057/58; “Three Books Against the Simoniacs”), Humbert of Silva Candida maintained that all sacraments performed by simoniacs or those who were ordained by simoniacs were invalid and that “(re)ordinations” of those same clergy were necessary. The position denying any connection between the priest’s character and the sacrament’s validity was defended successfully by Peter Damian—the prior of the eremitical foundation Fonte Avellana and the cardinal-bishop of Ostia—and remains the basis of Catholic dogma today. The issue inspired popular uprisings against simoniacal clergy in Milan by the Patarines {Pataria (Pataranes)}, a social and religious reform group drawn mainly from the lower classes, and in Florence under the leadership of the monks of Vallombrosa. It also attracted the attention of all classes of society and of both the clergy and the laity. Besides simony and canonical elections, the most important issue for opponents and supporters of Gregorian Reform was clerical celibacy. Marriage and concubinage among the lower ranks of the clergy were customary in much of the Western church, although already forbidden by the Council of Nicaea in AD 325. The reform of the 11th century was determined to eliminate this behaviour at all costs. Following the election of Pope Leo IX early in 1049, the papacy issued decree after decree that required priests to give up their wives, barred the sons of priests from the priesthood except under certain conditions, and declared the women sexually involved with priests “unfree.” The decrees had little effect on supporters of clerical marriage, who could argue that the priests of the Old Testament had been married and that the custom was accepted in the Eastern church. At times the pontiffs encountered virulent opposition, particularly in 1075 at Constance when the local bishop was forced to allow married clergy to keep their positions. Pope Gregory VII was outraged that a bishop could disobey a papal decree and annulled all oaths of fealty to the bishop, who was to have been expelled by the clergy and laity of Constance. Obedience to papal legislation became a touchstone for orthodoxy {disobedience = heresy} under Gregory VII, and the achievements of the Gregorian Reform thus were stepping stones toward the papal monarchy of the 13th century. Britannica - Uta-Renate Blumenthal - Gregorian Reform // In 888, two local councils, that of Metz and that of Mainz, prohibited cohabitation even with wives living in continence. This tendency was taken up by the 11th-century Gregorian Reform, which aimed at eliminating what it called "Nicolaitism", that is clerical marriage, which in spite of being theoretically excluded was in fact practised, and concubinage. // Canonical election. A canonical election, in the canon law of the Latin Church of the Catholic Church, is the designation of a suitable candidate to a vacant ecclesiastical office by a vote of a collegial body. One example for a canonical election would be the election of a pope by the cardinals in the conclave. // Reforms. In the 9th, 10th, and 11th centuries, laxity crept in: community life was no longer strictly observed, the sources of revenue were divided and the portions were allocated directly to the individual canons. This soon led to differences of income, and consequently to avarice, covetousness, and the partial destruction of the canonical life. In the 11th century the life of canons regular was reformed and renewed, chiefly owing to the efforts of Hildebrand (c. 1020–1085), later Pope Gregory VII, culminating in the Lateran Synod of 1059. Here for the first time the Apostolic See officially recognized and approved the manner of life of the religious clergy as founded by bishops and others. Gregory VII's reform resulted in a distinction being made between clerics who lived in separate houses and those who still preserved the old discipline. (Canon regular)

* Борьба за инвеституру [Investiture Controversy] (XI/XII). Борьба́ за инвеститу́ру — конфликт между папским престолом и престолом Священной Римской империи в последней четверти XI века — первой четверти XII века, наиболее значительный конфликт между Католической церковью и светской властью в средневековой Европе. С формальной юридической точки зрения заключался в борьбе за право назначать епископов и аббатов, в широком политическом аспекте являлся борьбой за верховенство власти в империи. Длившееся около пятидесяти лет противостояние существенно ослабило верховную власть императоров Салической династии в Священной Римской империи и значительно усилило власть великих князей и аббатов. Конфликт нанёс непоправимый {irrepairable} удар по перспективе превращения Священной Римской империи в полноценное целостное государство, от которого она не смогла оправиться вплоть до объединения Германии в XIX столетии. Investiture Controversy. The Investiture Controversy, also called Investiture Contest, was a conflict between the church and the state in medieval Europe over the ability to choose and install bishops (investiture) and abbots of monasteries and the pope himself. A series of popes in the 11th and 12th centuries undercut the power of the Holy Roman Emperor and other European monarchies, and the controversy led to nearly 50 years of civil war in Germany. It began as a power struggle between Pope Gregory VII and Henry IV (then King, later Holy Roman Emperor) in 1076. The conflict ended in 1122, when Pope Callixtus II and Emperor Henry V agreed on the Concordat of Worms. The agreement required bishops to swear an oath of fealty to the secular monarch, who held authority "by the lance" but left selection {of bishop candidates ??} to the church. It affirmed the right of the church to invest bishops with sacred authority, symbolized by a ring and staff. In Germany (but not Italy and Burgundy), the Emperor also retained the right to preside over elections of abbots and bishops by church authorities, and to arbitrate disputes. Holy Roman Emperors renounced the right to choose the pope. In the meantime, there was also a brief but significant investiture struggle between Pope Paschal II and King Henry I of England from 1103 to 1107. The earlier resolution to that conflict, the Concordat of London, was very similar to the Concordat of Worms. // "The traditional investiture of bishops and abbots by lay rulers {kings and emperors} was first universally prohibited by Gregory VII at a council he convened at the Lateran Palace in Rome in November 1078.", "prohibition of lay investiture" (Gregorian Reform) // Инвеститура. Инвеститу́ра (позднелат. investitura от investio «облачаю, облекаю») — формальный юридический акт введения во владение имуществом или в должность, и сопровождающая этот акт процедура. Investiture. Investiture is the formal installation or ceremony in which a person is given the authority and regalia of a high office. Investiture can include formal dress and adornment such as robes of state or headdress, or other regalia such as a throne or seat of office.

* Антоний Римлянин [Anthony of Rome] (ок 1067-1147). Анто́ний Ри́млянин — святой Русской православной церкви, основатель новгородского Антониева монастыря. Канонизирован в лике преподобных. (...) Согласно житию святого, составленному в XVI веке, Антоний родился в Риме от «православных родителей». В возрасте 18 лет, осиротев, он раздал имущество бедным (а часть его вложил в бочку и бросил в море) и принял монашеский постриг. Проявлял усердие в изучении древнегреческого языка, чтении Священного Писания, творений святых отцов. Когда «князи» области, где находился монастырь, и «латиняне» начали гонения на православие, Антоний покинул разорённую обитель и в течение года предавался молитве на приморской скале. Однажды камень, на котором стоял Антоний, отломился от скалы и упал в море. Минуя «тёплое море» (Средиземное), Неву, Ладожское озеро и Волхов, святой чудесным образом приплыл на камне в Новгород, причём путешествие длилось всего три дня. Это произошло, по сведениям агиографа, в сентябре 1106 года, в канун праздника Рождества Пресвятой Богородицы. С новгородцами Антоний поначалу общался через переводчика, затем, помолившись, «дабы ему Бог открыл русский язык», — без его помощи. При содействии новгородского епископа Никиты Антоний основал монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы, истратив для покупки земель и украшения обители остатки своего имущества, найденные в выловленной рыбаками бочке. В 1117 году был заложен каменный храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы, который освятил епископ Новгородский Иоанн в 1119 году. В 1131 году святитель Нифонт Новгородский поставил преподобного Антония игуменом основанного им монастыря. Он управлял обителью 16 лет, накануне кончины назначив своим преемником инока Андрея, которому приписывается авторство жития. (...) Рассказ о путешествии святого Антония на камне вошёл в русский фольклор. Научная интерпретация. (...) Тем не менее до середины XVI века римское происхождение Антония никак не упоминалось и не подчёркивалось. Возможно, предание о его путешествии из Рима в Новгород сложилось в эпоху, когда потеря Новгородом независимости вызвала появление ряда сказаний о наследовании «римских» святынь (конец XVI — начало XVII века). Тогда же сложилась и окончательная редакция жития, в основе которой мог лежать текст, действительно принадлежащий ученику святого монаху Андрею. Кроме того, в XII веке словом «римлянин» мог называться выходец не только из Рима, но и из других частей Священной Римской империи, в том числе из германских земель, а возможно, и купец, торгующий с этими землями. Anthony of Rome. St. Anthony of Rome or Anthony the Roman was the founder of the Antoniev Monastery in Novgorod. The hagiographic account on the life of Saint Anthony of Rome is only known since the second half of the 16th century. It claims that Anthony was born in Rome, and became an Orthodox monk there. After persecution of Eastern Orthodox believers started, he left the city and made a home at the seashore. Once, when he was standing on a stone and praying, a storm started, lifted the stone and in two days moved it along the sea to the city of Novgorod. Anthony, who did not speak Russian, was informed by a Greek merchant that he was in Novgorod, met with Saint Nikita, the bishop of Novgorod, and obtained a permission to found the monastery at the site his stone arrived to the shore.

* Pope Innocent III - Church and State (XII/XIII). Yet with Innocent III (1198-1216 ) a new phase commenced . Now the church and the papacy were not only independent from the state , but they in fact attempted to rule the world. (...) The reason for the papal involvement in the affairs of other countries was justified with the paradigm that pontifical authority and royal power correspond like sun and moon. Hans Schwarz - The Christian Church: Biblical Origin, Historical Transformation, and Potential for the Future // In Catholic Church history, one of the most famous controversies, and most famous crises between Church and state, between pope and king, took place in the early 13th century. The antagonists were Pope Innocent III and King John of England. He was not the first pope who contrived to expand the role of the Church into the affairs of state, but Innocent III would be more successful in this regard than any pope before or after his time. Among his accomplishments was the wresting away from the monarchies their right to fill ecclesiastical vacancies and the consolidation of such appointments under the Vatican. He expanded papal supremacy to new heights and successfully interfered in the role of state governments to the extent that, during his papacy, eight European countries became vassals of the Holy See.

* Золотая легенда [жития святых; Golden Legend, hagiographies] (XIII). «Золотая легенда» (лат. Legenda Aurea) — сочинение Иакова Ворагинского, собрание христианских легенд и занимательных житий святых, написанное на латинском языке около 1260 года. Одна из самых любимых книг Средневековья, в XIV—XVI вв. стоявшая на втором месте по популярности после Библии. Сложение «Золотой легенды». «Золотая легенда» была составлена доминиканцем Иаковом Ворагинским, епископом Генуи, частично по письменным источникам, частично на основе фольклорных преданий. (...) В частности, именно из «Золотой легенды» пошли рассказы о том, что Мария Магдалина была блудницей, а волхвы — не простыми магами, а загадочными восточными царями Каспаром, Мельхиором и Бальтазаром. В качестве литературного материала использовались как канонические, так и популярные апокрифические Евангелия, к примеру От Никодима; истории из «Житий святых отцов» Иеронима, «Церковной истории» Евсевия, «Зерцала исторического» Винсента из Бове, труды Амвросия Медиоланского, Альберта Великого, Иосифа Флавия, Григория Турского, Иоанна Кассиана, Кассиодора и многие средневековые произведения. Всего выявлено более 130 использованных им текстов, хотя для многих историй определить источник, откуда Яков Ворагинский взял тот или иной сюжет, не удалось: кроме пересказа текстов старых авторов, он добавил множество легенд и сказаний, взятых им из устных рассказов. Эта компиляция создавалась автором без какого-либо критического подхода. Из редакций житий выбирались не наиболее достоверные версии, а наиболее занимательные. Golden Legend. The Golden Legend (Latin: Legenda aurea or Legenda sanctorum) is a collection of hagiographies by Jacobus de Varagine that was widely read in late medieval Europe. More than a thousand manuscripts of the text have survived. It was likely compiled around the years 1259–1266, although the text was added to over the centuries. Initially entitled Legenda sanctorum (Readings of the Saints), it gained its popularity under the title by which it is best known. It overtook and eclipsed earlier compilations of abridged legendaria, the Abbreviatio in gestis et miraculis sanctorum attributed to the Dominican chronicler Jean de Mailly and the Epilogus in gestis sanctorum of the Dominican preacher Bartholomew of Trent. When printing was invented in the 1450s, editions appeared quickly, not only in Latin, but also in almost every major European language. Among incunabula, printed before 1501, Legenda aurea was printed in more editions than the Bible and was one of the most widely published books of the Middle Ages. During the height of its popularity the book was so well known that the term "Golden Legend" was sometimes used generally to refer to any collection of stories about the saints. It was one of the first books William Caxton printed in the English language; Caxton's version appeared in 1483 and his translation was reprinted, reaching a ninth edition in 1527. Written in simple, readable Latin, the book was read in its day for its stories. Each chapter is about a different saint or Christian festival. The book is considered the closest thing to an encyclopaedia of medieval saint lore that survives today; as such, it is invaluable to art historians and medievalists who seek to identify saints depicted in art by their deeds and attributes. Its repetitious nature is explained if Jacobus da Varagine meant to write a compendium of saintly lore for sermons and preaching, not a work of popular entertainment. (...) Medieval view of Muhammad. The chapter "St Pelagius, Pope and the History of the Lombards" begins with the story of St Pelagius, then proceeds to touch upon events surrounding the origin and history of the Lombards in Europe leading up to the 7th century when the story of Muhammad begins. The story then goes on to describe "Magumeth (Mahomet, Muhammad)" as "a false prophet and sorcerer", detailing his early life and travels as a merchant through his marriage to the widow Khadija, and goes on to suggest that his "visions" came as a result of epileptic seizures and the interventions of a renegade Nestorian monk named Sergius. The chapter conveys the medieval Christian understanding of the beliefs of Saracens and other Muslims. It may be because of this long history that early copies of the entire work were sometimes referred to as Historia Lombardica. Miracle tales of relics. Many of the stories also conclude with miracle tales and similar wonderlore from accounts of those who called upon that saint for aid or used the saint's relics. (...) Mary Magdalene's sea voyage {Main article: Mary Magdalene § The Golden Legend}

* Второй Лионский собор [Лионская уния; Second Council of Lyon] (1274). Второ́й Лио́нский собо́р — (в традиции римско-католической церкви, 14-й вселенский собор), созванный в Лионе в 1274 году папой Григорием X для заключения унии с православной церковью. Византийский император Михаил VIII пообещал папе добиваться примирения церквей {??} из политических и экономических соображений — чтобы отложить поход западных правителей на Константинополь и получить на Западе займы для ведения войн. Соединение церквей на Лионском соборе получило полное одобрение 200 католических епископов и посланцев императора. Константинопольский патриарх Иосиф Галесиот, который противился объединению, был смещён, и на его место назначен поборник {champion, protagonist} унии — Иоанн XI Векк {John Bekkkos}. В 1277 году по инициативе Иоанна I Дуки был созван синод в Фессалии, на котором противники унии, высланные из Византии, отлучили от Церкви патриарха Иоанна XI Векка. После смерти отца император Андроник II созвал собор восточной церкви, признавший решения Лионского собора ничтожными. Другие вопросы, которые занимали участников собора, — ускорение выборов нового папы и регулирование деятельности церковных орденов. По первому вопросу было принято решение избирать понтификов исключительно конклавом и запретить кардиналам покидать конклав до того, как будет названо имя нового предстоятеля церкви. По второму вопросу было одобрено создание двух монашеских орденов — доминиканского и францисканского; число нищенствующих орденов было сведено к четырём. На соборе ждали видных теологов, Бонавентуру и Фому Аквинского, но первый умер во время собора, а второй — по дороге на него. Разговоры насчёт нового (девятого) крестового похода, несмотря на все усилия папы Григория, не воплотились в жизнь. Поход предполагалось осуществить в союзе с ильханидом Абакой, представитель которого на соборе в знак серьёзности намерений хана принял крещение. Second Council of Lyon. The Second Council of Lyon was the fourteenth ecumenical council of the Catholic Church, convoked on 31 March 1272 and convened in Lyon, Kingdom of Arles (in modern France), in 1274. Pope Gregory X presided over the council, called to act on a pledge by Byzantine emperor Michael VIII {??} to reunite the Eastern church with the West. The main topics discussed at the council were the conquest of the Holy Land and the union of the Eastern and Western Churches. Union of the Churches. Wishing to end the Great Schism that divided the Catholic Church from Eastern Orthodoxy, Pope Gregory X sent an embassy to Michael VIII, who had reconquered Constantinople, putting an end to the remnants of the Latin Empire in the East, and he asked Latin despots in the East to curb their ambitions. Eastern dignitaries arrived at Lyon on 24 June 1274 presenting a letter from the Emperor. On 29 June 1274 (the Feast of Peter and Paul, patronal feast of the popes), Gregory celebrated Mass in St John's Church where both sides took part. The Greeks read the Nicene Creed, with the Western addition of the Filioque clause sung three times. The council was seemingly a success, but did not provide a lasting solution to the schism; the Emperor was anxious to heal the schism, but the Eastern clergy opposed the decisions of the Council. Patriarch Joseph of Constantinople abdicated, and was replaced by John Bekkos, a convert to the cause of union. In spite of a sustained campaign by Bekkos to defend the union intellectually, and vigorous and brutal repression of opponents by Michael, the vast majority of Byzantine Christians remained implacably opposed to union with the Latin "heretics". Michael's death in December 1282 put an end to the union of Lyons. His son and successor Andronicus II repudiated the union in the Council of Blachernae (1285), and Bekkos was forced to abdicate, being eventually exiled and imprisoned under house arrest until his death in 1297.

* Владимирский собор 1274 года ['1274 Council/Sobor of Vladimir', wrongly: 'Vladimir's Sobor']. Владимирский собор 1274 года — архиерейский собор Русской Церкви, проведённый по инициативе митрополита Кирилла III {II ??} в 1274 году во Владимире. Ряд исследователей считают, что это событие произошло в Киеве на год раньше. Предыстория. В 1237—1241 годах Русь пережила монголо-татарское нашествие. В условиях тяжёлого кризиса церкви в 1243 году митрополитом стал Кирилл III (ум. 1281). Стержнем его политики было признание власти монголов ради передышки, и в этом он был солидарен с Александром Невским. Митрополит Кирилл в 1270 году обратился к деспоту (полунезависимому князю) из Болгарии Иакову Святославу и просил его прислать славянский список Кормчей, с толкованиями Зонары и Вальсамона, так как до этого на Руси ходил только славянский текст без толкований. Новая Кормчая была прислана. Это книга, переведённая около 1225 года в Сербии с греческого языка на церковнославянский, и её стали называть "Кормчая Саввы Сербского" {Законоправило Святого Саввы, Сербская кормчая}. В 1274 году (по некоторым данным в 1273 году) митрополит Кирилл созвал собор для устранения разногласий в церковном праве.

* Grand Duchy/Principality of Moscow (XIII-XV). The first ruler of the principality of Moscow, Daniel I (d. 1303), was the youngest son of Alexander Nevsky of Vladimir-Suzdal. He started to expand his principality by seizing Kolomna and securing the bequest of Pereslavl-Zalessky to his family. Daniel's son Yuriy (also known as Georgiy; ruled 1303–1325) controlled the entire basin of the Moskva River and expanded westward by conquering Mozhaisk. He then allied with the overlord of the Rus' principalities, Uzbeg Khan of the Golden Horde, and married the khan's sister. The Khan allowed Yuriy to claim the title of Grand Duke of Vladimir-Suzdal, a position which allowed him to interfere in the affairs of the Novgorod Republic to the north-west. Yuriy's successor, Ivan I {Kalita} (ruled 1325–1340), managed to retain the title of Grand Duke by cooperating closely with the Mongols and by collecting tribute and taxes from other Rus' principalities on their behalf. This relationship enabled Ivan to gain regional ascendancy, particularly over Moscow's chief rival, the northern city of Tver, which rebelled against the Horde in 1327. The uprising was subdued by the joint forces of the Grand Duchy of Suzdal, the Grand Duchy of Moscow (which competed with Tver for the title of the Grand Duke of Vladimir), and Tatars. Ivan was reputed to be the richest person in Rus', as his moniker "Kalita" (literally, the "moneybag") testifies. He used his treasures to purchase land in other principalities and to finance the construction of stone churches in the Moscow Kremlin. In 1325 the Orthodox Metropolitan Peter (died 1326) transferred his residence from Kiev to Vladimir and then to Moscow, further enhancing the prestige of the new principality. Ivan III the Great titled himself as Grand Prince of all Rus' {the title of Grand Prince already existed (main tax collector for the Mongols)}. The state originated with the rule of Alexander Nevsky of the Rurik dynasty, when in 1263 his son Daniel I was appointed to rule the newly-created Grand Principality of Moscow, which was a vassal state to the Mongol Empire (under the "Tatar Yoke"), and which had eclipsed and eventually absorbed its parent duchy of Vladimir-Suzdal by the 1320s. It later annexed the Novgorod Republic in 1478 and conquered the Grand Duchy of Tver in 1485, and ultimately remained vassal state of the Golden Horde until 1480 {Muscovy rejected the Tatar yoke during the reign of Ivan III {reign 1462-1505}. In 1476, Ivan refused to pay the customary tribute to the grand Khan Ahmed, and in 1480 Ahmed Khan organized a military campaign against Muscovy. Throughout the autumn the Muscovy and Tatar hosts confronted each other on opposite sides of the Ugra River, till 11 November 1480 when Ahmed retreated into the steppe. In the following year the Grand Khan, while preparing a second expedition against Moscow, was suddenly attacked, routed and slain by Ivan, the Khan of the Nogay Horde, whereupon the Golden Horde suddenly fell to pieces.}, though there were frequent uprisings and successful military campaigns against the Mongols, such as the war of Dmitri Donskoi in 1380. Muscovites, Suzdalians and other inhabitants of the Rus' principality were able to maintain their Slavic, pagan, and Orthodox traditions for the most part under the Tatar Yoke. Ivan III further consolidated the state during his 43-year reign, campaigning against his major remaining rival power, the Grand Duchy of Lithuania, and by 1503 he had tripled the territory of his realm, adopting the title of tsar and claiming the title of "Ruler of all Rus'". By his marriage to Sophia Palaiologina, niece of Constantine XI Palaiologos, the last Byzantine emperor, he {others for him..} claimed Muscovy to be the successor state of the Roman Empire, the "Third Rome" {concept didn't exist under Ivan III}. The emigration of Byzantine people {who depended on Moscow} influenced and strengthened Moscow's identity as the heir of Orthodox traditions. Ivan's successor Vasili III also enjoyed military success, gaining Smolensk from Lithuania in 1512 and pushing Muscovy's borders to the Dniepr River. Vasili's son Ivan IV (later known as Ivan the Terrible) was an infant upon his father's death in 1533. He was crowned in 1547, assuming the title of tsar together with the proclamation of the Tsardom of Russia (Russian: Царство Русcкое, Tsarstvo Russkoye).

* Теория двух мечей [Unam sanctam, Doctrine of the two swords] (1302). В рамках католической ветви христианства традиционно существовала идея о превосходстве института церковной власти над светской властью. Центральная политическая доктрина католицизма — теория «двух мечей»: Бог даровал именно церкви два меча власти — духовной и светской, а церковь, в свою очередь, передала один из них королю. В рамках этой теории сразу прослеживается идея о верховенстве церковной власти над светской. Такая идеология легла в основу ожесточённой борьбы институтов папской и королевской власти в католических европейских государствах, начиная с эпохи Средневековья. Однако в процессе усиления светской власти теория о двух мечах получила иное прочтение: теперь предполагалось, что мечи власти напрямую дарованы Богом и церкви, и королю, что ставило две эти власти на один уровень. В дальнейшем, с развитием общества, эта доктрина и вовсе утратила свою актуальность. (Политология религии). Unam sanctam. Unam sanctam is a papal bull that was issued by Pope Boniface VIII on 18 November 1302. It laid down dogmatic propositions on the unity of the Catholic Church, the necessity of belonging to it for eternal salvation, the position of the Pope as supreme head of the Church and the duty thence arising of submission to the Pope to belong to the Church and thus to attain salvation. The Pope further emphasized the higher position of the spiritual in comparison with the secular order. The historian Brian Tierney calls it "probably the most famous of all the documents on church and state that has [come] down to us from the Middle Ages". The original document is lost, but a version of the text can be found in the registers of Boniface VIII in the Vatican Archives. The bull was the definitive statement of the late medieval theory of hierocracy, which argued for the temporal as well as spiritual supremacy of the pope. (...) Most significantly, the bull proclaimed the doctrine extra ecclesiam nulla salus ("outside of the Church, there is no salvation)". The phrase is first found in Cyprian of Carthage (d. 258) discussing the validity of baptisms by heretical clergy. Gregory of Nazianzus also held that view but, with his father as an example, recognized men whose devout conduct anticipates their faith: by the charity of their life they were united to Christ, even before explicitly professing Christianity. Subsequent commentators such as Augustine of Hippo, Jerome, and Bede cited the doctrine in an ecclesiastical context. Boniface interpreted it as a form of the concept of plenitudo potestatis (plenitude of power), that those who resist the Roman Pontiff resist God's ordination. In the 13th century, the canonists used the term plenitudo potestatis to characterize the power of the Pope within the church or, more rarely, his prerogative in the secular sphere. The bull declares that the Church must be united and the Pope was its sole and absolute head: "Therefore, of the one and only Church there is one body and one head, not two heads like a monster". The bull also stated, "We are informed by the texts of the gospels that in this Church and in its power are two swords; namely, the spiritual and the temporal." The metaphor refers to the swords yielded by the Apostles upon Christ's arrest (Luke 22:38; Matthew 26:52). Early theologians believed that if there are two swords, one must be subordinate to the other, rungs in a spiritual hierarchical ladder: the spiritual judges the secular "on account of its greatness and sublimity", and the higher spiritual power judges the lower spiritual power etc. Thus, the bull concluded, the temporal authorities must submit to the spiritual authorities, not merely on matters concerning doctrine and morality: "For with truth as our witness, it belongs to spiritual power to establish the terrestrial power and to pass judgment if it has not been good". The bull ended, "Furthermore, we declare, we proclaim, we define that it is absolutely necessary for salvation that every human creature be subject to the Roman Pontiff". // The "two swords" doctrine came to mean that the pope possessed both swords, but had granted the temporal sword to rulers; therefore, the papacy had the right to depose kings and emperors. Developments in Medieval Political Theory - Patristic Age (2nd-5th century) {note the incorrect timeframe: Unam sanctam [Doctrine of the two swords; Теория двух мечей] (1302)} // Two kingdoms doctrine [Protestantism]. The two kingdoms doctrine is a Protestant Christian doctrine that teaches that God is the ruler of the whole world and that he rules in two ways. The doctrine is held by Lutherans and represents the view of some Calvinists. John Calvin significantly modified Martin Luther's original two kingdoms doctrine and certain neo-Calvinists have adopted a different view known as transformationalism. (...) The Catholic Church has a similar doctrine called the doctrine of the two swords, in the papal bull Unam Sanctam, issued in 1302 by Pope Boniface VIII. Boniface teaches that there is only one Kingdom, the Church (here meaning the Catholic Church), and that the Church controls the spiritual sword, while the temporal sword is controlled by the State, although the temporal sword is hierarchically lower than the spiritual sword (the flesh matters less than the soul; cf. Mt 10:28), allowing for Church influence in politics and society at large.

* Papal monarchy [Папская монархия] (XIV). The Papacy is a monarchy. It is recognized as such at international law. Like monarchies of all places and times, the papacy has depended on mystification to keep its reign intact. Monarchies require distance between ruler and ruled. They demand an elaborate etiquette, pomp, circumstance, ritual and respect. The person of the monarch stands apart from and over his subjects. The papal liturgy is about reverence for the Eucharist, of course, but its rich and lavish formality says at least as much about the Holy See's headship and authority as it does the reception of the body and blood of the Lord. These statements certainly describe the traditional trappings of the papal monarchy, the oldest monarchy in Europe. Historically, you can plausibly contend that the popes were exercising civil authority by the later sixth century, when Pope Gregory the Great (590-604) was forced, thanks to the vacuum of power in Rome, to rally the City's civil forces. The papal monarchy was placed on a more permanent footing in the year 756, when the Frankish King Pepin the Short, in gratitude for Pope Zachary's complicity in overthrowing the Merovingian dynasty, made a formal gift to the Pope of lands he had conquered in central Italy. Henceforth, until the late nineteenth century, the popes exercised full civil jurisdiction over a substantial swath of territory, extending north and east from Rome, across the heart of the Italian peninsula, all the way to the Adriatic. This expanse of land was known as the Papal State. Popes were fully responsible for the administration of secular laws. They enforced the criminal law, they commanded armies, they resolved disputes among local landowners. They ruled, in other words, in the same way, and by the code, as any European monarch. Charles J. Reid, Jr. - The End of the Papal Monarchy? // Papal monarchy is a paradox, not a fact. Christianity has always drawn a firm line between church and state; yet the language of papal monarchy is inescapable in the high Middle Ages. It was also a time of fierce rivalry between the authority of kings and of popes and bishops. Colin Morris - The Papal Monarchy: The Western Church from 1050 to 1250 // The Theory of Papal Monarchy in the Thirteenth Century: The Contribution of the Canonists. The work of the medieval canonists has always formed a significant chapter in the histories of medieval political thought. The law of the Church and its attendant juristic science forms the proper source material for the examination of the system of ideas which lay behind the functioning of papal government. Ecclesiastical jurisprudence was the practical branch of sapientia Christiana. It was concerned with a constitution and the exercise of power within its terms; with an organization and the methods by which it was to be run. It had of necessity to be articulate about the nature of the papacy, the constitutional and organizational linchpin. In consequence the canonists were the acknowledged theorists of papal primacy. To them rather than to the theologians belonged that segment of ecclesiology which treated of the nature of the Church as a visible corporate society under a single ruler. In that period of nearly a century which lay between the accession of Alexander III and the death of Innocent IV, canonists were required to register the increasingly numerous and more diverse applications of papal rulership to the problems of Christian society. The concept of papal monarchy came to be reexamined in academic literature because of the accelerating tempo of papal action. Under the stimulus of an active papacy, the canonists were led to examine many of the assumptions on which the popes based their actions and claims. The world of affairs conditioned the evolution of a political-theory, which in turn helped to shape the course of events. The Theory of Papal Monarchy in the Thirteenth Century: The Contribution of the Canonists // Папская монархия. Таким образом, «папская монархия» XII века (выражение нынешних историков, не средневековых) в каком-то отношении напоминала французскую, где король обладал признанной властью над всей территорией монархии, но контролировать происходящее почти не имел возможности. Так и папская власть не имела решающего значения на местном уровне: конфликт централизации и местного многообразия будет сохраняться до конца Средневековья и далее. Однако определенную долю контроля – как и королю Франции над подвластными ему землями – папству установить удастся. Как это произойдет, мы увидим позже. Одним из самых интересных событий XI века стало отвоевание южной Италии и Сицилии нормандцами у ряда разных правителей – провинциальных византийских властей в Апулии и Калабрии, арабских эмиров Сицилии, а также князей и герцогов шести независимых земель на материковой части Италии со старинными лангобардскими и византийскими столицами в Беневенто, Салерно, Неаполе и прочих. Это покорение часто сопоставляют с Нормандским завоеванием Англии, однако на самом деле они были прямо противоположны друг другу. Завоевание Англии представляло собой организованную военную операцию, проводившуюся нормандским герцогом и его войском, обошедшуюся одним решающим сражением и завершенную менее чем за пять лет. Завоевание Италии велось наемниками из низшей нормандской знати и растянулось на два поколения стихийного кровопролития. Таким образом, оно служит показателем возможностей локализованной политики, которая, как мы уже достаточно наблюдали в этой главе, укоренялась на большей части Западной Европы. Крис Уикхем - Средневековая Европа: От падения Рима до Реформации // Из оборонительной позиции по отношению к Реформации папство вывел Тридентский вселенский собор. Решения Тридентского собора на полтысячи лет закрепили догматы католической церкви, а на обновление веры ответили новациями, реформами. Укрепленное и обновленное здание церкви не только выдержало бури Реформации, но вскоре оказалось способным отвоевать часть утерянных позиций. После прошедшего в середине XVI века вселенского собора средневековая папская монархия не просто была восстановлена, а возник последовательный по своим идеям, современный по своим средствам, использующий все виды духовного оружия папский абсолютизм. Этот современный папский абсолютизм был зеркальным отражением расцветавшего в рамках национальных государств светского абсолютизма. В результате активной папской деятельности, направленной на осуществление католической реформы, Рим стал в конце XVI - первой половине XVII века центром агрессивной контрреформации, целью которой было отвоевание утраченных позиций. На службу этой цели были поставлены в одинаковой мере политическая и военная сила католических монархий, гигантски выросшая машина инквизиции, запрещающие списки и папские конгрегации. Однако в эпоху религиозных войн выяснилось, что протекающие на заре Нового времени, даже начавшиеся под религиозными лозунгами сражения за власть проходят не по рецептам папства, а как таковые имеют свою самоцель: это бои за национальные или династические интересы. Тридцатилетняя война была еще религиозной войной, но, когда она кончилась, противостояли друг другу уже не католики и протестанты, а католики и католики. В соответствии с этим папа не раз поддерживал католического французского короля, выступавшего в союзе с протестантами, против католического императора. При заключении Вестфальского мира интересы папства уже не были учтены, и его значение в секуляризирующейся политической сфере и в сфере власти было сведено до минимума. Если попытаться периодизировать историю соответственно основным проблемам исторического развития, то увертюрой к Новому времени, к буржуазной эпохе была Английская буржуазная революция (1640), а для папства ею однозначно был Вестфальский мир 1648 года. Е. Гергей - История папства - Папство на заре нового времени (Ренессанс, Реформация, контрреформация, 1447-1648)

* Религия не может существовать без настоящей империи [Vasili I vs Anthony IV] (1393). Вести о том что Мануил II служит Баязиду {Sultan} в качестве вассала и выступает против своих же соплеменников (пусть и против своей воли) достигли Москвы в 1392 году. В ответ Василий I направил в Константинополь в 1393 году гневное письмо. С этого времени Россия фактически признала факт падения Византии, а имя византийского императора больше не упоминается в российских литургиях так как, по мнению Василия, «религия не может существовать без настоящей империи». (Мануил II Палеолог) // "О презрительном отношении Василия I Дмитриевича к византийскому императору. И поскольку ты говоришь, что у нас есть церковь, императора же у нас нет и мы не считаем его таковым; то в этом нет ничего справедливого». (...) Аргументация {патриарх} Антония IV в защиту универсалистского характера императорской власти Византии." О ВИЗАНТИЙСКОЙ АРГУМЕНТАЦИИ ТЕОРИИ УНИВЕРСАЛЬНОЙ ВЛАСТИ (НА ИСХОДЕ XIV СТОЛЕТИЯ) // He is notable for his correspondence with Jagiello, Grand Duke of Lithuania, urging him to join in a crusade against the Turks along with the Hungarians, and with Basil I of Muscovy, to whom he defended not only the universal spiritual authority of the Constantinopolitan patriarchate, but also the universal authority of the Byzantine emperors, regardless of the actual diminished state of the Byzantine Empire. (Patriarch Antony IV of Constantinople)

* Антоний IV Константинопольский [Patriarch Antony IV of Constantinople] (d 1397). Антоний IV (? - май 1397 г.) был Вселенским Патриархом Константинополя в течение двух сроков, с января 1389 г. по июль 1390 г., и снова с начала 1391 г. до своей смерти. Первоначально он был иеромонахом , возможно, из монастыря Дионисия на горе Афон. Он был низложен во время узурпации Иоанна VII Палеолога в апреле 1390 г. и заменен Макарием, который уже занимал этот пост в 1377–1379 гг. После восстановления Иоанна V Палеолога и Мануила II Палеолога несколько месяцев спустя он был восстановлен на своем посту. Он известен своей перепиской с Ягайло, Великим князем Литовским, убеждая его присоединиться к крестовому походу против турок вместе с венгров, а также с Василием I Московским, перед которым он защищал не только универсальный духовный авторитет Константинопольского патриархата, но и универсальный авторитет византийских императоров, независимо от Фактическое ослабленное состояние Византийской империи. 360wiki - Антоний IV Константинопольский Patriarch Antony IV of Constantinople (d 1397). Antony IV was the Ecumenical Patriarch of Constantinople for two terms, from January 1389 to July 1390, and again from early 1391 until his death. He was originally a hieromonk, possibly from the Dionysiou monastery in Mount Athos. He was deposed during the usurpation of John VII Palaiologos in April 1390, and replaced by Macarius, who had already served in the office in 1377–1379. After the restoration of John V Palaiologos and Manuel II Palaiologos a few months later, he was restored to his post. He is notable for his correspondence with Jagiello, Grand Duke of Lithuania, urging him to join in a crusade against the Turks along with the Hungarians, and with Basil I of Muscovy, to whom he defended not only the universal spiritual authority of the Constantinopolitan patriarchate, but also the universal authority of the Byzantine emperors, regardless of the actual diminished state of the Byzantine Empire. // Содержание предлагаемой статьи сводится к рассмотрению послания (1393 г.) константинопольского патриарха Антония IV великому князю Московскому и всея Руси Василию I Дмитриевичу по поводу отказа Москвы от практики литургического поминовения имени византийского императора в православных церквах Руси. (...) VII О презрительном отношении Василия I Дмитриевича к византийскому императору (Р. 190, 11-15). «Однако и о наилучшем и священном моем автократоре и императоре я слышу некие речи, произносимые твоей милостью, и я огорчаюсь, ибо ты препятствуешь, как говорят, митрополиту, чтобы он поминал божественное имя императора в диптихах (негодное дело из когда-либо совершенных)». VIII О доводах Василия I Дмитриевича (Р. 190, 15-16). «И поскольку ты говоришь, что у нас есть церковь, императора же у нас нет и мы не считаем его таковым; то в этом нет ничего справедливого». Аргументация Антония IV в защиту универсалистского характера императорской власти Византии (Р. 190. 16-35; 191 1-35; 192. 1-8). «Священный император занимает важное место в церкви, ибо император не есть просто так, как другое правители и самовластные повелители с сан, в силу того, что с самою начала императоры укрепили и подтвердили свое глубокое уважение во всем мире, и вселенские соборы императоры собирали, и положения о непреложных доплатах и б поведении христиан, о чем говорят божественные и священные каноны, они подтвердили и установили законом, чтобы им подчиняться, и сильно выступили против ересей. Императорские Предписания с помощью синодов определили почетные места архиереев, разделение на части из епархий, распределение церковных приходов, вследствие чего они имеют большой почет и место в церкви, и если, с позволения бога, народы расположились кругообразно возле императора и его страны, но до сегодняшнего дня эту хиротонию имеет император от имени церкви и эту организацию, и эти молитвы, и помазьшается великим миром и рукополагается как император и автократор ромеев, то есть всех христиан, и в любой местности и от имени всех патриархов и митрополитов, и епископов упомишается имя императора, там, где называются христианами, чего не имеет никогда ни один из иных правителей или топархов {toparch, governor or ruler of a district}, и столь большую он имеет от имени всех власть, что даже сами латиняне, не имеющие никакого участия в нашей церкви, и они оказывают ему э т , честь и повинуются, что делалось и в прошлые времена, когда они бьиш соединены с нами, те белее iссшжны ему это дела православпые христиане. Ведь так как народы окружили страну императора, не должно допустить, чтобы христиане его презирали, но скорее пусть он их воспитывает и делает более благоразумными, поскольку если великий император, повелитель обитаемого мира и правитель, окруженный столь большой силой, оказался в столь тяжелом положении, которое претерпевали, ffonb может, лишь отдельные топархи и немногие из правителей, хотя твоя ЙКЯОСАЬ И тамошняя страна часто страдают и осаждаются нечестивыми и берутся в плен, но несправедливо вследствие этого твоей милости презирать «гас,.однако мы, мерность наша и священный император, в теченгз столь долгого общения пишем тебе и уважение, которое имели предшествующие тебе великие князья, это уважение мы ебо оказываем и в письмах, и в обращениях, к через гонцов. Ничего хорошего нет в том, сын мой, когда ты говорит, что у нас есть церковь и нет императора, невозможно для христиан то, что у них есть церковь и нет императора. Ибо империя и церковь имеют крепкое единство и общность, и невозможно отделить одно от другого. Христиане отвергают только одних-единствегашх императоров еретиков, неистовствовавших против церкви и протащивших извращенные догматы, чуждые учению апостолов и отцов. Наилучший и священный мой самодержец, »шлостью божьей, есть правовернейший и самый преданный поборник церкви и защитник, и мститель, и невозможно представить то, что архиерей не шо" пинает его. Счушай же, что говооит в первом из соборных посланий Петр, пиша -апостолов: «Бойтесь бога, чтите императора». Он сказал не «императоров», чтобы кто-нибудь не подумал, что императорами называются там и сям среди народов, но «императора», показывая, что всеобщий император есть один. И к тому же какого императора он имел в виду? Нечестивого, бывшего в то время, и гонителя христиан, но, как святой апостол, предвидящий будущее, что христиане намереваются иметь одного императора, он учит почитать нечестивого императора, чтобы усваивали на этом примере, как должны почитать благочестивого и правоверного, ибо если некоторые из христиан имя императора друг другу прославляли, то все по поводу его природы, а законопроект, вносимый в отмену действующего закона, представлялся скорее тиранией и насилием. Да и какие отцы, какие синоды или какие каноны говорят о таком? О природном же императоре шумели и вверху и внизу, чьи законы и распоряжения признаются во всем обитаемом мире и кого одногоединственного поминают христиане повсюду, а не какого-либо другого. Поэтому я пишу, сын мой, твоей милости и советую...». (...) Мануил II Палеолог (именно его подразумевает послание Антония IV) пришел к власти 16 февраля 1391 г. Император давно уже предчувствовал разлад в отношениях империи с соседями, но дипломатический опыт подсказывал, что отныне придется бороться за оставшееся в руках с предельным напряжением сил. Надвигалось что-то неотвратимое, роковое, и требовалось распознать и остановить ползущее отовсюду зло. Познавая тайны дипломатической борьбы, Мануил укреплялся в мысли, что стержневой линией в политике империи оказывались его взаимоотношения с отцом и что не один десяток лет раскладка общественных сил зависела от позиции самого Мануила. В. А. СМЕТАНИИ - О ВИЗАНТИЙСКОЙ АРГУМЕНТАЦИИ ТЕОРИИ УНИВЕРСАЛЬНОЙ ВЛАСТИ (НА ИСХОДЕ XIV СТОЛЕТИЯ)

* Мануил II Палеолог [Manuel II Palaiologos] (1350-1425). Мануи́л II Палеоло́г — деспот Фессалоник в 1369—1391 годах, византийский император с 1391 по 1425 год. С 1391 по 1402 годы — вассал турецкого султана Баязида. (...) Хотя Иоанн V был восстановлен на престоле, Мануил был вынужден остаться почётным заложником hostage при дворе султана Баязида I в Бурсе. Во время своего пребывания там Мануил был вынужден участвовать в кампании по захвату Филадельфии, последнего византийского анклава в Анатолии. Византийский летописец Лаоник Халкокондил назвал этот факт позорным. Вести о том что Мануил II служит Баязиду в качестве вассала и выступает против своих же соплеменников (пусть и против своей воли) достигли Москвы в 1392 году. В ответ Василий I направил в Константинополь в 1393 году гневное письмо. С этого времени Россия фактически признала факт падения Византии, а имя византийского императора больше не упоминается в российских литургиях так как, по мнению Василия, «религия не может существовать без настоящей империи». {-> Patriarch Antony IV of Constantinople}

* Иоанн VIII Палеолог [John VIII Palaiologos] (1392-1448). Иоа́нн VIII Палеоло́г (18 декабря 1392, Константинополь — 31 октября 1448, Константинополь) — византийский император с 1425 года по 1448 год. (...) В 1437 году вместе с Константинопольским патриархом и представительной делегацией православных архиереев Иоанн отправился в Италию и провёл там более двух лет безвыездно, сначала в Ферраре, а потом на Вселенском соборе во Флоренции. По инициативе императора делегацию православных в спорах с католиками возглавил Марк Эфесский, возведённый по указанию Иоанна незадолго до отъезда из Константинополя в сан митрополита. Не раз на этих заседаниях обе стороны заходили в тупик и готовы были разъехаться. Но император запретил своим епископам покидать собор до принятия компромиссного решения. В конце концов, православные делегаты были вынуждены уступить католикам почти по всем принципиальным вопросам. Подписанная 5 июля 1439 года уния была если не полной, то значительной победой католиков. Но ожидаемого облегчения эта уступка не принесла. Другие православные церкви, в первую очередь русская, отказались принять унию. А в самой империи уния породила раскол и смуту. Между тем армия западных крестоносцев, выступившая в поход по призыву римского папы, потерпела в 1444 году под Варной тяжёлое поражение от турок. Через четыре года после этого пришло известие о завоевании турками Сербии. Иоанну стало совершенно очевидно, что следующая на очереди — ромейская держава. Но сам Иоанн не дожил до того момента — он умер 31 октября 1448 года. John VIII Palaiologos (1392-1448). John VIII Palaiologos or Palaeologus (Greek, romanized: Iōannēs Palaiologos was the penultimate Byzantine Emperor, ruling from 1425 to 1448. In June 1422, John VIII Palaiologos supervised the defense of Constantinople during a siege by Murad II, but had to accept the loss of Thessalonica, which his brother Andronikos had given to Venice in 1423. To secure protection against the Ottomans, he visited Pope Eugene IV and consented to the union of the Greek and Roman churches. The Union was ratified at the Council of Florence in 1439, which John attended with 700 followers including Patriarch Joseph II of Constantinople and George Gemistos Plethon, a Neoplatonist philosopher influential among the academics of Italy. The Union failed due to opposition in Constantinople, but through his prudent conduct towards the Ottoman Empire {was established only after the fall of Constantinople ??} he succeeded in holding possession of the city. John VIII Palaiologos named his brother Constantine XI, who had served as regent in Constantinople in 1437–1439, as his successor. Despite the machinations of his younger brother Demetrios Palaiologos his mother Helena was able to secure Constantine XI's succession in 1448. John VIII died at Constantinople in 1448, becoming the last reigning Byzantine emperor to die of natural causes.

* Ферраро-Флорентийский собор [Флорентийская уния; Council of Florence] (1439). Ферра́ро-Флоренти́йский собо́р — собор христианских церквей (1438—1445). В 1438—1439 проходил в Ферраре, в 1439—1442 — во Флоренции, в 1443—1445 — в Риме. В Католической церкви считается XVII Вселенским собором. Православными церквями решения Собора отвергаются. На Соборе подробно рассматривались разногласия между западной (католической) и восточными церквами. Особенный упор делался на различия в догматах, в частности, на так называемом филиокве (filioque) — добавлении, сделанном Римской церковью в Символ веры. Рассматривались и другие догматические вопросы — о чистилище, главенстве папы римского во Вселенской Церкви, совершении таинства Евхаристии. В ходе собора большинство представителей византийской делегации, 5 месяцев не получая денег на пропитание, обещанных как условие присутствия делегации на соборе ещё в Константинополе, и под давлением императора и патриарха 5 июля 1439 года (второго индикта 6947 г.), подписали орос собора («Флорентийская уния»). Уния состояла в признании нововведений Римской церкви, имеющими основание в св. Писании и св. Предании, то есть правомочными, но с оговоркой, что Восточные церкви, признавая правильным всё содержание вероучения Римской церкви, не станут вводить у себя латинские литургические и церковные обычаи. Уния оказалась непрочной и на деле просуществовала недолго. Уже через несколько лет многие присутствовавшие на Соборе епископы и митрополиты стали открыто отрицать своё согласие с Собором или утверждать, что решения Собора были вызваны подкупом и угрозами со стороны латинского духовенства. Таким образом, уния была отвергнута большинством восточных церквей. Council of Florence. The Council of Florence is the seventeenth ecumenical council recognized by the Catholic Church, held between 1431 and 1449. It was convoked as the Council of Basel by Pope Martin V shortly before his death in February 1431 and took place in the context of the Hussite wars in Bohemia and the rise of the Ottoman Empire. At stake was the greater conflict between the Conciliar movement and the principle of papal supremacy. The Council entered a second phase after Emperor Sigismund's death in 1437. Pope Eugene IV convoked a rival Council of Ferrara on 8 January 1438 and succeeded in drawing some of the Byzantine ambassadors who were in attendance at Basel to Italy. The remaining members of the Council of Basel first suspended him, declared him a heretic, and then in November 1439 elected an antipope, Felix V. The rival Council of Florence (moved to avoid the plague in Ferrara) concluded in 1445 after negotiating unions with the various eastern churches. This bridging of the Great Schism proved fleeting, but was a political coup for the papacy {??}. In 1447, Sigismund's successor Frederick III commanded the city of Basel to expel the Council of Basel; the rump council reconvened in Lausanne before dissolving itself in 1449. [S4] // Но вовсе не приверженностью к старому обряду объясняется замешательство русских при первых деяниях владыки Исидора в Москве, тот "трехдневный столбняк молчания", когда "русская церковная душа как бы находилась во гробе" , безмолвно следя за немыслимыми поступками своего предстоятеля. Конечно, что-го здесь можно отнести и на счет эффекта неожиданности, точнее говоря, характерной для русских растерянности перед нахрапом {дерзко, нагло, бесцеремонно unceremoniously}, внезапным напором {thrust} беззакония (не случайно ведь почти все великие войны, в которых участвовали русские, начинались их отступлением). Однако неожиданными действия владыки были разве что {maybe just} для народа; князья, бояре и епископы уже знали о его предательстве. Знали они и о падении самих греков, и о том, что жаловаться им на их же ставленника {henchman} митрополита Исидора бессмысленно. Но меньше всего они хотели быть церковными бунтовщиками, они стремились получить церковную автокефалию не захватническим, но канонически за конным путем (что в конце концов и произошло полтора века спустя, когда сначала вселенский патриарх Иеремия II, а затем и собор восточных иерархов утвердили русское патриаршество). Не желая идти на разрыв с Константино полем, униатство которого могло оказаться (и действительно оказалось) временным, они позволили митрополиту на деле выявить свою вину, не возбраняя ему в течение трех дней служить "по восточному обряду", после чего сыграли в "наивную дипломатию", обвинив его, как впавшего в ересь единичного деятеля. Ясно поэтому, что при таких сложных обстоятельствах и "героический" побег митрополита Исидора из-под стражи на Запад через всю Русь был весьма выгоден великому князю и едва ли не {almost} был им инспирирован. Полищук, Евгений Семенович - Флорентийский Собор и современность Council of Florence. The Council of Florence is the seventeenth ecumenical council recognized by the Catholic Church, held between 1431 and 1449. It was convoked as the Council of Basel by Pope Martin V shortly before his death in February 1431 and took place in the context of the Hussite wars in Bohemia and the rise of the Ottoman Empire. At stake was the greater conflict between the Conciliar movement and the principle of papal supremacy {Conciliarism}. The Council entered a second phase after Emperor Sigismund's death in 1437. Pope Eugene IV convoked a rival Council of Ferrara on 8 January 1438 and succeeded in drawing some of the Byzantine ambassadors who were in attendance at Basel to Italy. The remaining members of the Council of Basel first suspended him, declared him a heretic, and then in November 1439 elected an antipope, Felix V. The rival Council of Florence (moved to avoid the plague in Ferrara) concluded in 1445 after negotiating unions with the various eastern churches. This bridging of the Great Schism proved fleeting, but was a political coup for the papacy {Eugene IV}. In 1447, Sigismund's successor Frederick III commanded the city of Basel to expel the Council of Basel; the rump council reconvened in Lausanne before dissolving itself in 1449. (...) The new council was transferred to Florence in 1439 because of the danger of plague at Ferrara and because Florence had agreed, against future payment, to finance the Council. The Council had meanwhile successfully negotiated reunification with several Eastern Churches, reaching agreements on such matters as the Western insertion of the phrase "Filioque" to the Nicene-Constantinopolitan Creed, the definition and number of the sacraments, and the doctrine of Purgatory. Another key issue was papal primacy, which involved the universal and supreme jurisdiction of the Bishop of Rome over the whole Church, including the national Churches of the East (Serbian, Byzantine, Moldo-Wallachian, Bulgarian, Russian, Georgian, Armenian etc.) and nonreligious matters such as the promise of military assistance against the Ottomans. The final decree of union was a signed document called the Laetentur Caeli, "Let the Heavens Rejoice". Some bishops, perhaps feeling political pressure from the Byzantine Emperor, accepted the decrees of the Council and reluctantly signed. Others did so by sincere conviction, such as Isidore of Kiev, who subsequently suffered greatly for it. Only one Eastern Bishop, Mark of Ephesus, refused to accept the union and became the leader of opposition back in Byzantium, while the Serbian patriarch did not even attend the council. The Russians, upon learning of the union, angrily rejected it and ousted any prelate who was even remotely sympathetic to it, declaring the Russian Orthodox Church as autocephalus (i.e., automonous). Despite the religious union, Western military assistance to Byzantium was ultimately insufficient, and the fall of Constantinople occurred in May 1453. The Council declared the Basel group heretics and excommunicated them, and the superiority of the Pope over the Councils was affirmed in the bull Etsi non dubitemus of 20 April 1441. (...) Papal supremacy. The Council clarified the Latin dogma of papal supremacy: "We likewise define that the holy Apostolic See, and the Roman Pontiff, hold the primacy throughout the entire world; and that the Roman Pontiff himself is the successor of blessed Peter, the chief of the Apostles, and the true vicar of Christ, and that he is the head of the entire Church, and the father and teacher of all Christians; and that full power was given to him in blessed Peter by our Lord Jesus Christ, to feed, rule, and govern the universal Church." Eugene IV's eastern strategy. Eugene IV, however much he may have wished to keep on good terms with the fathers of Basel, found himself neither able nor willing to accept or observe all their decrees. The question of the union with the Byzantine church, especially, gave rise to a misunderstanding between them which soon led to a rupture. The Byzantine emperor John VIII Palaiologos, pressed hard by the Ottoman Turks, was keen to ally himself with the Catholics. He consented to come with the principal representatives of the Byzantine Church to some place in the West where the union could be concluded in the presence of the pope and of the Latin council. There arose a double negotiation between him and Eugene IV on the one hand and the fathers of Basel on the other. The council wished to fix the meeting-place at a place remote from the influence of the pope, and they persisted in suggesting Basel, Avignon or Savoy. On the other hand, the Byzantines wanted a coastal location in Italy for their ease of access by ship. Council transferred to Ferrara and attempted reunion with Orthodox Churches. As a result of negotiations with the East, Emperor John VIII Palaiologos accepted Pope Eugene IV's offer. By a bull dated 18 September 1437, Pope Eugene again pronounced the dissolution of the Council of Basel and summoned the fathers to Ferrara in the Po valley. The first public session at Ferrara began on 10 January 1438. Its first act declared the Council of Basel transferred to Ferrara and nullified all further proceedings at Basel. In the second public session (15 February 1438), Pope Eugene IV excommunicated all who continued to assemble at Basel. In early April 1438, the Byzantine contingent, over 700 strong, arrived at Ferrara. On 9 April 1438, the first solemn session at Ferrara began, with the Eastern Roman Emperor, the Patriarch of Constantinople and representatives of the Patriarchal Sees of Antioch, Alexandria and Jerusalem in attendance and Pope Eugene IV presiding. The early sessions lasted until 17 July 1438 with each theological issue of the Great Schism (1054) hotly debated, including the Processions of the Holy Spirit, the Filioque clause in the Nicene Creed, Purgatory and papal primacy. Resuming proceedings on 8 October 1438, the Council focused exclusively on the Filioque matter. Even as it became clear that the Byzantine Church would never consent to the Filioque clause, the Byzantine Emperor continued to press for a reconciliation. Council transferred to Florence and the near East-West union. With finances running thin and on the pretext that the plague was spreading in the area, both the Latins and the Byzantines agreed to transfer the council to Florence. Continuing at Florence in January 1439, the Council made steady progress on a compromise formula, "ex filio". In the following months, agreement was reached on the Western doctrine of Purgatory and a return to the pre-schism prerogatives of the Papacy. On 6 July 1439 an agreement (Laetentur Caeli) was signed by all the Eastern bishops but one, Mark of Ephesus, delegate for the Patriarch of Alexandria, who, contrary to the views of all others, held that Rome continued in both heresy and schism. To complicate matters, Patriarch Joseph II of Constantinople had died the previous month. The Byzantine Patriarchs were unable to assert that ratification by the Eastern Church could be achieved without a clear agreement of the whole Church. Upon their return, the Eastern bishops found their attempts toward agreement with the West broadly rejected by the monks, the populace, and by civil authorities (with the notable exception of the Emperors of the East who remained committed to union until the fall of the Byzantine Empire to the Turkish Ottoman Empire two decades later). Facing the imminent threat, the Union was officially proclaimed by Isidore of Kiev in Hagia Sophia on 12 December 1452. The Emperor, bishops, and people of Constantinople accepted this act as a temporary provision until the removal of the Ottoman threat. Yet, it was too late: on 29 May 1453 Constantinople fell. The union signed at Florence, down to the present, has not been implemented by most Orthodox Churches. // Conciliarism. Conciliarism was a reform movement in the 14th-, 15th- and 16th-century Catholic Church which held that supreme authority in the Church resided with an Ecumenical council, apart from, or even against, the pope. The movement emerged in response to the Western Schism between rival popes in Rome and Avignon. The schism inspired the summoning of the Council of Pisa (1409), which failed to end the schism, and the Council of Constance (1414–1418), which succeeded and proclaimed its own superiority over the Pope. Conciliarism reached its apex with the Council of Basel (1431–1449), which ultimately fell apart. The eventual victor in the conflict was the institution of the Papacy, confirmed by the condemnation of conciliarism at the Fifth Lateran Council, 1512–17. The final gesture however, the doctrine of Papal Infallibility, was not promulgated until the First Vatican Council of 1870.

* Падение Константинополя [Fall of Constantinople] (1453). Падение Константинополя в 1453 году — осада столицы Византийской империи Константинополя армией османского султана Мехмеда II, которая началась 6 апреля 1453 года и закончилась 29 мая 1453 года захватом города османской армией. Падение Константинополя ознаменовало уничтожение Восточной Римской империи, также называемой Византийской. К 1453 году Византийская империя уменьшилась до Пелопоннеса, нескольких островов в Эгейском и Мраморном морях и окраин Константинополя и больше не могла противостоять растущей мощи Османской империи. Начиная с Баязида I, османские султаны несколько раз осаждали и блокировали Константинополь (в 1393—1394 годах, в 1394—1402 годах, в 1411 году, в 1422 году). Они не смогли захватить город, однако добились контроля над большей частью Балкан. Последняя осада началась в апреле 1453 года. Несмотря на многочисленные обращения ромеев к Западу, на помощь императору Константину прибыл лишь небольшой итальянский контингент. В совокупности с пятью тысячами ромеев общее число защитников Константинополя достигало семи или восьми тысяч человек. Османская армия значительно превосходила их численностью: у Мехмеда II было около восьмидесяти тысяч солдат и более ста двадцати кораблей. 29 мая 1453 года после двух месяцев сопротивления Константинополь пал. Последний византийский император Константин XI погиб в битве. Мехмед II въехал в захваченный и разграбленный город, в память о взятии которого он получил прозвище Фатих (тур. fatih — «завоеватель»), и сделал Константинополь новой столицей своей империи. Победа обеспечила османам господство в бассейне Восточного Средиземноморья. Город оставался столицей Османской империи вплоть до её распада в 1923 году. Падение Константинополя оказало глубокое влияние на весь мир, особенно на Западную Европу. Падение Константинополя, «второго Рима», породило концепцию преемственности — Третьего Рима (в том числе и концепцию Москва — третий Рим). Многие историки, в том числе Ж. Мишле, полагали, что падение Константинополя представляет собой конец Средневековья и начало Возрождения. Однако эта точка зрения всё чаще оспаривается современными историками, которые рассматривают падение Константинополя лишь как конец Римской империи. Fall of Constantinople (1453). The fall of Constantinople (Turkish: lit. 'Conquest of Istanbul') was the capture of the Byzantine Empire's capital by the Ottoman Empire. The city fell on 29 May 1453, the culmination of a 53-day siege which had begun on 6 April 1453. The attacking Ottoman army, which significantly outnumbered Constantinople's defenders, was commanded by the 21-year-old Sultan Mehmed II (later called "Mehmed the Conqueror"), while the Byzantine army was led by Emperor Constantine XI Palaiologos. After conquering the city, Mehmed II made Constantinople the new Ottoman capital, replacing Adrianople. The Fall of Constantinople marked the end of the Byzantine Empire, and effectively the end of the Roman Empire, a state which dated back to 27 BC and lasted nearly 1,500 years. The capture of Constantinople, a city which marked the divide between Europe and Asia Minor, also allowed the Ottomans to more effectively invade mainland Europe, eventually leading to Ottoman control of much of the Balkan peninsula. The conquest of Constantinople and the fall of the Byzantine Empire was a key event of the Late Middle Ages and is sometimes considered the end of the Medieval period. The city's fall also stood as a turning point in military history. Since ancient times, cities and castles had depended upon ramparts and walls to repel invaders. However, Constantinople's substantial fortifications were overcome with the use of gunpowder, specifically in the form of large cannons and bombards.

* Падение греческого Православия [Fall of Greek/Byzantine Orthodoxy] (XV). Moscow: Greek (not: Byzantine !!) Orthodoxy fell twice: 1) 1439 "Union of Florence" (Council of Florence 1431-1449): moral/spiritual; {even earlier date ??} 2) 1453 Fall of Constantinople to the Turks: political. // or thrice in fact: Rome II fell politically/morally: 1392 vassal to Sultan; Vasili I's correspondence with Anthony IV: "Byzantium has lost its spiritual authority"; Rome II fell into apostasy: 1439 Union of Florence (joined Rome I in its apostasy); Rome II fell physically: 1453 Fall of Constantinople (beginning of the end: Sack of Constantinople (1204; IVth Crusade) after the Massacre of the Latins 1182) // В ходе собора большинство представителей византийской делегации, 5 месяцев не получая денег на пропитание, обещанных как условие присутствия делегации на соборе ещё в Константинополе, и под давлением императора и патриарха 5 июля 1439 года (второго индикта 6947 г.), подписали орос собора («Флорентийская уния»). (Ферраро-Флорентийский собор) // Например, когда в 1467 году Константинопольский патриархат, находившийся к тому времени уже 15 лет под властью турок, попытался назначить руководить Москвой, невзирая на решение Московской церкви управляться самостоятельно, бывшего униатского патриарха Киева Григория, князь Иван III уровнял католиков и «безбожных» турок, заявив, что ни тем, ни другим не место на русской земле, признав тем падение греческого {униатского ??} православия. Далее Константинопольского патриарха отказываются принимать в Москве несмотря на заверения о сохранении православной веры под властью «безбожного царя», имеется ввиду турецкие власти. Константинопольского патриарха принимают в Москве только в 1589 году для учреждения московской автокефалии. И в этом же 1589 год на Руси появляется признанная Константинополем патриархия. Надо сказать, что споры о принадлежности Киевской митрополии ходят межу Константинополем и Москвой давно. Так одним из условий предоставления официальной автокефалии Москве, являлось признание Киевской митрополии за Константинопольским патриархатом. И только в 1686 году Константинополь передаёт управление Киевской митрополией Москве. Когда его управление уже привело к тому, что там голые стены от православных храмов остались. А с отменой Петром I патриаршества Россия получила полностью независимую от внешнего влияния церковь. Русские православные строили храмы, строили, хранили свою веру. И вот спустя столетия приходит какой-то стамбульский поп и говорит, это не ваше, это наше. Извините, товарищ из Стамбула, с 1686 года построено тысячи храмов, построено не вами, и вы никакого права не имеете чего-то там отбирать, кому-то чего-то там даровать. А с 1441 года и того больше. Без Москвы и её независимой православной церкви православие на нынешних территориях Украины деградировало, прибывало в упадке. Потому спустя столетие после официального признания Московского патриархата, Константинопольский патриархат передал управление Киевской митрополией Московскому патриархату. RT - О том, как Константинопольский патриархат не хотел давать автокефалию Москве, и как русские её получили

* Вениамин [монах, переводчик Библии; 'Benjamin, monk, Bible translator'] (XV). Вениамин (вторая половина XV века) — монах доминиканского Эммаусского монастыря в Праге, переводчик Библии. Являлся участником литературного кружка новгородского архиепископа Геннадия. К 1493 году перевёл несколько книг Ветхого Завета (Ездры, Маккавеев, Неемии, Паралипоменон, Премудрости Соломона, Товита, Юдифи, некоторые главы книги Иезекииля и книги Иеремии), которых не было среди библейских текстов, переведённых на славянский язык с Септуагинты. Вениамин перевёл их с Вульгаты с предисловиями Иеронима Стридонского. Эти переводы были включены в Геннадиевскую Библию. // Вениамин [монах-доминиканец] (кон. XV в). Вениамин, монах-доминиканец Вениамин — монах-доминиканец, «родом словенянин, а верою латынянин» (вероятнее всего, южный или западный славянин католического исповедания), участник литературного кружка, группировавшегося вокруг архиепископа Новгородского Геннадия. В 1491 г. со слов В. была сделана запись (на рукописи Дионисия Ареопагита) о падении Царьграда. В 1493 г. составил сборник библейских книг (...) переведенных с католической Вульгаты — с предисловиями Иеронима Блаженного и комментариями католического богослова XIV в. де Лиры (сборник дошел в копии XVI в. — ГПБ, собр. Погодина, № 84). Все переводы с Вульгаты, содержащиеся в сборнике, были включены в Геннадиевскую Библию 1499 г.; в тексте библейского сборника находится прямое указание на то, что в него были включены те книги и разделы, которых не существовало в славянском переводе с греческого (...). Очевидно, сборник был специально составлен для подготовлявшегося архиепископом Геннадием полного библейского кодекса. Наряду с В. в кружке Геннадия действовал (уже с 1489 г.) и Тимофей Вениаминов — возможно, ученик В. Привлечение В. к деятельности Геннадиевского кружка было связано с напряженной борьбой против еретиков, которую вел этот кружок. Геннадий с тревогой отмечал «простоту» своих сподвижников и образованность противников — он специально перечислял книги (в том числен библейские), которые «у еретиков все есть». Опыт «латинян» был для него особенно ценен — униат Юрий Мануилович Траханиот сообщил ему «Речи посла цесарева» об испанской инквизиции; у католиков новгородский архиепископ мог заимствовать и аргументы против задуманной Иваном III Васильевичем при поддержке еретиков секуляризации церковных земель. Важнейшим памятником борьбы против покушений государственной власти на церковные имущества стало публицистическое сочинение, именуемое в большинстве его списков «Слово кратко противу тех, иже в вещи священныя... соборные церкви вступаются»; в настоящее время известна первоначальная редакция этого памятника, имеющая заголовок «Събрание от божественаго писания от Ветхаго и Новаго на лихоимцев» {лихоимец a. - ростовщик usurer, взяточник bribe-taker}. Об авторстве В. говорят многие черты «Слова кратка» — латинизмы в языке, западная терминология (именование Германской Римской империи «Священным царством») и католические тенденции. В доказательство исконности и законности церковных «стяжаний» автор ссылается на «Константинов дар» папам, подкрепленный «Карулом великим царем» и «Отто первым», и приводит известную католическую теорию «двух мечей» духовной власти. В «Събрании на лихоимцев» католические тенденции были выражены еще ярче: «христианами» в равной степени объявлялись «греци, русь и латини»; «Карул Бертин» (т. е. Карл сын Берты — Карл Великий {Charlemagne was the eldest son of Pepin the Short and Bertrada of Laon}) именовался «православной веры хранителем»; упоминая «хранителей православной веры», автор ссылается наряду с Карлом Великим также на Константина Великого, но не упоминает русских князей. При переделке «Събрания» в «Слово кратко» оно было подвергнуто некоторой обработке — из числа «хранителей православной веры» был исключен Карл Великий и включены «и русские наши благочестивии начальници князь Владимир з женою и чада его». По-видимому, при той же переработке к «Слову кратку» было добавлено обращение «убогого» автора к его покровителю — «архиепископу достойнейшему», «на враги церковные и еретикы ратоватено крепчайшему», «превосходящему всех своими добродетелями в сей пресветлой Руской стране», т. е., очевидно, Геннадию. Наиболее вероятная дата написания памятника — 1497 г. Основные положения «Слова кратка» («Събрания на лихоимцев») перекликались с идеями, высказывавшимися в те годы и другими «воинствующими церковниками», например Иосифом Волоцким. «Паче подобает повиноваться богови, нежели человеком, — мирьстии бо властели человеци суть: тело отняти могут, души же ни», — говорится в «Слове кратком», «болши достоит повиноватися власти духовной неже мирьской». Здесь упоминается и Юлиан-отступник {Julian was Roman emperor from 361 to 363, as well as a notable philosopher and author in Greek. His rejection of Christianity, and his promotion of Neoplatonic Hellenism in its place, caused him to be remembered as Julian the Apostate in Christian tradition. He purged the top-heavy state bureaucracy, and attempted to revive traditional Roman religious practices at the expense of Christianity.}, прикрывавший «желание святотатства еуангельскым свидетельством», и гибель Царьграда из-за «сребролюбия» его царей, отнимавших «благая церковная» {Josephites !!}. Автор прямо призывает сопротивляться «нашего времени начальникам», покушающимся на владения «началников церкви»: «да не боится мирского властителя... но безскорбно противящимся и на церковная наступающим себе да поставит». Кроме «Слова кратка» к творчеству В. может быть предположительно отнесен еще один памятник — перевод (с румынского перевода XV в.) текста итальянского религиозно-нравственного трактата XII в. «Флорес дарованиям и злобам» («Цветник добродетели»). В тексте этого трактата (по списку XVIII в.) указано, что книга «переведена з влоскаго языка на волошский... а потом з волошского на словенский чрез Вениамина иеромонаха русина, року 1592», но, вероятно, дата «1592 г.» — ошибка вместо «1492 г.». Словарь книжников и книжности Древней Руси - В (Валаамская беседа - Вышата) - Вениамин, монах-доминиканец

* Легенда о последнем византийском императоре [Мраморный Император; Legend of the Marble Emperor] (XV). Легенды, которые возникли вокруг падения Константинополя, являются большой частью христианской православной и эллинской традиции. Греки, даже после освобождения от власти османов, даже сегодня, продолжают верить, что однажды Константинополь снова станет греческим городом. Отсюда и возникла легенда о «Мраморном императоре» («Μαρμαρωμένος Βασιλιάς»), Константине Палеологе. Тело императора не было найдено после падения города, и его могила так и не была обнаружена. Легенда гласит, что Константин Палеолог не умер от рук османов, а превратился в камень, чтобы не видеть, как любимый город его империи переходит в руки врагов. Итак, согласно легенде, однажды Мраморный Император вновь обретет человеческую сущность и вернет Константинополь обратно, воссоединив Грецию! Возможно, легенда о Мраморном Императоре была распространена среди побежденных людей, чтобы дать им надежду и поддержать их веру в то, что завоеватели не останутся в городе надолго. И тот факт, что место, где Палеолог был якобы похоронен сразу после его гибели во время битвы, исчезло, возможно, и стал причиной возникновения слухов и легенд. Легенда о последнем византийском императоре Константине Палеологе Legend of the Marble Emperor. Constantine {XI Palaiologos (1405-1453)} was the last Christian ruler of Constantinople, which alongside his bravery at the city's fall cemented him as a near-legendary figure in later histories and Greek folklore. Some saw the foundation of Constantinople (the New Rome) under Constantine the Great and its loss under another Constantine as fulfillment of the city's destiny, just as Old Rome had been founded by a Romulus and lost under another, Romulus Augustulus. He became known in later Greek folklore as the Marble Emperor (Greek, romanized: Marmaromenos Vasilias, lit. 'Emperor/King turned into Marble'), reflecting a popular legend which endured for centuries that Constantine had not actually died, but had been rescued by an angel and turned into marble, hidden beneath the Golden Gate of Constantinople awaiting a call from God to be restored to life and reconquer both the city and the old empire. // According to one of the many Greek legends about the Constantinople's fall to the Ottomans, when the Turks entered the city, an angel rescued the emperor Constantine XI Palaiologos, turned him into marble and placed him in a cave under the earth near the Golden Gate, where he waits to be brought to life again to conquer the city back for Christians. The legend explained the later walling up of the gate as a Turkish precaution against this prophecy. (Walls of Constantinople) // The body of the emperor was tragically never found after the fall of the city, and neither was his grave ever discovered. Legend has it that Constantine Paleologos did not die at the hands of the Ottomans, but rather, he turned to stone, unable to see the beloved seat of his empire falling to the enemy. So, according to the legend, one day the Marble Emperor will come back to life and take Constantinople back. The Legend of the Last Byzantine Emperor, Constantine Palaiologos

* Михаил Олелькович (ум 1481/82; литовский князь). Михаил Олелькович — литовский князь, младший сын киевского князя Олелько Владимировича (ум. 1455) и Анастасии Васильевны Московской, двоюродный племянник великого князя литовского Казимира Ягеллончика и двоюродный брат великого князя московского Ивана III Васильевича, князь копыльский (1443-1481), слуцкий (1455-1481) и новгородский (1470—1471). Будучи православным, князь с разрешения Казимира IV был приглашён на княжение в Новгород в 1470 году для обороны города от возможной угрозы со стороны Москвы. Михаил находился в натянутых отношениях с королём Казимиром IV, так как, исповедуя православие, не признавал унии с католиками. 8 ноября 1470 года князь прибыл в Новгород. В 1481 году Михаил организовал княжеский заговор с целью убийства или отстранения от престола великого князя литовского Казимира Ягеллона. Князья Михаил Олелькович Слуцкий и Иван Юрьевич Гольшанский были казнены 30 августа 1481 года. (по другой версии — в ноябре 1482 года). {-> Ересь жидовствующих}

* Царская власть московских князей [легенды; Transformation of royal power, legends] (XV-XVI). В 1453 году Константинополь был взят и Византийская империя прекратила своё существование. После стояния на Угре в 1480 году пришёл конец монголо-татарскому игу и Русское государство стало независимым не только фактически, но и формально. После этих исторических событий на Руси возникает идея о царской власти московских князей. Данная идея опиралась на факты: русское государство сохранило чистоту Православия и независимо. Одним из первых, кто сформулировал новую идею, был митрополит Зосима. В сочинении «Изложение пасхалии», поданном московскому собору в 1492 г., он подчёркивал, что Москва стала новым Константинополем благодаря верности Руси Богу. Сам Бог поставил {??} Ивана III — «нового царя Константина {??} новому граду Константину — Москве и всей Русской земли и иным многим землям государя».. Значительный вклад в идеологическое обоснование прав московских правителей на царский титул внёс Иосиф Волоцкий. Он доказывал в своём послании к Василию III тезис о божественном происхождении царской власти: «царь убо естеством (телом) подобен есть всем человеком, а властию же подобен есть вышням (всевышнему) Богу» {tsar embodies God's power}. Большую роль в обосновании правопреемственности Руси Византии сыграло «Сказание о князьях Владимирских» {unknown author; based on «Послание о Мономаховом венце» by Спиридон-Савва (Сатана, митрополит Киевский) -> Послание о Мономаховом венце (XVI), which includes August -> Prus -> Rurik story) [TODO: sort this mess]}. Согласно ему, киевский князь Владимир Мономах получил царский венец («шапку Мономаха») и другие регалии от своего деда императора Константина Мономаха. Следующим в ряду идеологических основ провозглашения Русского государства царством стало послание Василию III монаха псковского Елиазарова монастыря Филофея, выдвинувшего известный тезис «Москва — третий Рим». Как указывает Р. Г. Скрынников, в основе концепции Филофея лежало представление о неком «Ромейском царстве нерушимом» {'eternal' 'Rome' = Christian Empire}: крушение двух царств, Римской империи и Византии, расчистило место для московского православного царства. (Соборная грамота духовенства православной Восточной Церкви, утверждающая сан царя за Великим Князем Иоанном IV Васильевичем, 1561 года)

* Происхождение из древности [Descent from antiquity]. В европейской генеалогии , происхождение из древности (DFA или DfA ) - это доказанная непрерывная линия происхождения между конкретными людьми из древней истории и людьми, живущими сегодня. Происхождения легко можно проследить до раннего средневековья , но помимо этого недостаточная документация о происхождении новых королевских и благородных семей того периода затрудняет их прослеживание до исторических фигур из древности. Хотя это и является предметом постоянных усилий, в Европе не существует хорошо изученных, исторически задокументированных генеалогических потомков от поколения к поколению. Идея происхождения из древности никоим образом не нова для специалистов по генеалогии. Эллинистические династии, такие как Птолемеи , заявляли о своем происхождении от божеств и мифических фигур. В средние века основные королевские династии Европы спонсировали сборники, утверждая, что они произошли от Юлия Цезаря , Александра Македонского и, в частности, правителей Трои (см. также Эвгемеризм ). Такие заявления были задуманы как пропаганда, прославляющая королевского покровителя, возвещая о древности и благородстве его предков. Эти линии происхождения включали не только мифические образы, но и явные изобретения, многие из которых до сих пор широко распространены. Отличительной чертой DFA по сравнению с такими традиционными родословными является намерение установить предков, которые являются исторически точными и поддающимися проверке в каждом поколении происхождения, отделяя DFA от легендарных потомков, найденных в средневековых генеалогических источниках и от современных псевдогенеалогическое происхождение, фигурирующее в таких книгах, как Святая кровь и Святой Грааль и Код да Винчи. Исследование DFA было сосредоточено на предках королевских и благородных семей, поскольку исторические записи наиболее полны по таким семьям. Особое внимание было уделено возможным генеалогическим связям между новыми династиями Западной Европы, от которых известны хорошо задокументированные потомки, такими как каролинги, робертианцы, Cerdicings и династия Астур-Леона , через правящие семьи постримских германских династий и франко-римлян до аристократии Римской империи, или в Восточной Европе, связывающих армянских жен некоторых византийцев от императоров через правящие семьи Кавказа до правителей эллинистических и римских царств Восточного Средиземноморья. 360wiki.ru - Происхождение из древности Descent from antiquity. In European genealogy, a descent from antiquity (DFA or DfA) is a proven unbroken line of descent between specific individuals from ancient history and people living today. Descents can readily be traced back to the Early Middle Ages, but beyond that, insufficient documentation of the ancestry of the new royal and noble families of the period makes tracing them to historical figures from antiquity challenging. Though the subject of ongoing effort, no well-researched, historically-documented generation-by-generation genealogical descents are known to exist in Europe. The idea of descent from antiquity is by no means new to genealogy. Hellenistic dynasties such as the Ptolemies claimed ancestry from deities and mythical figures. In the Middle Ages, major royal dynasties of Europe sponsored compilations claiming their descent from Julius Caesar, Alexander the Great, and in particular the rulers of Troy (see also Euhemerism). Such claims were intended as propaganda glorifying a royal patron by trumpeting the antiquity and nobility of his ancestry. These lines of descent included not only mythical figures but also outright invention, much of which is still widely perpetuated today. The distinguishing feature of a DFA compared to such traditional pedigrees is the intent to establish an ancestry that is historically accurate and verifiable in each generation of the descent, setting the DFA apart from the legendary descents found in medieval genealogical sources and from modern pseudogenealogical descents appearing in books like The Holy Blood and the Holy Grail and The Da Vinci Code. DFA research has focused on the ancestries of royal and noble families, since the historical record is most complete for such families.

* Comet of 1472 [Комета 1472 года]. The comet of 1472 was visible from Christmas Day 1471 to 1 March 1472 (Julian Calendar), for a total of 59 days. The comet is notable because it was observed by 15th-century astronomers, during a time of rapid progress in planetary theory, shortly before the Copernican Revolution. The comet was observed by Regiomontanus and Bernhard Walther from Nuremberg. Regiomontanus tried to estimate its distance from Earth, using the parallax. According to Seargeant (2009): "In agreement with the prevailing Aristotelian theory on comets as atmospheric phenomena, he estimated its distance to be at least 8,200 miles (13,120 km) and, from this, estimated the central condensation as 26, and the entire coma as 81 miles (41.6 and 129.6 km respectively) in diameter. These values, of course, fail by orders of magnitude, but he is to be commended for this attempt at determining the physical dimensions of the comet." An Italian physician named Angelo Cato de Supino also left a description of the comet, claiming it was as bright and majestic as the full moon, its tail extending over more than 30 degrees. The comet (or "broom star") was also observed in Chinese astronomy, where it is noted that it was visible even at midday. The 15th century English Chronicler, Warkworth, left a detailed account of the comet's appearance and disappearance from the night sky of England.

* Конец света - 1492/7000 [Сотворение Мира, осмыи век; End of the World, 8th millenium]. В следующий раз русичи решили, что конец света случится в 1492-м году, то есть в 7000-м году от Сотворения Мира. Семь тысяч лет были семью днями творения. Православная церковь не стала рассчитывать Пасхалии на следующий, 1493-й год, а крестьяне почти не засевали поля – за ненадобностью. А ворота Спасской башни, построенной в 6999-м году (в 1491-м от Рождества Христова), должны были спать воротами Входа Господня. Но пришло 1-е сентября, наступил новый год. Конец света снова был отложен. Попам пришлось рассчитать Пасхалии на тысячу лет вперёд, а жителям страны затянуть потуже пояса: пустые поля не могли принести урожай, и наступил голод. Тот конец света ждали в 7007-м, 7070-м и 7077-м годах – но тщетно. [[img: 1666. Антихрист Никон - Вавилонская блудница и нечестивые цари земные]] В 1666-м году не случился, пожалуй, самый известный конец света в российской истории. Впрочем, не только в российской: конца света ждала вся Европа. На Руси же все - от простого крестьянина до царя - были уверены в приближающемся конце времён. Именно об этом событии должен был возвестить царь-колокол. Люди, ища спасения, соблюдали полный пост, то есть отказывались от пищи и умирали с голоду. Другие очищались от грехов огнём: запирались в срубах, поджигали их и сгорали. Те, кто не готов был во спасение души накладывать на себя руки, просто ложились в гробы. Весомый вклад в рост апокалипсических настроений внесла церковная реформа патриарха Никона, которого, к слову, в том же 1666-м году лишили патриаршего сана и отправили в Ферапонтов Белозерский монастырь. Следующая эпидемия эсхатологической паники пришлась на начало 19-го века. Кириллица - 7 концов света, которых опасались на Руси // Кириллова книга (полное название «Книга иже во святых отца нашего Кирилла, архиепископа Иеросалимского, на осьмый век») — полемический сборник, напечатанный по указу царя Михаила Феодоровича 21 апреля 1644 года. Главным сочинением книги, по которому она и была названа, являлось эсхатологическое «Сказание на осмыи век», впервые опубликованное в Вильно в 1596 году. В «Сказании» утверждалось наступление конца света в восьмом тысячелетии по летоисчислению от Адама, а также доказывалось, что Папа Римский — предтеча Антихриста: «нынешним многим лжехристам, един есть наивысшии папа, иже оному последнему антихристу предотеча» (Кириллова книга, 1644, л. 47). // Зосима (митрополит Московский). В 1492 году (соответствовавшем 7000 году «от сотворения мира») Зосима составил пасхалию на «осьмую тысящу лет». // Year 7000 / 1500. The approach of the year 7000 AM I (AD 1500) brought with it a number of millennial currents {such as.. ??}. The fall of Constantinople in 1453 not only removed the last remnant of the Roman Empire but also introduced the West to the secret knowledge of works such as the Hermetic writings, which reinvigorated the Joachite {< Joachim of Fiore/Flora} tradition with Gnostic elements concerning the transformation of the world {??}. Among the enthusiasts of the proliferation of prophecy and knowledge was the explorer Christopher Columbus. At this point, aided by the newly invented printing press, various millennial prophecies spread throughout Europe. These new strains, linked to the Gnostic search for knowledge that could change nature {alchemy}, had important implications for the emergence of modern science. The Renaissance, with its belief in a new world in the making and its eagerness to embrace any new form of thinking, may represent the first “New Age” movement—i.e., the first secular millennial movement on record. Richard Landes - Britannica - Millennialism From The Renaissance To The Modern World

* Спор о подчиненности монастырей [dispute over the subordination of monasteries] (1478). В 1478/79 г. возник спор между верейско-белозерским кн. Михаилом Андреевичем и Ростовским архиеп. Вассианом I (Рыло) о подчиненности Кириллова Белозерского в честь Успения Пресв. Богородицы муж. мон-ря. Когда архиеп. Вассиан назначил в мон-рь игумена, этому воспротивился кн. Михаил Андреевич, ссылаясь на восходящее к прп. Кириллу Белозерскому и кн. Андрею Дмитриевичу право патроната князя над мон-рем, подтвержденное жалованной грамотой 1473 г. Г. после судебного разбирательства поддержал белозерского князя, велев судить «по старине» (АСЭИ. Т. 3. № 223; Т. 2. № 315). По воле вел. кн. Иоанна III, к-рый угрожал митрополиту соборным судом, если он не примет сторону Ростовского архиепископа, грамота Г. кн. Михаилу Андреевичу была изъята и уничтожена (ее текст сохр. в составе копийной книги Кириллова Белозерского мон-ря). Православная энциклопедия - ГЕРОНТИЙ

* Споры о «хождении посолонь» [disputes over sunwise processions] (1480-е). Следующий конфликт митрополита с вел. князем возник во время освящения Успенского собора в Кремле {1479}. При совершении крестного хода Г. шел против солнца, по мнению вел. князя, он должен был идти «посолонь». Большинство духовенства и мирян были на стороне Г., Иоанна III поддержали только Ростовский архиеп. Вассиан и архим. кремлевского Чудова мон-ря св. Геннадий (Гонзов), буд. Новгородский архиепископ. (Данный вопрос вставал и ранее, при митр. Ионе, когда созванный в 1451 Собор постановил «ходити к востоку, как при тех митрополитех (Киприане и Фотии.- а. М.) было» (Клосс, Назаров. С. 384).) Споры о «хождении посолонь» разгорелись с новой силой через 2 года. По всей видимости, в окружении Г. в 1481 г. было составлено полемическое сочинение о порядке освящения храмов. В нем утверждается, что ходить «посолно» «есть ересь и Святому Писанию сопротивно» (Клосс, Назаров. С. 387). Данный вопрос обсуждался (нужно думать, по просьбе Г.) за пределами Русской митрополии. В грамоте Василия, еп. Романова Торга (в Молдове), доставленной в Москву в 1484 г., «хождение посолонь» объявлялось уподоблением католикам (Бычков А. Ф. Описание церковнослав. и рус. рукописных сборников имп. Публичной б-ки. СПб., 1882. Ч. 1. С. 507-508). Так же расценивается «хождение посолонь» в краткой статье в составе сборника, датируемого 1490/91 г.: «Аще ли кто от священник начнет инако мудрьствовати, яко же еретицы фрязи, анафема таковаго, и послушающеи его, яко единомысленници с ними осудятся» (РГБ. Муз. № 3271. Л. 44 об.; Седельников А. Д. Рассказ 1490 г. об инквизиции // Тр. Комиссии по древнерус. лит-ре. Л., 1932. Т. 1. С. 42). Иоанн III продолжал настаивать на своем мнении и до окончательного решения вопроса запретил освящать новопостроенные на его средства церкви Иоанна Златоуста на посаде и Рождества Богородицы в Кремле. 24 авг. 1481 г. Г., оставив посох в Успенском соборе, вернулся в Симонов мон-рь с намерением отказаться от кафедры в случае, если вел. князь не покается. Учитывая, что абсолютное большинство духовенства и иноков были на стороне митрополита (в защиту Иоанна III выступали только Ростовский архиеп. Иоасаф (Оболенский), сменивший на кафедре умершего в 1481 Вассиана, и архим. Геннадий (Гонзов)), правитель был вынужден уступить. Он послал к Г. своего сына Иоанна Молодого с просьбой вернуться на кафедру, а затем по требованию митрополита и сам прибыл в Симоново. Покаявшись, Иоанн III обещал впредь быть послушным митрополиту. Православная энциклопедия - ГЕРОНТИЙ

* Иоасаф [Оболенский; архиепископ Ростовский и Ярославский] (ум 1514). Архиепископ Иоасаф (в миру князь Иван Никитич Оболенский, или Савва-Исаак Михайлович Оболенский — епископ Русской церкви, архиепископ Ростовский и Ярославский. (...) Сохранились послания к нему от новгородского архиепископа Геннадия, в которых Геннадий с ним советовался о мерах борьбы с ересью жидовствующих. В споре митрополита Геронтия с великим князем по поводу церковных обрядов, о том как следует ходить с крестным ходом — по солнцу или обратно, Иоасаф и Геннадий держали сторону великого князя. Но затем Иоасаф вступил в какие-то недружелюбные отношения к великому князю Ивану III Васильевичу. Сохранилось предание, что когда великая княгиня Софья возвращалась в Москву после отражения последнего нашествия Ахмата, Иоасаф сильно упрекал её за то, что её спутники обижали жителей. Осенью 1488 года оставил кафедру и отошёл на покой обратно в Ферапонтову пустынь. (...) Геннадий упрекает, что Иоасаф оставил кафедру в столь сложное время и просит его отложить гнев.

* Послание Геннадия Новгородского Иоасафу Ростовскому (1489). Послание Геннадия Новгородского Иоасафу Ростовскому — один из наиболее ранних и интересных памятников полемики против новгородских еретиков конца XV в. Написанное в 1489 г., после вынужденного ухода Иоасафа с архиепископского престола, оно отражало тот момент в борьбе Геннадия с еретиками, когда ему уже удалось добиться (в 1488 г.) наказания нескольких новгородских еретиков за иконоборчество, но не удалось вызвать доверия в Москве к более широким обвинениям против еретиков. Геннадию, по его словам, стало казаться даже, что «Новъгород с Москвою не едино православие». Смущала Геннадия и неожиданная и недостаточно мотивированная отставка его собрата по иерархии — Иоасафа Ростовского. Но главным предметом тревоги был для Геннадия вопрос ο конце мира, который русские книжники того времени, и в числе их сам новгородский владыка, ожидали в 1492 г. (7000-й год от «Сотворения мира»). Вера в неизбежное наступление конца мира в 1492 г. была настолько распространена в то время, что даже пасхалия (таблица для определения праздника Пасхи) была доведена только до 7000 года. Еретики не верили в конец мира и надеялись («себе надежно чинят») на торжество своих идей после 7000 года. Β послании Геннадий пытается уяснить make sense of основания этой еретической «надежды» и дать собственный ответ на вопрос ο ближайших судьбах мира и человечества. Прямой целью послания было также привлечение к борьбе с еретиками видных церковных деятелей того времени — Паисия Ярославова и Нила Сорского. По отношению к Нилу Сорскому эта цель была, по-видимому, достигнута: есть основания предполагать, что Нил Сорский участвовал {??} в создании главного сочинения против еретиков, составленного в начале XVI в. — «Просветителя» Иосифа Волоцкого. Адресованное дружественному читателю и не имевшее такого однозначно «обличительного» характера, как более поздние сочинения Иосифа Волоцкого против еретиков, послание Геннадия Иоасафу было написано разговорным языком с просторечными оборотами и введением прямой речи упоминаемых в послании лиц. Послание Геннадия Иоасафу публикуется по единственному списку, в котором оно читается: РГБ, ф. 304 (Троицкое собрание), № 730, лл. 246—253 об., с одним исправлением по смыслу. Пушкинский Дом - ПОСЛАНИЕ ГЕННАДИЯ ИОАСАФУ

* Предсказания 1524 [Predictions of 1524]. В этом же сборнике {Дионисия Звенигородского} находятся статьи о стихийных бедствиях: о наводнении в Неаполе 1523 года, о землетрясении в Венгрии в 1524 год, и о землетрясении, разрушивших Салоники, о знамении {signs (of the Apocalypse)} в Риге. Очевидно, что интерес к этой теме был вызван пропагандой унии с Римской Церковью, которую вёл личный врач великого князя Николай Булев. Католик Булев занимался и астрологией, а по мнению астрологов в 1524 году должны были произойти катастрофические изменения, вызванные приходящимся на этот год парадом планет. Отсюда пристальное внимание русской общественности к катаклизмам 1524 года. (Дионисий Звенигородский)

* Великий князь всея Руси [Иван III; Grand Prince of all Rus, Ivan III] (XV/XVI). Ivan III the Great titled himself as Grand Prince of all Rus' {the title of Grand Prince already existed (main tax collector for the Mongols)}. The state originated with the rule of Alexander Nevsky of the Rurik dynasty, when in 1263 his son Daniel I was appointed to rule the newly-created Grand Principality of Moscow, which was a vassal state to the Mongol Empire (under the "Tatar Yoke"), and which had eclipsed and eventually absorbed its parent duchy of Vladimir-Suzdal by the 1320s. It later annexed the Novgorod Republic in 1478 and conquered the Grand Duchy of Tver in 1485, and ultimately remained vassal state of the Golden Horde until 1480 {Muscovy rejected the Tatar yoke during the reign of Ivan III {reign 1462-1505}. In 1476, Ivan refused to pay the customary tribute to the grand Khan Ahmed, and in 1480 Ahmed Khan organized a military campaign against Muscovy. Throughout the autumn the Muscovy and Tatar hosts confronted each other on opposite sides of the Ugra River, till 11 November 1480 when Ahmed retreated into the steppe. In the following year the Grand Khan, while preparing a second expedition against Moscow, was suddenly attacked, routed and slain by Ivan, the Khan of the Nogay Horde, whereupon the Golden Horde suddenly fell to pieces.}, though there were frequent uprisings and successful military campaigns against the Mongols, such as the war of Dmitri Donskoi in 1380. Muscovites, Suzdalians and other inhabitants of the Rus' principality were able to maintain their Slavic, pagan, and Orthodox traditions for the most part under the Tatar Yoke. Ivan III further consolidated the state during his 43-year reign, campaigning against his major remaining rival power, the Grand Duchy of Lithuania, and by 1503 he had tripled the territory of his realm, adopting the title of tsar and claiming the title of "Ruler of all Rus'". By his marriage to Sophia Palaiologina, niece of Constantine XI Palaiologos, the last Byzantine emperor, he claimed Muscovy to be the successor state of the Roman Empire {??}, the "Third Rome" {that concept didn't even exist yet, except perhaps in a rudimentary form}. The emigration of Byzantine people influenced and strengthened Moscow's identity as the heir of Orthodox traditions. Ivan's successor Vasili III also enjoyed military success, gaining Smolensk from Lithuania in 1512 and pushing Muscovy's borders to the Dniepr River. Vasili's son Ivan IV (later known as Ivan the Terrible) was an infant upon his father's death in 1533. He was crowned in 1547, assuming the title of tsar together with the proclamation of the Tsardom of Russia (Russian: Царство Русcкое, Tsarstvo Russkoye). (...) More important to the development of the state of Moscow, however, was its rule by a series of princes who expanded its borders and turned a small principality in the Moscow River Basin into the largest state in Europe of the 16th century.

* Боярская дума [Boyar Duma] (XV??-XVI). Боя́рская ду́ма — высший совет Русского царства, состоявший из представителей феодальной аристократии. Боярская дума являлась продолжением и развитием княжеской думы X–XI века в новых исторических условиях существования Русского государства в конце XIV века. Самостоятельной роли боярская дума не играла, являясь эквивалентом не собрания аристократии, а государственного совета, она всегда действовала вместе с царём, составляя совместно с государем единую верховную власть. Это единство особенно ярко проявлялось в делах законодательства и в международных отношениях. По всем делам выносилось решение в следующей форме: «Государь указал и бояре приговорили» или «По государеву указу бояре приговорили». История. Главнейшие моменты в истории боярской думы Московского государства определяются отношениями её к верховной власти. В XIV и XV вв. замечается бытовое совпадение деятельности думы с действиями княжеской власти, основанное на единстве интересов. Возвышение Московского княжества было вместе с тем возвышением могущества и богатства московских бояр. Отсюда успехи московского единодержавия, помимо поддержки духовенства, главнейшим образом объясняются содействием бояр. Установившееся единодержавие собрало из всех княжеств местные боярские силы в одну Москву; кроме того, здешнее боярство усилилось огромною массою служилых князей, лишенных уделов, которые хотели вознаградить потерянную первую роль в деревне второю в Риме. С другой стороны, уничтожив уделы, лишив бояр права перехода и обратив их в служилых людей, великий князь не нуждался более в их содействии для укрепления своей власти. В малолетство Грозного (1533—1546) обстоятельства склонили весы в пользу бояр, и в результате получились крайние злоупотребления власти боярами. Со времени воцарения Иоанна (1547), этот царь открыл сознательную борьбу с боярской партией, сначала мерами разумными, приблизив к себе людей худородных {commoners}, обратившись к совету всей земли (Земскому собору) и предприняв несколько здравых законодательных мер, ограничивающих значение удельных князей и бояр; позднее он пустил в ход жестокие казни и гонения (1560—1584), вызванные б. ч. {б. ч. - большей частью} не мнимою изменою бояр, а сознательною целью «не держать при себе советников умнее себя». Одною из мер борьбы было разделение государства на опричнину и земщину. Земские дела были оставлены в руках бояр; даже ратные должны были решаться «государем, поговоря с бояры». В опричнине Иоанн надеялся осуществить вполне свой новый идеал. Но именно здесь обнаружилась неосуществимость и непрактичность его идей; в учреждении земщины он сам признал себя побежденным, отделил верховную власть от государства и предоставил последнее боярам. В полемике Грозного с кн. Курбским сказались воззрения двух борющихся сил. Курбский, не посягая на верховную власть, стоит за старину и доказывает только необходимость для царя «совета сигклитскаго», то есть совещаний с боярскою думою. Идеал Грозного: «Жаловати сами своих холопей вольны, а и казнити вольны есмы». Ничто не препятствовало Грозному обходиться без боярской думы, не прибегая к казням; но он сам нашёл это неосуществимым. Деятельность Грозного, не достигши цели, принесла лишь тот результат, что отделила интересы бояр от царской власти и заставила их в свою очередь уже сознательно обеспечить власть за собою на счет власти монархической. Конец XVI в. (с 1584 г.) и начала XVII в. (1612 г.) — время таких попыток боярства и боярской думы. По смерти Феодора Иоанновича бояре требовали присяги на имя думы боярской. В XVII в. господствует нормальное отношение боярской думы к власти царя, то есть нераздельность действий той и другой, без взаимных посягательств на верховное значение последней и вспомогательную роль первой; государь без думы и дума без государя были одинаково явлениями ненормальными. В 1711 году Пётр I уничтожил боярскую думу как учреждение; но совещания с боярами продолжались в так называемой Ближней канцелярии (упом. с 1704 г.), которая сама по себе была не более чем личной канцелярией царя и учреждением постоянным; но съезды бояр в канцелярии — уже не учреждение, постоянно действующее. В последующие годы, до учреждения сената, Петр, во время своих отъездов из столицы, поручал ведение дел нескольким лицам, но не доверял им и не полагался на них. В 1711 г. 22 февраля, объявляя о войне с Турцией и собираясь уехать на театр войны, он поручил ведение дел тоже нескольким лицам, назвав совокупность их сенатом, который отнюдь не имел прежнего значения боярской думы и не был учреждением политическим. // Думный чин. Думные чины (думные люди, думцы) — в Русском государстве в конце XV—XVII веков должностные лица — бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки, имевшие право участвовать в заседаниях Боярской думы и в работе думских комиссий. Думские чины занимали высшие придворные должности (конюшего, дворецких, постельничих, казначеев), участвовали в управлении государством, дипломатических переговорах, разбирали местнические споры. Часть из них входила в Ближнюю думу царя. В 1613 году основная масса земель думных чинов удерживалась в вотчинах и поместьях князей, хотя их процентное соотношение в Думе не было значительным. // Земщина. Земщина — в классическом смысле, по определению археографа В. Н. Сторожева — «земля, как понятие противоположное государству, всему государственному и государевому в древней Руси». Особое значение этот термин получил в XVI веке, после отъезда царя Ивана Грозного в Александровскую слободу в декабре 1564 года. Вернувшись на царство по усиленному челобитью духовенства и бояр, царь Иван IV Васильевич учредил опричнину и, став во главе её, отделил для нее от земли «опроче» людей и доходы; все, что не вошло в эту опричнину, было земщиной, во главе которой стояли свои земские бояре и даже особый земский царь (Симеон Бекбулатович, в 1574 году). Разделение на опричнину и земщину продолжалось и после ссылки царя Симеона в Тверь, только опричнину и опричный заменили словами двор и дворовый, так что городам и воеводам земским стали противополагаться города и воеводы дворовые, а земщине — двор. Те, кого Иван Грозный не хотел видеть в составе опричного двора, силой выселялись на территории земщины. Земщиной управляла земская Боярская дума и территориальные приказы (Приказ Большого дворца, Бронный приказ, Земский приказ, Конюшенный приказ, Поместный приказ, Разрядный приказ, Посольский приказ и т. д.). При учреждении опричнины земщина должна была уплатить её главе 100 тысяч рублей за путешествие в Александровскую слободу (огромная по тем временам сумма). Земщина даже имела свои обособленные земские полки. Центром земщины был город Москва. В 1572 году была отменена опричнина и произошло слияние земских земель с опричными, однако осенью 1575 года земщина возродилась вновь когда царь удалился в «удел», оставив на троне хана Симеона Бекбулатовича, которому жаловал титул «великого князя всея Руси». Со смертью Ивана Грозного и роспуском особого двора исчезла и земщина. // Правительствующий сенат. Прави́тельствующий сена́т в Российской империи — высший государственный орган законодательной, исполнительной и судебной власти Российской империи, подчинённый императору и назначаемый им. Учреждён Петром Великим 19 февраля (2 марта) 1711 года как высший орган государственной власти и законодательства. В 1726—1730 годах стал называться Высоким сенатом, одновременно потеряв значительную долю своих полномочий, но продолжал деятельность в сфере финансов и администрирования.Перейти к разделу «#Сенат в эпоху верховного тайного совета и кабинета (1726—1741)» При императрице Екатерине II был разделён на несколько департаментов, при этом потерял свою роль законодателя.Перейти к разделу «#Сенат при Екатерине II и Павле I» С начала XIX века осуществлял надзорные функции за деятельностью государственных учреждений; с 1864 года — также высшая кассационная инстанция.Перейти к разделу «#Участие Сената в делах судебных» Отдельные департаменты Сената осуществляли регистрацию торговых сделок. Распущен после Октябрьской революции 22 ноября (5 декабря) 1917 года по Декрету о суде № 1.Перейти к разделу «#Ликвидация Сената» В ходе Гражданской войны на востоке и юге России, была восстановлена его деятельность, однако просуществовал недолго и был распущен после пленения Колчака. За свою историю Сенат несколько раз менял место своего расположения — основными являлись Санкт-Петербург и Москва.

* Prophecy of the Popes [Malachy Prophecy; Пророчество о папах] (1595). {see Pope Peter II, the Angelic Pope} The Prophecy of the Popes (Latin: Prophetia Sancti Malachiae Archiepiscopi, de Summis Pontificibus, "Prophecy of Saint-Archbishop Malachy, concerning the Supreme Pontiffs") is a series of 112 short, cryptic phrases in Latin which purport to predict the Roman Catholic popes (along with a few antipopes), beginning with Celestine II {d 1144}. It was first published in 1595 by Benedictine monk Arnold Wion, who attributed the prophecy to Saint Malachy, a 12th-century archbishop of Armagh. Given the accurate description of popes up to around 1590 and lack of accuracy for the popes that follow, historians generally conclude that the alleged prophecy is a pseudepigraphan fabrication written shortly before publication. The Catholic Church has no official stance, though some Catholic theologians have dismissed it as forgery. The prophecy concludes with a pope identified as "Peter the Roman" {"angelic pope"}, whose pontificate will allegedly precede the destruction of the city of Rome. Publication and content. The alleged prophecy was first published in 1595 by a Benedictine named Arnold Wion in his Lignum Vitæ, a history of the Benedictine order. He attributed it to Saint Malachy, the 12th-century Archbishop of Armagh. He explained that the prophecy had not, to his knowledge, ever been printed before, but that many were eager to see it. Wion includes both the alleged original prophecy, consisting of short, cryptic Latin phrases, as well as an interpretation applying the statements to historical popes up to Urban VII (pope for thirteen days in 1590), which Wion attributes to historian Alphonsus Ciacconius. "In the final persecution of the Holy Roman Church, there will sit. Peter the Roman, who will pasture his sheep in many tribulations, and when these things are finished, the city of seven hills [i.e. Rome] will be destroyed, and the dreadful judge will judge his people. The End." Пророчество о папах. Пророчество о папах, приписываемое св. Малахии (1094—1148), архиепископу Армы в Северной Ирландии — 112 коротких латинских фраз, описывающих римских пап (а также нескольких антипап), начиная с Целестина II (избран в 1143 году) и вплоть до Второго пришествия и Страшного суда. Впервые опубликовано в 1595 году. По наиболее распространённому толкованию пророчества, предпоследним папой является Бенедикт XVI (2005—2013), который ассоциируется с фразой «Gloria Olivae» («Слава оливы»). Правление Бенедикта XVI окончилось вечером 28 февраля 2013 года. "Последнего папу пророчество называет «Петром Римлянином» (лат. Petrus Romanus). Два заключительных абзаца пророчества содержат следующий текст: Во время последних гонений Святой Римской Церкви воссядет Пётр Римлянин, который будет пасти овец среди множества терзаний; по свершении чего город семи холмов будет разрушен, и Судия страшный будет судить народ свой. Конец." // The Malachy Prophecy, also known as the Prophecy of the Popes, is a real prophecy that exists in Catholicism. Though not officially part of the doctrine, it's almost a conspiracy theory among certain defenders. This prophecy was published in 1595 and consists of 112 phrases of Latin, each meant to describe a pope. 'WANDAVISION' EASTER EGGS: A CREEPY PROPHECY FROM THE COMICS MAY REVEAL THE TRUE VILLAIN

* Ангельский Папа Римский [Pope Peter II, Angelic Pope] (XVI/XVII). {see Prophecy of the Popes} Pope Peter II is a hypothetical papal name and, in recent times, a common name for sedevacantist {who claim that the present holder of the title of pope is a heretic} group leaders styling themselves as popes. Out of respect for the Apostle Saint Peter, the first pope, no pope has ever adopted the name Peter II. It is considered unlikely that any future pope would choose the name. Many popes have, however, had the saint's name as their baptismal name, most recently Benedict XIII (Pietro Orsini). The likelihood of such a choice is further diminished by the final passage of the Prophecy of the Popes attributed to St. Malachy {Irish saint}, a text which is well known in Catholic circles, though having no official standing. The prophecy refers to a Petrus Romanus (Peter the Roman) as the final pope: he would "feed his sheep in many tribulations" and in the days of the "final persecution." This text invests the name of Peter II with an apocalyptic connotation. // Prophecy of the Popes. The Prophecy of the Popes (Latin: Prophetia Sancti Malachiae Archiepiscopi, de Summis Pontificibus, "Prophecy of Saint-Archbishop Malachy, concerning the Supreme Pontiffs") is a series of 112 short, cryptic phrases in Latin which purport to predict the Roman Catholic popes (along with a few antipopes), beginning with Celestine II. It was first published in 1595 by Benedictine monk Arnold Wion, who attributed the prophecy to Saint Malachy, a 12th-century archbishop of Armagh. Given the accurate description of popes up to around 1590 and lack of accuracy for the popes that follow, historians generally conclude that the alleged prophecy is a Pseudepigraphan fabrication written shortly before publication. The Catholic Church has no official stance, though some Catholic theologians have dismissed it as forgery. The prophecy concludes with a pope identified as "Peter the Roman", whose pontificate will allegedly precede the destruction of the city of Rome. // Conclavism. Conclavism is the claim to election as pope by a group acting or purporting to act in the stead of (i.e., under an assumption of the authority ordinarily vested in) the established College of Cardinals. This claim is usually associated with the claim, known as sedevacantism, that the present holder of the title of pope is a heretic and therefore not truly pope, as a result of which the faithful remnant of the Catholic Church has the right to elect a true pope. // Papa Angelicus. A belief arose in 13th-cent. Italy that some Pope would revive Apostolic simplicity and zeal in the Church and inaugurate a new age {Further, his {Joachim of Fiore's} admirers came to believe the beginning of this New Age would be ushered in by the coming of a virtuous Pope from the Franciscan order. They considered Celestine V (elected in 1294) to be this Pope. His resignation, and death in 1296 in the dungeons of the next Pope, was considered a sign of the coming of the Anti-Christ. (Joachimites)}. In the Prophecies of Malachy, the 106th Pope, i.e. Pius XII, is so designated. Oxford Reference - Papa Angelicus // Prophecy of the Popes. The Prophecy of the Popes (Latin: Prophetia Sancti Malachiae Archiepiscopi, de Summis Pontificibus, "Prophecy of Saint-Archbishop Malachy, concerning the Supreme Pontiffs") is a series of 112 short, cryptic phrases in Latin which purport to predict the Roman Catholic popes (along with a few antipopes), beginning with Celestine II. It was first published in 1595 by Benedictine monk Arnold Wion, who attributed the prophecy to Saint Malachy, a 12th-century archbishop of Armagh. Given the accurate description of popes up to around 1590 and lack of accuracy for the popes that follow, historians generally conclude that the alleged prophecy is a pseudepigraphan fabrication written shortly before publication. The Catholic Church has no official stance, though some Catholic theologians have dismissed it as forgery. The prophecy concludes with a pope identified as "Peter the Roman", whose pontificate will allegedly precede the destruction of the city of Rome.

* Георгий Васильевич [предполагаемый сын Василия III и Соломонии Сабуровой; Georgy Vasilyevich] (вероятно 1526-1557/58). Георгий Васильевич — согласно одной из недоказуемых версий, выдвинутых в XX {??} веке, предполагаемый сын великого князя Московского Василия Третьего и его первой жены Соломонии Сабуровой. Согласно сплетням, переданным иностранцами (записки Гербершетейна, Гейденсталя), Соломония, сосланная в монастырь за бездетность ради того, чтобы Василий III мог жениться снова, была беременна во время пострижения в Рождественском монастыре на Рву, а затем родила мальчика — уже в Суздальском Покровском монастыре. Согласно устным легендам, записанным в XIX веке в Покровском монастыре, ребёнка, названного Георгием, она отдала в надёжные руки, а сама объявила, что новорождённый скончался. Судя по всему, этой историей очень интересовался Иоанн Грозный (ведь сын Соломонии оказался бы его старшим братом и более законным наследником): царь потребовал все архивы, касавшиеся дела Соломонии. По народной легенде, выросший сын Соломонии стал знаменитым разбойником Кудеяром, о котором сложена некрасовская «Песня о двенадцати разбойниках». // Кудеяр. Кудеяр (от перс. «возлюбленный Богом») — легендарный разбойник, персонаж русского фольклора с XVI века. В некоторых версиях легенды, брат Ивана Грозного или сын Жигмонда Батори. Также словом «кудеяр» называли кудесника, волшебника.

* Charles V, Holy Roman Emperor [Spain; Карл V Габсбург] (1500-1558). Charles V, king of Spain and emperor of the Holy Roman Empire, ruled over vast regions of central and western Europe and the Americas for much of the first half of the sixteenth century. This concentration of power, together with the emperor’s claim to universal monarchy, polarized his contemporaries’ views of him. Pro- and anti-imperial rhetoric and historiography abound, casting Charles V as hero or villain, protagonist or antagonist, depending on the author’s religious, dynastic, or national affiliations, political thinking, and pragmatic interests. While scholars have discussed competing Catholic, Protestant, and Muslim perspectives toward this emperor, Jewish views have not previously been analyzed. This article illuminates how sixteenth-century Jews evaluated Charles V as their own hero. It explores how Jewish witnesses of Charles’s reign perceived the Catholic emperor and his politics of crusade and church reform, contextualizing their reactions within Jewish messianic thought, on the one hand, and political realism, on the other. The article demonstrates that selected contemporaneous sources in Hebrew depict Charles V as a shared hero for European Jews and Christians. Jewish historiographical and prophetic writings from that time drew on the Christian apocalyptic notion of the “Last World Emperor,” adopting widespread Christian tendencies to identify Charles V as the glorious universal monarch who would reign at the culmination of human history as a quasi-messianic figure. Applying Amos Funkenstein’s and David Biale’s approach of counterhistory to these Jewish sources reveals the entangled history of a heroic image that was common to early modern Jews and Christians, albeit ideologically contested. Rebekka Voß - Charles V as Last World Emperor and Jewish Hero

* Алексей Михайлович - политика [Alexis of Russia, politics] (early XVII). С начала 1650-х гг. молодой царь сам начинает принимать активное участие в делах государственного управления. При Алексее Михайловиче продолжилось укрепление самодержавной, ничем не ограниченной власти государя. Во второй половине XVII в. земские соборы не созывались, зато достигла расцвета приказная система управления. Созданный Алексеем Михайловичем Приказ тайных дел (1654-1676) подчинялся непосредственно царю и осуществлял контроль над центральными и местными учреждениями государственной власти. Роль Боярской думы в управлении государством уменьшилась. Правительство Алексея Михайловича поддерживало интересы российского купечества. Таможенный устав, принятый царём в 1653 г., положил начало созданию единой таможенной системы на Руси. Таможенный и Новоторговый (1667) уставы защищали русских купцов от иностранных конкурентов. Отражением новых тенденций в русской жизни также стало приглашение на службу в Россию иностранных специалистов, создание полков «иноземного строя». Наиболее крупным успехом Алексея Михайловича во внешней политике было воссоединение Украины с Россией (1654 г.) и возвращение части исконно русских земель — Смоленска, Северской земли со Стародубом и Черниговом (1667 г.). Продолжалось продвижение в Сибирь, где были основаны новые города: Нерчинск (1658 г.), Иркутск (1659 г.), Селенгинск (1666 г.). Просчёты {miscalculations} в финансовой политике (выпуск медных денег, которые были приравнены к серебряным, что обесценило рубль) вызвали недовольство народа, переросшее в 1662 г. в «Медный бунт» в Москве. В 1670 г. началось казачье восстание под предводительством Степана Разина, поддержанное народными массами, находившимися в тяжелом экономическом положении под податным и административным гнётом. Во второй половине XVII в. произошли значительные перемены в традиционной русской культуре: возникла светская литература, в том числе поэзия, стала зарождаться светская живопись, при царском дворе начали устраивать первые «комедийные действа». С 1652 г. патриархом Никоном проводилась церковная реформа, которая имела большое влияние на дальнейшее развитие общественной жизни Русского государства. Сам царь, поддержав патриарха, также занял бескомпромиссную позицию в борьбе со старообрядчеством. Алексей Михайлович был одним из наиболее образованных людей своего времени: он сам читал челобитные и другие документы, писал и редактировал многие указы, и первым из русских царей стал собственноручно подписывать их; непосредственно участвовал во многих военных походах, руководил внешнеполитическими переговорами, усилил контроль над деятельностью русских послов. Кроме того, ему приписывается и ряд литературных сочинений, в том числе «Послание на Соловки», «Повесть о преставлении патриарха Иосифа», «Урядник сокольничья пути». Президентская библиотека - РОДИЛСЯ ЦАРЬ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ РОМАНОВ

* Византийский соблазн [Byzantine Temptation/Charm] (early XVII-). Историк и знаток старообрядчества Борис Кутузов в своей книге "Ошибка русского царя. Византийский соблазн" осуждает стремление русских захватить Константинополь и Дарданеллы, приведшее к ряду кропопролитных войн. https://op-lot.livejournal.com/24332.html // Историк старообрядчества Б.П. Кутузов крайне жёстко оценивает «внедрение» в Россию «восточного вопроса». «Корни византийской прелести идут к первому Романову, царю Михаилу, а точнее, к его отцу, патриарху Филарету… Именно в их правление был совершён подлог русской национальной идеи преемственного хранения чистоты православия, когда концепция “Москва — Третий Рим” вместо эсхатологического её понимания была истолкована в чисто политическом значении <…> Чистота русского православия будет принесена в жертву этой политической авантюре в процессе церковной “реформы”, и в этом — главное преступление патриарха Никона. Вся династия Романовых — под знаком византийской прелести» (1667 гг.). Более того, Б.П. Кутузов считает, что отчасти то же самое можно сказать и о И.В. Сталине. https://novorosinform.org/500801 // 29. Корни византийской прелести. Ещё в 16 веке Ватикан пытался использовать Россию как орудие борьбы против Турции. И лишь в 17 веке благодаря влиянию венецианцев и патриархов К.Лукариса и А.Пателара (выходцев с острова Крит – владения Венеции), Ватикан добивается своей цели. Под знаком византийской прелести династия Романовых втягивает Россию в войны против Турции. Этим активно пользуется Ватикан, насаждая на «освобождённых» землях католичество. В издательстве "Алгоритм" вышла книга Бориса Кутузова "Тайная миссия патриарха Никона" // Б.П.Кутузов (г.Москва). Корни византийской прелести. Причиной никоно-алексеевской церковной "реформы" явилась авантюрная политическая идея наследования русским царем Константинопольского престола с дальнейшим воссозданием нео-Византийской империи. Достижение церковного единообразия по современному греческому образцу было для царя Алексея Михайловича первой ступенью, идеологическим фундаментом для будущего политического единения всех православных государств под его державой в единую греко-российскую восточную империю. Византийская прелесть сначала в результате "реформы" явилась причиной раскола Русской Церкви, затем около трех веков разлагала российское общество {Russo-Turkish Wars / Ottoman–Russian wars (??)}, и, наконец, привела к гибели самой российской государственности {WWI (??)}. Исторические факты свидетельствуют, что корни этой прелести уходят в начальный период правления династии Романовых. На Востоке же идея создания греко-российской православной империи связана в XVII веке, прежде всего, с именами трех греков, уроженцев острова Крит: константинопольских патриархов Кирилла Лукариса и Афанасия Пателара, а также известного дидаскала Герасима Влаха. В их сочинениях и грамотах патриарху Филарету, царям Михаилу Федоровичу и Алексею Михайловичу содержатся призывы к русскому царю занять древний византийский престол, а русскому патриарху - вселенскую кафедру. Неоднократные попытки привлечь Россию на Балканы, побудить ее к взятию Константинополя и освобождению греков от власти турок имели место особенно в 50- летний период, с 1620 до конца 60-х годов XVII века. Следует отметить ориентацию греков не на одну Россию, но на объединенные Украину и Россию как более надежного противника Османской империи. В связи с этим возникает необходимость рассмотреть вопрос о роли и влиянии греков в деле воссоединения Украины с Россией. Как известно, зараженная и страдающая уже к тому времени внутренним латинизмом, Украина успешно передаст эту болезнь Московской Руси. [R8]

* Держава Большого наряда [Мономахова держава; Monomakh's Globus cruciger] (XVII). {Globus cruciger = Orb and Cross} Держава Большого Наряда или Мономахова держава — одна из бывших царских регалий, что хранится в собрании Оружейной палаты Московского кремля. Это самая древняя держава, сохранившаяся в собрании. К концу XVI столетия держава — символ земной власти монарха, не была известна в Москве. Её появление среди других властных атрибутов связано в данном случае с западноевропейской традицией. В царствование Бориса Годунова (1598—1605) этот атрибут впервые появился на российских просторах. Согласно историческим данным, держава была вручена Борису Годунову патриархом Иовом при венчании на царство 1 сентября 1598 года. Сохранённая держава относится именно к этим годам, предшествующим Смуте. И именно она в 1613 году вошла в коронационное одеяние — «Большой Наряд» нового царя Михаила Федоровича. Оттуда происходит её название. Вместе с парным к ней скипетром, она входила в «Больших Нарядов» следующих царей — Алексея Михайловича и Фёдора III Алексеевича. Когда в 1682 году на престоле России оказались сразу два царя — сводные братья Иван V и Петр I Алексеевичи, древняя держава отошла старшему — Ивану V. После его смерти она уже никогда не использовалась по прямому назначению и постоянно находилась в собрании Оружейной палаты. Её называли в старинных документах «царственным златым державным яблоком», «яблоком владомым», «яблоком великодержавным». По легенде, возникшей в первой половине XVIII {!!} столетия, держава, как и скипетр, была ниспослана в XI столетии Владимиру Мономаху вместе с венцом и другими реликвиями. Оттуда и распространено её дореволюционное название — «Мономахова». // Держава Большого наряда («Держава Мономахова», Держава Российского царствия) — (хранится в Оружейной палате). Вместе со скипетром и Шапкой Астраханской входила в состав «Большого наряда» царя Михаила Федоровича. Держава и скипетр, вероятно — работы западноевропейских ювелиров, исполненной во второй половине XVI века. Есть основания предположить, что скипетр и держава входили в состав даров, привезённых в 1604 году царю Борису Годунову Великим посольством Рудольфа II, императора Священной Римской империи. «Массивная золотая держава увенчана высоко поднятым над ней крестом с фигурными концами. В верхней части она перепоясана обоймицами, делящими её на четыре сектора с чеканными композициями на темы из ветхозаветной истории царя Давида: „Помазание Давида пророком Самуилом“, „Победа Давида над Голиафом“, „Возвращение с победой“, „Гонения от Саула“. Сверкающие эмали на рельефных изображениях, яркие, насыщенные по тону самоцветы — зелёные изумруды, красные рубины, синие сапфиры, обведённые у основания эмалевыми узорами, — сливаются в мажорную по своему звучанию феерию красок, являющуюся доминантой декоративного оформления державы». (Держава (символ))

* Татьяна Михайловна [Tatyana Mikhailovna of Russia] (1636-1706). Татьяна Михайловна — младшая дочь царя Михаила Федоровича и его второй супруги Евдокии Лукьяновны. Tatyana Mikhailovna of Russia. Tatyana Mikhailovna of Russia was a Russian Tsarevna. She was heavily involved with the politics of the Romanov court during the reigns of her brother Alexis and the regency of her niece Sophia. // Татьяна Михайловна из России. Татьяна Михайловна из России (1636-1706) была русской царевной. Она была сильно вовлечена в политику двора Романовых во время правления ее брата Алексея и регентства ее племянницы Софии. https://ru.qaz.wiki/wiki/Tatyana_Mikhailovna_of_Russia (qaz.wiki - translation of English Wikipedia site content into 16 different languages)

* Богословское оправдание самодержавной [Theological justification of autocracy] (XVII). Богословское оправдание самодержавной, централизованной власти при Алексее Михайловиче {????}, i.e. the Church wouldn't interfere in State matters?? (Symfonia; Nikon promoted a separation of Church and State {???}.) (Воробьев). See also: Раскол - Ревнители благочестия (Боголюбцы), Раскол - культурно-исторический и геополитический контекст реформы.

* Канонизация Юрия Всеволодовича [Canonization of Yuri II of Vladimir] (1645). В 1645 году {царь Алексей Михайлович} нетленные мощи князя были обретены, и 5 января 1645 года патриарх Иосиф, питавший особое уважение к этому святому, начал процесс канонизации Юрия Всеволодовича православной церковью. Тогда же мощи были помещены в «сребропозлащенную гробницу» (раку). Юрий Всеволодович был причислен к лику святых как святой благоверный князь Георгий Всеволодович. Память его — 4 (17) февраля, по предположению Михаила Толстого, «в память перенесения его из Ростова во Владимир». // Мученик великий князь Юрий (Георгий) Всеволодович (1188 – 1238) – четвертый сын великого князя Владимирского Всеволода (Димитрия) Юрьевича Большое Гнездо и благоверной великой княгини Владимирской Марии Шварновны, погиб 4 марта 1238 года (по старому стилю) на реке Сити, сражаясь против численно превосходящего татаро-монгольского войска под командованием Бурундая. Князь Юрий Всеволодович участвовал в многочисленных военных походах, стараясь укрепить великокняжескую власть. Юрий Всеволодович и все члены княжеской семьи, погибшие во время Батыева нашествия, начиная с XIII века, почитались как мученики за веру Христову. На иконах Юрий Всеволодович изображался, как правило, в виде средовека со светлыми волосами и короткой бородой в коротком хитоне, доспехах и богато украшенной княжеской шубе с крестом и мечом в руках. Эта иконография восходит к надгробному образу князя-мученика из Владимирского Успенского собора, который был создан в связи с обретением и перенесением мощей святого 22 января 1645 года (по старому стилю) (собрание Государственной Третьяковской Галереи). Встречаются как отдельные изображения князя Юрия Всеволодовича, так и в числе святых князей и чудотворцев Владимирских, как например, на образе «Князья Владимирские» Ивана Рослякова 1814 года из собрания государственного Русского Музея. Главный информационно-вычислительный центр Министерства культуры Российской Федерации - проект "Иконы России" - Юрий (Георгий) Всеволодович, святой благоверный князь, мученик

* Идея трех отступлений [Theory of the Three Apostasies] (1648). Истоки формирования староверческих взглядов на западноевропейские исповедания следует искать в XVII столетии, когда вырабатывались идеология и литургическая практика раннего старообрядчества. Центральным звеном идеологии старообрядцев уже в ранний период развития раскола стало неприятие никоновских новшеств из-за мнимой их схожести с "латинством". На Руси Римская церковь всегда воспринималась в качестве отступницы от истинного правоверия. Старообрядцы унаследовали это положение, развивая идею "о трех отступлениях", высказанную в изданной в Москве в 1648 г. "Книге о вере" - важнейшем источнике формирования староверческой идеологии. В "Книге о вере", представляющей собой сборник богословских сочинений украинско-белорусского происхождения, недвусмысленно выражалась православная позиция относительно римского католичества и унии: "По тысящи лет от воплощения Божия Слова 1) Рим отпаде {Schism of 1054; 1438 Council of Florence} со всеми западными странами от восточныя церкве. В пятьсотное же девять десят пятое лето по тысящи 2) жителие в Малой Русии к Римскому костелу приступили... {1595/1596 Union of Brest, Ruthenian (Ukranian/Belarusian) Greek Catholic Church} се второе отрвание христиан от восточныя церкве... 3) Егда исполнится 1666 {future date!} лет да нечто бы от прежебывших вин зло некакова не пострадати и нам". Ожидание грозных перемен в указанную дату, представляющую собой, с позиций ревнителей старины, "число зверя", оправдалось: в 1666 - 1667 гг. на Московском соборе, предавшем всех противников никоновских реформ анафеме, по мнению староверческих писателей, произошло третье отступление от православия, пророчески предугаданное в "Книге о вере". Представления о Римско-католической церкви как "отступнице" и о никонианской церкви как о ее главной "преемнице" обнаруживаются и в старообрядческих сочинениях XVIII столетия. В книге "Виноград Российский" - мартирологе пострадавших за старую веру, созданном в начале 1730-х гг. знаменитым выговским писателем Семеном Денисовым (кн. Мышецким), - враждебность к католическому Западу основывается непосредственно на теории "трех отступлений", причем автор делает ссылку на "Книгу о вере". Обычай староверов ассоциировать новые церковные порядки с богослужебной и вероисповедной практикой римских католиков восходит к протопопу Аввакуму. Описывая диспут с патриархами Паисием Александрийским и Макарием Антиохийским на московском соборе 1667 г., протопоп намеренно вкладывает в уста своих оппонентов мысль о будто бы уже достигнутом культовом единстве православных и католиков. А. Н. Андреев - Западноевропейские вероисповедания и русские старообрядцы в XVIII в. (LIBRARY.RS), same (ELIBRARY.COM.UA); Андреев А.Н. Западноевропейские вероисповедания и русские старообрядцы в XVIII в. // Вопросы истории. 2010. № 5. С. 98–109. Реферат статьи

* Триединый русский народ [All-Russian nation] (XVII/XVIII). Триединый русский народ (также общерусский народ, большой русский народ, единый народ Руси и др.) — концепция, основанная на представлении о русском народе как совокупности жителей исторической Руси — великороссов, малороссов и белорусов, считающихся ветвями единого народа. Будучи сформулированной главным образом малороссийским духовенством до и после вхождения в состав России в течение XVII и начала XVIII веков, она обладала официальным статусом в Российской империи, а также приводилась ведущими мировыми изданиями по этнологии XIX и начала XX века. Местными выражениями самоидентификации, основанной на принадлежности к единому русскому народу, были малороссийская и западнорусская идентичности. Согласно Алексею Миллеру, основной причиной неудачи проекта большой русской нации было то, что задача консолидации именно большой русской нации, как задача принципиально отличная по способам её решения от проблемы сохранения империи, так и не стала приоритетной в глазах властей. Официальное вытеснение концепции русского триединства в пользу положения о существовании трёх отдельных народов связывают с развитием украинского и белорусского национальных движений и советской национальной политикой, на смену которой после распада СССР пришли интересы построения наций в независимых государствах. Тем не менее, по данным социологических опросов, представление о белорусах, русских и украинцах как о трёх ветвях одного народа и сегодня имеет множество сторонников во всех трёх государствах. All-Russian nation. The All-Russian nation (Russian: общерусский народ, romanized: obshcherusskiy narod), also known as the pan-Russian nation or the triune Russian nation (Russian: триединый русский народ, romanized: triyedinyy russkiy narod) is an Imperial Russian and Russian irredentist ideology which sees the Russian nation as comprising the three sub-nations Great Russians, Little Russians and White Russians, which include modern East Slavs (namely, Russians, Rusyns, Ukrainians and Belarusians), rather than only modern Russia and ethnic Russians. An imperial nation-building dogma became popular in the Tsardom of Russia and the Russian Empire and later became the official state ideology. The triune "All-Russian" nationality was embraced by many imperial subjects (including Jews and Germans) and served as the foundation of the Empire. (...) In the Russian language, the word Russian (Russian: русский, Russkiy) is a single adjective to the word Rus' (Slavic languages: Русь). In the period of the Russian Empire, from the 17th century to the 20th century, the word Russian often referred to the All-Russian (East Slav) peoples, as opposed to ethnic Russians, who were known as Great Russians. In this period, the All-Russian (Imperial) and Great Russian (ethnic) identity became increasingly intertwined and indistinguishable among the Russian population. (...) Muscovite princes considered themselves to be rightful heirs of the "Kievan inheritance," and associated their survival with fulfilling the historical destiny of reunifying the lands of Rus'. This ideology was ostensibly seen in their given titles (grand princes and tsars) which defined themselves as rulers of "all Rus'." In 1328 Ivan I of Moscow persuaded Theognost, the Metropolitan of Kiev, to settle in Moscow; from which point forward the title changed to "of Kiev and [all Rus']"—a title which was retained until the mid-fifteenth century. Later, in 1341 Simeon of Moscow was appointed Grand Prince "of all Russia" by the Khan of the Mongol Golden Horde. Ivan III, Grand Duchy of Moscow, considered himself heir to all former Kievan Rus' lands and in 1493 he assumed the title of gosudar, or "Sovereign of All Russia." This trend continued to evolve and by the mid-17th century transformed into "Tsar of All Great, Little, and White Rus'", and with Peter I's creation of a Russian Empire, "Little Russian" came be a demonym for all inhabitants of Ukraine under imperial rule. While the political reintegration of the Rus' can be seen in the politics of Russia's tsardom, the Kievan Synopsis, written in the 16th century by the Prussian-born archimandrite of the Kiev Caves monastery Innocent Gizel, contains a description of the ancient unity between the "Russian peoples". This is seen[by whom?] as the earliest historical record of a common Rus' ethnic identity. Meanwhile, in the late 16th century, the word 'Ukraine' was used extensively to describe Poland's "borderland" region (cf. krajina), and local Ruthenian (Rus') inhabitants adopted the Ukrainian identity to "distinguish their nationality from the Polish". Ukrainian Cossack leader Bohdan Khmelnytsky also declared himself the "ruler of all Rus'" in 1648, after driving the Polish Empire out of Ukraine in the Khmelnytsky Uprising.[citation needed] // Малая Русь (XIV). Малая Русь, Малая Россия, Малороссия (лат. Russia/Ruthenia minor) — историческое название ряда земель Руси, преимущественно на территории современной Украины. Название появилось в начале XIV века как византийское церковно-административное определение Галицко-Волынского и Турово-Пинского княжеств. С XVI века «Малая Россия» — православно-книжное название всех западнорусских земель в составе Речи Посполитой, из которых позже выделили Белую Русь. С XVII века Малороссия — одно из официальных названий Гетманщины. В дальнейшем использовалось для обозначения исторического региона Российской империи и Малороссийской губернии. В XX веке, с распадом Российской империи и образованием СССР, советской властью проводилась политика украинизации в рамках новой национальной политики коренизации. В связи с этим, понятия «малоросс», «Малороссия» оказались «вне закона», утратили легитимность и в широком употреблении повсеместно были заменены понятиями «украинцы», «Украина». Термин «Малороссия» также практически не употреблялся в советской историографии. // Little Russia. The Slavs adapted the toponym Little or Lesser Rus’ from the Greek term, used by the Ecumenical Patriarchs of Constantinople from the 14th century (it first appeared in church documents in 1335). The terms originated from the Byzantines, who identified the northern and southern parts of the lands of Rus’ as: Greater Rus’ (Megálē Rhōssía) and Little Rus' (Mikrà Rhōssía). The terms were geographic in nature; the Byzantines used them to distinguish between the jurisdictions of the metropolitanates of Moscow and of Halych; "Little" (or "Inner") referred to the region closer to Byzantium, Galicia; "Greater" (or "Outer") to the regions further away and more remote, Muscovy. (All-Russian nation)

* Западные / греческие влияния [Western/Greek influence] (XVII-). Но если первыми влияниями здесь были влияния византийской традиции, очень скоро она стала все сильнее смешиваться с влияниями западными. Борясь с латинством {Latinism}, «по необходимости обращались к западным книгам. Новое поколение проходило уже вполне западную школу. Привлекал и западный, латинский пример» (Флоровский). И весь смысл, всё значение этой Киевской главы в истории Православия в том, что именно тогда православное богословие во имя защиты Православия от агрессивной унии само постепенно вооружилось западным оружием, постепенно православную традицию «переложило» {shift} в латинские, схоластические категории. Решающим оказалось влияние знаменитого Киевского митрополита Петра Могилы (1633—1647) «Это был убежденный западник, западник, по вкусам и привычкам». И в Киеве, в противовес Братской — славяно-греческой школе, он основал уже вполне латино-польское училище, вскоре поглотившее братское. «Программа этой школы была взята из иезуитских школ», и преподавали в ней учители, прошедшие польские иезуитские коллегии. Здесь вопрос о Православии и Католичестве превратился в вопрос всего лишь о «юрисдикции»: разности в вере эти западники уже не чувствовали, вернее весь склад их собственного ума {mindset} был уже всецело латинский. И главный богословский памятник этого движения «Православное Исповедание» (надписываемое {inscribe} обычно именем Могилы) было исповеданием в сущности латинским, по латыни оно было и написано. Оно отвергало, правда, папский примат, но весь дух его был католическим. С Могилой же начинается проникновение латинских формул и теорий и в православное богослужение. И вот в истории Русского православия необычайно важной оказалась прививка ему этого «украинского барокко», — еще до Петра Великого и его «окна в Европу» поставившая всё русское богословие, всю русскую духовную школу в зависимость от Запада. «Западно-русский монах, выученный в школе латинской или в русской, устроенной по ее образцу, и был первым проводником западной науки, призванным в Москву» (Ключевский). Отцами нового русского школьного богословия были два очевидных «латинника» — Симеон Полоцкий и Паисий Лигарид. В самой Москве появляются иезуиты, и спор «о времени преложения Св. Даров», возникающий в семидесятые годы в Москве, по самой своей теме есть типично западный спор. Первые школы открываются в Москве по образцу Киевских — и, когда наступит Петровская реформа, русская богословская наука будет уже «западнической»! Церковь не смогла ничего противопоставить этим влияниям. Еще раз — это была не свободная встреча православной традиции с Западом, это было завоевание «латинизмом» невооруженного Православия. Об этом же кризисе Предания свидетельствует трагическая история Раскола. Главной причиной его был вопрос об исправлении церковных книг, но за этим вопросом в церковном сознании стояли более глубокие вопросы и сомнения. Со Смутным временем кончилась «изоляция» Московского Царства, оно оказалось на перепутье или даже на распутье. Встречи с иностранцами, участившиеся и укрепившиеся связи с Киевом, с Востоком, а также с Западом, непосредственно, настоятельно требовали «приведения в порядок» собственного церковного хозяйства, будили мысль, вскрывали односторонность, недостаточность, незащищенность {not sufficiently motivated ??} московских преданий. Особенно остро, в связи с книгопечатанием, стоял вопрос о богослужебных книгах. В рукописях было слишком много разночтений {discrepancies}. По каким спискам печатать? Книги «литовской печати» вызывали сомнения в православии, русские оказывались испорченными и противоречивыми. При Михаиле Феодоровиче несколько раз споры дошли до острых разрывов и осуждений: таково осуждение в 1618 году Троицкого архимандрита Дионисия, исправлявшего Требник. Уже в страстности этого процесса чувствуется неблагополучие {ill-being, +unease (??)}, встревоженность {anxiety} церковного сознания. С воцарением Алексея Михайловича «реформаторские» настроения усиливаются при дворе. Это время усиления в Москве Киевского влияния, наплыва в Россию западных людей. Но особенно следует отметить восстановление тесных связей с Православным востоком: при Алексее Михайловиче мы несколько раз видим в Москве восточных Патриархов: они участвуют и в деле Никона и в осуждении «старой веры», с ними ведется деятельная переписка, русские люди посылаются сами на восток. И вот, как ни странно, именно эти новые связи с греками оказываются одним из источников раскола и смуты. В конце концов книги было решено исправить по греческим образцам. Этот «греческий» мотив исходит от Царя и близкого к нему кружка «ревнителей». Но в том-то и вся трагедия, что, принимая «греческое», в Москве уже не разбирались в качестве этого «греческого» — очень часто испорченного не менее русского, что вся «права» шла при полном отсутствии культурной и богословской перспективы. И слишком часто авторитетами оказывались подозрительные выходцы с востока, искавшие в Москве милостыни или наживы и случайно попадавшие в учителя. Исправление книг было вдохновлено не столько возвращением к «духу и истине» православного богопоклонения, сколько стремлением к единообразию, и часто легкомысленным грекофильством. Особенно роковой оказалась роль патриарха Никона. У него «была почти болезненная склонность все переделывать и перелагать по-гречески, как у Петра впоследствии страсть всех и всё переделывать по-немецки или по-голландски. Их роднит также эта странная легкость разрыва с прошлым, эта неожиданная безбытность {disdain for the ordinary (??)}, умышленность {designedness, willfulness} и надуманность {far-fetchedness} в действии». (Флоровский). Слишком много было сразу же наложено проклятий и анафем, слишком всё проводилось приказом и указом… Но, что еще хуже — греческие книги, напечатанные в Венеции, оказывались часто подозрительными, «латиномудрствующими» — как и киевские издания Петра Могилы. Это не значит, что правы были ревнители «старой веры»: Аввакум и ему подобные; но их смущало это «огульное {sweeping, indiscriminate} отрицание всего старо-русского чина и обряда», это равнение по подозрительным киевлянам и не менее подозрительным грекам, многие из которых, действительно, учились в Риме и для этого на время принимали даже латинскую веру. Именно тут раскол приобретает всю свою трагическую глубину, как спор об истории, и особенно о смысле в ней русского Православия, о судьбах христианского Царства. В простой форме тревогу раскольников можно выразить так: если всё это священное и святое московское прошлое, если Третий Рим — последний оплот и надежда Православия, оказываются, как утверждают «новаторы», повинными в стольких ошибках и извращениях, почти в отпадении от истины (например, двуперстное перстосложение собор 1656 г. осудил как «несторианское»!), то не значит ли это, что истории приходит конец — и близ есть Антихрист. {Two possibilities: 1) the reformers are wrong: Holy Rus is under attack from within; 2) the reformers are correct: Holy Rus never existed. Result: total cognitive dissonance.} «Совсем не «обряд», но «Антихрист» есть тема и тайна русского Раскола… Весь смысл и весь пафос первого раскольничьего сопротивления не в «слепой» привязанности к отдельным обрядовым или бытовым мелочам. Но именно в этой основной апокалиптической догадке». (Флоровский). Раскол есть не что иное, как расплата за Московскую мечту о священном быте, о совершенном воплощении в истории, на земле последнего Царства. И еще глубже — расплата за коренной антиисторизм византийской теократии, отвергшей христианство как путь и творчество, захотевшей остановить историю в «вечном повторении» одной всеобъемлющей мистерии. Здесь вскрылись и максимализм этой теории и ее ограниченность: ведь всё Православие измерялось по внешнему, по ритуалу и словам, спор ни разу не вышел из этой удушающей обрядовой казуистики. В известном смысле раскол действительно оторвал от Церкви ее лучшие силы — те, для которых уклад и быт {everyday life} были не самодовлеющими {self-sufficient} ценностями, но проявлением внутреннего максимализма в понимании христианства и его применения в истории. Эти люди жили целостным замыслом {holistic view (??)} о христианском мире {"lived God's plan"}: не их вина, что сам замысел этот и в поздней Византии и особенно в Москве оказался отрезанным от живых источников, от творческого вдохновения ранней Церкви, суженным {су'женный < сузить narrow down, restrict, судить} до Типикона и Домостроя. Но и их противники не преданием и не истиной питали свою реформу: новые книги оказались лучше старых, исправнее, осмысленнее. Но иерархия так легко, без углубления в самые источники веры и учения Церкви, принявшая эту реформу, слишком легко примет и другие реформы: лишь бы они исходили от власти, были сделаны «по Высочайшему изволению {a. will, pleasure, volition}»… Раскольники противились не столько Церкви, сколько Царству — но во имя той теории Царства, которая, как бы она ни мельчала и ни сужалась, видела, хотела видеть в нем Царство, служащее Христу {Симфония властей}. Их же противники уже почти не чувствовали эту надвигавшуюся метаморфозу христианской теократии в абсолютизм {Caesaropapism}. Таким образом вопрос о соотношении Церкви и Царства снова обостряется в семнадцатом веке. От патриотического служения патриарха Гермогена и Троице-Сергиевой Лавры в Смутное время, через своеобразный «папоцезаризм» патриарха Филарета — до Никона и Раскола. И всё сильнее чувствуется, что началось перерождение {rebirth, regeneration, degeneration, (negative) transformation утрата прежнего мировоззрения, социального облика под воздействием чуждой среды, идеологии} государства, что стало меняться его самосознание. Даже Тишайший царь Алексей Михайлович, приносящий от имени Царства покаяние перед мощами св. Филиппа, по существу, уже далек по своей психологии от византийского и древнерусского теократического самосознания. В Москву всё очевиднее проникает атмосфера западного {!!} абсолютизма. Разрыв Никона с Царем, в каком-то смысле, повторяет в России западный спор о соотношении Царства и Священства: это спор о «власти» прежде всего. Но, может быть, именно раскол делает неизбежным торжество абсолютизма при Петре Великом. Шмеман А. - книга «Исторический путь православия»

* Секуляризационная реформа 1764 года [The 1764 secularization of the church lands]. Уничтожение монастырских вотчин — реформа, проведённая в Российской империи Екатериной II в 1764 году с целью изъятия церковных владений, упразднения части монастырей, а также определения содержания для епархий и некоторых обителей. Манифест о секуляризации был подписан императрицей 26 февраля (8 марта) 1764 года и определил имущественно-правовое положение Русской церкви до конца синодального периода. // Манифест о секуляризации монастырских земель (1764). Манифест о секуляризации монастырских земель — ключевой документ реформы 1764 года, целью которой была секуляризация монастырских земель в пользу государства. Подписан императрицей Екатериной Второй 26 февраля (8 марта) 1764 года. Опубликован 29 февраля (11 марта) 1764 года. Манифест объявил об изъятии земель и крепостных крестьян из монастырской собственности и передаче их в государственную казну. Отныне бывшим имуществом Синода, архиерейских кафедр и монастырей, во владении которых до тех пор находилось свыше 900 тысяч крестьянских душ мужского пола и 8,5 млн десятин земельных угодий, стала управлять Коллегия экономии. Монастырям были оставлены лишь небольшие сады, огороды и пастбища. Бывшие монастырские крестьяне были объявлены «экономическими» и обложены оброком, из которого Коллегия экономии выделяла определенную сумму на содержание монастырей, архиерейских домов и духовно-учебных заведений. Сумма определялась так называемым «штатом» монастыря. Примерно треть монастырей были разделены на «штаты» — первый, второй и третий, согласно которым монастырю перечислялись конкретные суммы денег; некоторые обители объявлены «заштатными» и не финансировались. Остальные — примерно две трети существовавших к тому времени монастырей — упразднены, а монашествовавшие в них переведены в ближайшие «штатные» монастыри. Монастыри, у которых было слишком мало земли, освобождались от податей и не включались ни в одну из этих категорий.

* Восточный вопрос [Eastern Question] (XVIII-XX). Восто́чный вопро́с — условное, принятое в дипломатии и исторической литературе обозначение комплекса международных противоречий конца XVIII — начала XX веков, связанных с борьбой балканских народов за освобождение от османского ига, наметившимся распадом Османской империи и с соперничеством великих держав (Австрии (с 1867 — Австро-Венгрии), Великобритании, Пруссии (с 1871 — Германии), России, Италии, Франции, впоследствии — и США) за раздел турецких владений.

* Ягеллонская идея [Jagiellonian idea] (1920s/30s). Ягеллонская идея — польская концепция федерального государства, направленная на Восток в сторону Литвы, Белоруссии и Украины, то есть в ареале «польского культурного влияния», и представляющая мультинациональное, многоконфессиональное государство-империю, основным противником которого является Россия. Она подразумевает освоение Востока под властью Польши, цивилизаторскую миссию введения Кресов в лоно европейской культуры и жёсткое противостояние с Москвой. Практическим воплощением Ягеллонской идеи считается политика прометеизма. Дополняя Ягеллонскую идею, она ставила перед собой цель расчленения России посредством поддержки всех национальных движений её малых народов, которым Польша должна была принести «освобождение», а потом часть из них объединить в федерацию во главе с собой. // Прометеи́зм (польск. Prometeizm) — политический проект, представленный польским политическим деятелем Юзефом Пилсудским, позднее ставшим главой Второй Польской республики. Его целью было ослабление и расчленение Российской империи и, впоследствии, Советского Союза с помощью поддержки националистических движений за независимость основных нерусских народов, живших в пределах России и СССР. // The Jagiellonian idea is a concept of an alliance of Central-Eastern European nations, which together, would constitute a significant strengthening of the region, and would be able to counter Russia’s imperial aspirations. It refers to the Jagiellonian tradition, which sought to create a strong sphere of influence, extending from the Baltic to the Black Sea. Poland was to play a major part in that system, and for some time, it played a significant role as a local military and cultural hegemon. Vistula University - Jagiellonian idea – why Kiev is mistrustful, and Moscow is against?

* Николай II, Император Всероссийский [Nicholas II of Russia] (1868-1918). Никола́й II Алекса́ндрович — Император Всероссийский, Царь Польский и Великий Князь Финляндский (1894-1917). Из императорского дома Романовых. Полковник гвардии (1892); кроме того, от британских монархов имел звания адмирала флота (1908) и фельдмаршала британской армии (1915). (...) Акт канонизации был воспринят российским обществом неоднозначно: противники канонизации утверждают, что провозглашение Николая II святым носило политический характер. С другой стороны, в части православного сообщества циркулируют идеи о том, что прославления царя как страстотерпца недостаточно, и он является «царём-искупителем». Идеи осуждены Алексием II как кощунственные, так как «искупительный подвиг один — Господа нашего Иисуса Христа». // Ганина Яма. Га́нина Я́ма — общепринятое название заброшенного Исетского рудника, расположенного вблизи урочища Четыре брата в 2,5 км к северу от посёлка Шувакиш и в 4 км на юго-восток от деревни Коптяки (возле города Екатеринбурга) в России. Сейчас на этом месте находится Монастырь Святых Царственных Страстотерпцев.

* Отречение Николая II [Abdication of Nicholas II] (1917). Отрече́ние импера́тора Никола́я II от престо́ла — отречение от российского престола императора Николая II в пользу своего младшего брата Михаила Александровича, произошедшее 2 (15) марта 1917 года и ставшее одним из ключевых событий Февральской революции 1917 года и истории России XX века в целом. В этой статье излагаются события, начиная с отъезда Николая II в Ставку перед началом революции и заканчивая его арестом в Царском Селе после отречения. (...) В ночь с 3 на 4 марта генерал Иванов выехал обратно в Ставку. На станции Дно он узнал от её коменданта об отречении Николая II от престола, в Орше узнал об отказе от престола великого князя Михаила Александровича. (...) 1 марта в 5 утра пришло сообщение, что царский поезд якобы задержан восставшими в Малой Вишере, а царь арестован. По другим версиям, появившимся днём, поезд был якобы задержан на станции Дно или в Бологом.

* Учение о царе-искупителе [Царебожие; Theory of the Redeemer Tsar, Tsarebozhiye] (XX). Уче́ние о царе́-искупи́теле — бытующее в части православного сообщества убеждение в особой священной роли убитого царя Николая II, сакральном значении его смерти и необходимости всенародного покаяния за это. Сторонники таких взглядов утверждают, что Николай II является царём — искупителем греха неверности своего народа. Учение имеет и эсхатологическую сторону, в частности, оно касается особой роли России, русского народа и русского царя-искупителя как «царя-победителя» в грядущих судьбах мира. Распространители таких идей весьма часто являются ультраконсервативными русскими националистами и монархистами. Обобщающего наименования апологеты не используют, с другой стороны, противники прямо именуют это явление царебожием или цареискупительной ересью. Ряд церковных деятелей, в частности, покойный Даниил Сысоев, отмечают, что такие взгляды имеют явные признаки ереси, сектантства внутри церкви или даже раскола. Tsarebozhiye. Tsarebozhiye (Russian: Царебожие, Tsar-as-God) is a heretical doctrine that Nicholas II is the redeemer of the sins of the Russian people, that for this reason he possessed a special nature, pure of sin, and Russia is the Kingdom of God on earth, restraining the whole world from acceptance of Antichrist. The recognized centers of this heresy are Diveyevo and Bogolyubsky monasteries near Vladimir.[citation needed] // Егор Холмогоров - НИКОЛАЙ ВТОРОЙ: ЦАРЬ-ПОБЕДИТЕЛЬ

* Учение о царь-победителе [Theory of the Victorious Tsar ??] (XX). Почему же именно Николай II оказался последним «удерживающим» и почему на его имени сосредоточено при этом столько ненависти и инфернальной клеветы? Думаю, что эти два факта надо между собой сопоставить. Очевидно, что Николай II в чем-то выполнял свою миссию не хуже, а лучше, чем его предки. Причем в чем-то настолько существенном, что вызвал исключительный гнев «князя мира сего». А чем можно вызвать этот гнев, как не нарушением его адских планов? (...) И вот здесь мы и подходим к пониманию смысла подвига царя-мученика. Здесь мы можем приблизиться к мистике и тайне его царствования. (...) Если бы даже Николай II не понимал, что его царствованию суждено быть последним, то грозные небесные знаки на протяжении всех 23 лет правления должны были открыть ему глаза. Стряслась Ходынка {Давка на Ходынском поле}. Царская семья прочла страшное пророчество монаха Авеля, оставленное Павлом I. Сын Алексей родился больным и по сути неспособным к самостоятельному правлению, ребенком-мучеником. Не только будучи царем, носителем особого благодатного смысла и разума, но и будучи обычным человеком трудно было не прочесть все эти знаки совершенно однозначно и определенно. (...) Однако Николай II не был материалистом. Он был человеком глубоко и православно верующим. Возможно самым религиозным из всех Романовых, включая даже царей XVII века. И он подошел к проблеме собственной смерти и смерти Империи как к духовной задаче христианина. (...) Каждый исследователь истории России должен будет признать, что именно в царствование Николая II в России начался грандиозный религиозный подъем. Подъем, который в других странах Европы в это время места не имел. Здесь же он случился сразу во всем многообразии форм — от теософствований Мережковских и Вячеслава Иванова до массового обращения к Оптинским старцам, от движения имяславцев до Союза Русского Народа, от тонких богословских споров до требований восстановления патриаршества. Наконец, уже после свержения императора, на Поместном соборе 1917-1918 годов был совершен духовный акт, достойно продолжавший прочерченную Государем линию — установлено празднование Дня всех святых в Земле Российской просиявших, то есть официальная церковная канонизация идеи и смысла Святой Руси. Чтобы понять уровень и смысл этой борьбы, нам нужно вспомнить что такое Святая Русь. Святая Русь это не идея некоей «богоизбранности» русского народа, не идея некоего национального мессианства или «мессианской гордыни», как иногда полагают. Эта идея носит «экспансионистский» характер не в горизонтальном, а в вертикальном смысле и обращено к «жизни будущего века». В этой жизни будут «новое небо и новая земля» на которые ступят только те, кто Христовы. С другой стороны, каждый Христов человек, каждый святой, имеет силу и дерзновение заступиться и вымолить у Бога и тех несвятых, кто искренне будут просить о заступничестве. И вот многими столетиями Русь, не жалея сил на земле, строила свой форпост на небесах, прославляла святых, молилась им, обращала к Небу вертикали шатров своих колоколен и отражала жизнь Неба в зеркале своих икон. На этом основании, самом прочном из оснований, и строилось русское государство в течении долгих столетий. Это было земное царство укорененное в Небе. Россия была редким даже уже в тогдашнем мире государством с крепким сакральным центром, причем центром завязанным не только на личность монарха и институт монархии, но на сам сакральный порядок жизни нации и государства, освященных благословением и прижизненной и посмертной заботой святых. Именно восстановлением центра русской государственности, её сакральной вертикали, основательно обветшавшей за 200 лет петербургской монархии, периодически скатывавшейся в вольтерьянство, масонство и просто либеральное безразличие, и занялся император Николай II. (...) Истерический срыв, беснование против Николая II, были связаны именно с тем, что врагу стало понятно, что он обойден. Обойден с фланга и любая тактическая победа против России обернется для него стратегическим поражением. Можно было разрушить строй, можно было жестоко убить полководца вместе с его семьей, можно было разорить немало городов и сел, уничтожить немало мирного населения, распинать священников вниз головой на царских вратах и топить их в ледяной проруби, можно было установить жесточайший режим оккупации. Но стратегически война была врагом проиграна именно благодаря мудрости и подлинному духовному величию императора Николая II. Русский мир - Царь-Победитель // При земной своей жизни император Николай II уделял огромное значение агиополитике – то есть публичному прославлению и почитанию православных святых, которые могли бы стать нашими могущественными небесными заступниками. Его царствование – непрерывная чреда торжественных канонизаций святых, иногда по личному настоянию Государя, иной раз вопреки мнению слишком осуетившихся архиереев в Синоде. (..) Этот молитвенный задел был той духовной силой, которая помогла православной Руси перейти через тёмную ночь безбожия, когда едва ли не в каждом верующем доме была иконка (иной раз – самодельная) преподобного Серафима. (...) Достаточно вспомнить, что именно при последнем Государе был побеждён Голод. (..) Усилия императора Николая II были сосредоточены на мирном развитии страны, на её экономическом прогрессе, на внешней обороне, но не за счёт катастрофического понижения уровня жизни народа. Царь не хотел и не мог превращать государства в кровавый инструмент борьбы за власть. И именно этим воспользовались демоны революции, начавшие двадцатилетнюю войну на уничтожение против русской монархии, всячески старавшиеся подорвать доверие народа к Государю и изолировать Государя от народа. Православие.ру - НИКОЛАЙ ВТОРОЙ: ЦАРЬ-ПОБЕДИТЕЛЬ

* Авель [Васильев, монах-'пророк'; Monk Abel "the Prophet" of Valaam] (1757-1841). Монах Авель (в миру Василий Васильев) — русский православный монах, предсказавший, согласно некоторым источникам, целый ряд исторических событий второй половины XVIII и последующих веков, в том числе даты и обстоятельства смерти российских самодержцев, начиная с Екатерины II, общественные потрясения и войны. В 1785 году тайно ушёл из деревни, оставив жену и троих детей. Получив откупную у своего барина, Льва Нарышкина, добрался до Валаамского монастыря, где принял постриг. В монастыре прожил только год и затем он «взем от игумена благословение и отыде в пустыню». После нескольких видений монах Авель окончательно ушёл из Валаамского монастыря и отправился по миру. После девяти лет скитаний остановился в Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии, где написал свою первую пророческую книгу. В ней говорилось о том, что императрица Екатерина II скончается через восемь месяцев. Епископ Костромской и Галицкий Павел, которому была показана эта книга, решил сдать монаха в руки губернатора, который посадил Авеля в острог и затем отправил в Санкт-Петербург. В Петербурге о нём было доложено императрице. Екатерина II пожалела монаха и вместо казни велела посадить Авеля в Шлиссельбургскую крепость. Вскоре, однако, предсказание сбылось, на престол взошёл Павел I. Впоследствии монах Авель был сослан в Кострому, где предсказал дату смерти нового императора, за что 12 мая 1800 года был заключён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. После смерти Павла I монах Авель был сослан в Соловецкий монастырь, который ему было запрещено покидать. В монастыре монах написал новую книгу, в которой предсказал сожжение Москвы французами. После того как предсказание свершилось, Александр I велел освободить Авеля. Летом 1813 года монах побывал в Санкт-Петербурге, впоследствии на Афоне, в Константинополе, Иерусалиме. После странствий Авель поселился в Троице-Сергиевой Лавре. 24 октября 1823 года он поступает в Серпуховской Высоцкий монастырь. Опасаясь преследований, в июне 1826 года покинул его, был задержан в Тульской губернии и заключён по приказанию императора Николая I в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. Скончался 29 ноября 1841 года, погребён в Суздале, за алтарём Никольской церкви Спасо-Евфимиева монастыря. В приписываемых Авелю сочинениях приводится ряд других предсказаний: свержение монархии в России, обе мировые войны, Гражданская война в России. Предсказания, приписываемые Авелю. Не сохранилось ни одной полной книги Авеля, лишь фрагменты и некоторые копии. Тем не менее утверждается, что Авель по просьбе Павла Петровича записал самые важные пророчества и спрятал их в ларце case, который якобы был открыт Николаем II спустя ровно 100 лет после кончины Павла Петровича. Ему предписываются примерно следующие предсказания: (...) Историческая реальность Авеля и происхождение предсказаний. (...) Однако все эти источники отличаются ненадёжностью, а сообщаемые ими сведения по своему характеру напоминают легендарный сюжет с предсказаниями недоверчивому монарху. Все другие печатные сообщения о якобы предсказанных им событиях появились позже самих этих событий. Большинство «предсказаний» сформировалось в эмигрантских кругах в 1920-е годы (в частности, они появляются в одной из статей П. Н. Шабельского-Борка). Пополнение текстов продолжилось в 1990-е, пишет православный толкователь Николай Каверин, не отрицая полностью существования Авеля, а лишь доказывая наличие сторонних добавлений в приписываемые ему пророчества и указывая на формирование за счёт подобных действий «ереси царебожия», главным грехом которой называется уравнивание Николая II с Христом. Современные историки и православные богословы считают «предсказания Авеля» доказанной фальшивкой. // Monk Abel "the Prophet" of Valaam. When he was twenty years old he began to wander. In 1785, having traveled through Tula, Alexin, Serpukhov, Moscow, Novgorod and Olonets, he finally settled in Valaam Monastery, during the abbacy of Abbot Nazarius. There he was tonsured with the name Adam and lived for one year in the monastery proper. At this time he received a blessing to dwell alone in a deserted spot not far from the main monastery. There, adding labor to labor, he was tried like gold in a furnace, being subjected to a multitude of demonic temptations. However, the desert-dweller overcame them manfully, for which God gave him spiritual discernment and insight, as a result of which he began to prophesy. To live alone in the desert was the ultimate dream of mystically inclined monks of Valaam. The monastic atmosphere while Abbot Nazarius was heading the newly revived monastic brotherhood was under the strong influence of the Sarov Elders, who were in turn in contact with such great mystics as Saints Tikhon of Zadonsk, Paisius Velichkovsky and Theodore of Sanaxar. There were many desert-dwellers living on the desert islands of Valaam. These recluses practiced the mental Jesus Prayer under the guidance of experienced eldership of Athonite derivation. Some, like Schema-monk Cyriacus (†1798) and St. Herman (later of Alaska, †1836)—who was in Valaam until 1793—were men of deep mystical experience. In the adjacent Konevits Island Monastery there were other great men with desert experience, such as Elder Basilisk and his elder, Abbot Adrian (both of the Roslavl forests), as well as Hieromonk Sylvester. These were in fact renowned as genuine visionaries. This is where monk Adam, later Abel, received his basic spiritual formation, and we should not doubt its validity. Historically, Russia was at that time under a severe attack which proceeded from Western culture, and monasteries were abhorred. This was due to an entirely unacceptable secularizing pressure that was then being instituted from high society. A war against this was waged by traditional ascetic monks who embraced the Paisian Patristic influence coming from Moldavia. It is very understandable, therefore, that the righteous desert-dweller Abel, sitting in his solitary desert, states in his notes, "It was from above that I was ordered to speak and preach of God's mysteries and His Providence." Without this historical view of events—of what Holy Russia was going through due to its forced westernization on the one side, and the stubbornness of militant adherents to the old ways (Old Believers) on the other—it is easy to dismiss Abel's "prophecies" as simply the ravings of a "madman" or a "self-proclaimed prophet." We must see the urgency of the situation and the price he and others had to pay for the preservation and defense of the Holy Tradition of a nation that recognized itself as the guardian of Orthodoxy, in accordance with the principle of "the Third Rome." Furthermore, the fact that this westernization reached the higher levels of the clergy during the nineteenth century is the reason why a full, detailed Vita of Fr. Abel was not preserved on Valaam. This monastery was even used as a government fort for the northwestern border of the Russian Empire, and its monks were entrusted by the state with guarding its ways and activities. After Abel's return from the desert to the main monastery of Valaam, he lived there for a short time more, then began to travel to various monasteries. For nine years he traveled through many counties and cities, prophesying the will of God an d His Dread Judgment. He finally came to the river Volga, where he settled in the Nikolo-Babaev Monastery. Here he fulfilled his obediences, reading in both the church and the refectory. It was here that he wrote his first prophetic book, although he was an unlettered man. And what he wrote about was the Royal family. (...)

* -----

* Erastianism. Erastianism, doctrine that the state is superior to the church in ecclesiastical matters. It is named after the 16th-century Swiss physician and Zwinglian theologian Thomas Erastus, who never held such a doctrine. He opposed excommunication as unscriptural, advocating in its stead punishment by civil authorities. The state, he held, had both the right and the duty to punish all offenses, ecclesiastical as well as civil, wherever all the citizens adhered to a single religion. The power of the state in religious matters was thus limited to a specific area. Erastianism acquired its present meaning from Richard Hooker’s defense of secular supremacy in Of the lawes of ecclesiasticall politie (1593–1662) and as a result of debates held during the Westminster Assembly of 1643. Britannica - Erastianism

* Теория официальной народности. Тео́рия официа́льной наро́дности (сокр. ТОН) — принятое в литературе обозначение государственной идеологии Российской империи в период царствования Николая I. Впервые термин «официальная народность» встречается в работах А. Н. Пыпина по истории русской литературы и общественной мысли (1872—1873). Автором теории стал С. С. Уваров. В её основе лежали консервативные взгляды на просвещение, науку, литературу. Основные принципы были изложены Уваровым при вступлении в должность министра народного просвещения в его докладе императору «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения» (19 ноября 1833 года): Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить — имеем мы три главных: 1) Православная Вера. 2) Самодержавие. 3) Народность. Кратким девизом сторонников этой теории стало выражение «Православие, Самодержавие, Народность». Появился как антитезис девизу Великой французской революции «Свобода, равенство, братство» (фр. Liberté, Égalité, Fraternité).